Страница 3 из 49
Художник своими картинами делает мощный прорыв в прошлое и, обращаясь к нашей памяти, рисует ей такие яркие и конкретные образы, что не может не пробудить сильных чувств, отзвука того далекого, но реального, о котором, проживя жизнь, мы можем даже и не подозревать. Но оно есть, оно заложено в нас.
Поэтому, наверно, и подкатывают слезы радости у юной девушки, мечтающей об искренней чистой любви, что здесь, у картины «Ожидание», в образе русской красавицы усмотрела она все лучшее, что хранила в тайниках своих возвышенных чувств. Значит, кто-то, какой-то незнакомый человек, художник, все-таки понял ее, узнал о ее помыслах, о силе ее нерастраченных чувств. Значит, напрасно стеснялась она, отмахиваясь как от наваждения, переполнявших ее, порой необъяснимых звуков радости…
Пробужденные сильными чувствами, под натиском эмоций зрители творчески выражали свое понимание картин, оставляя в книгах отзывов не только трогательные, щемящие душу записи, но и стихи, подобные этому и принадлежащие неизвестному автору:
Творчество художника не вмещается в рамки созданных им картин. Оно много шире: Васильев создал мир мучительно и неуловимо знакомый, будто озарением художника вернулась нам память пращуров наших. Странно и чудесно зритель вдруг увидел себя в новом измерении — от седой древности до наших дней — вечность коснулась сердец наших, и «стало видно далеко — во все концы света…».
Самые недоступные струны человеческих душ тронул Васильев. Люди открыли для себя художника и одновременно утратили покой, получив взамен массу волнующих их вопросов: кто он, почему вдруг появился, как стал самим собой?..
Детство
Чтобы понять внутренний мир человека, непременно надо коснуться питавших его корней, почувствовать их крепость, связь с родной землей. Константин Алексеевич Васильев мог гордиться своей родословной. Отец, его, Алексей Алексеевич, появился на свет в 1897 году в семье питерского рабочего. Волею судеб стал участником трех войн, в том числе первой мировой и гражданской, на фронтах которой был бойцом легендарной Чапаевской дивизии. С 1919 года — член партии большевиков. С 1923 года — на руководящей работе в промышленности.
Человек, наделенный большим природным умом, Алексей Алексеевич с самого детства тянулся к литературе. Собранная им огромная библиотека — пожалуй, единственный багаж, неизменно сопутствовавший отцу Кости во все периоды его походной жизни. Именно эрудиция этого человека стала той притягательной силой, что укрепила, несмотря на большую разницу в возрасте (почти двадцать лет), любовь к нему Клавдии Парменовны Шишкиной — девушки тонкой, выросшей в интеллигентной семье. Перед самой войной молодая чета жила в Майкопе, где Алексей Алексеевич работал главным инженером одного из крупных заводов, а Клавдия Парменовна — технологом.
Первенца ждали с нетерпением. Но за месяц до его рождения Алексей Алексеевич ушел в партизанский отряд: к Майкопу приближались немцы. Клавдия Парменовна не смогла эвакуироваться. Восьмого августа 1942 года город был оккупирован врагом, а третьего сентября в мир вошел Константин Васильев.
Первые дни и месяцы жизни будущего художника встретили его неприветливо, судьба словно решила испытать нового человека на прочность, закалить, подготовить к чему-то необычайно важному. По нескольким штрихам из воспоминаний Клавдии Парменовны мы можем сегодня живо представить себе ту величайшую опасность, которая ежедневно сопровождала ее и сына.
До последнего дня беременности Клавдия была на ногах. От природы она имела крепкое здоровье. Ни о какой больнице, роддоме или помощи врача и думать не приходилось: их просто не было. Кто же примет входящего в мир нового человека, кто поможет первенцу?
К счастью, узнали, что живущая через несколько домов старая женщина когда-то работала в роддоме санитаркой. Вечером, когда Клавдия почувствовала предродовые приступы, побежали за соседкой…
Женщина с малышом на руках перебралась к своей матери, оставшейся в одиночестве (четверо ее сыновей ушли на фронт). В доме, где они жили, как и во всех других домах, квартировали немецкие солдаты. И часто, чтобы не будить их детским плачем, приходилось с ребенком на руках просиживать во дворе всю ночь до самого утра. Город довольно часто бомбили именно ночью, и тогда надо было прятаться с младенцем в погребе или в траншее, вырытой в саду.
Однажды бомбежка началась утром. Клавдия Парменовна принялась быстро собираться, чтобы выйти из дома и где-нибудь укрыться. Набросила на плечи шаль и пальто, схватила одеяло, с головой завернув в него Костю. И только шагнула к порогу, как по ту сторону двери ухнула бомба. Разворотив крышу, чудовищная сила разметала все в кухне: подломилась и осела русская печь, полетели в разные стороны мебель, ведра, кастрюли. В дверь выйти было уже невозможна, и женщина поспешила к окну. Едва распахнула створки, как тут же, буквально в метре от нее, с жутким шипением упала другая бомба, но, воткнувшись в кирпичный тротуар, почему-то не взорвалась. Собрав остаток сил, крепко прижав к себе Костю, Клавдия Парменовна преодолела это жуткое место.
Укрывшись в траншее, она в который уже раз за долгие бессонные ночи с раздирающей сердце тоской подумала о том, что не видел ее Алексей долгожданного мальчика и кто знает — увидит ли когда…
В страшные месяцы оккупации семье их приходилось туго. Население ничем не снабжалось. Не было воды и электричества, никаких запасов продовольствия. Малышу негде было достать молока, сахара, крупы. На рынке установились бешеные цены, и что-либо купить Васильевы не могли, поскольку Клавдия Парменовна была лишена всего имущества, попав в списки неблагонадежных. К счастью, основное питание малыша составляло грудное молоко, а когда появлялась острая нужда поддержать его силы, мать варила на воде из кукурузной муки кашу, которая очень быстро застывала. Кусочек такой каши отламывала и давала ребенку вместо соски.
И все же, несмотря на тяжелейшие условия, голод и холод, маленький Костя рос крепким ребенком, почти не болел.
Однажды к ним во двор зашла незнакомая женщина средних лет и сразу обратилась к Клавдии Парменовне:
— Я из партизанского отряда. Мне нужно узнать, кто у вас родился.
— Мальчик, мальчик! — торопливо сообщила счастливая мать, радуясь нечаянной возможности передать дорогую весточку Алексею Алексеевичу. И, как бы раздумывая, добавила:
— Правда, пока вот не регистрировала его. Боюсь идти в комендатуру. Женщина передала деньги и, попрощавшись, ушла.
На другой день рано утром к дому подъехали два мотоцикла. В коляске одного из них сидел немецкий офицер, позади, на багажнике, — переводчик, из предателей. Они прошли в комнату, где Клавдия Парменовна качала на руках ребенка, и стали ее допрашивать: