Приданое лохматой обезьяны

– Зачем лишать жизни женщину, которой предстоит ответить за совершенное преступление? – не поняла я. – Наоборот, ее надо хорошо кормить и вовремя спать укладывать. Тогда ты окажешься в суде и выслушаешь приговор, а следователь получит премию за удачно завершенное дело.

– Никаких улик против меня нет, – затарахтела Оля, – только их домыслы. Я знала, что так будет, поэтому и примчалась к Юрке, сказала ему: «Дорогой, давай забудем прошлые обиды. Прости меня за все плохое. Я была с тобой слишком капризна и груба, ты имел полное право уйти от такой бабы. Но сейчас помоги!»

Меня охватило удивление. Коврова забыла, что я присутствовала при беседе? Ничего подобного она не произносила!

– Ты ж сама убежала от Шумакова! – воскликнула я.

– Ну… вообще-то нет, – призналась Ольга. – Я тебе сказала неправду. Очень стыдно, когда мужик уходит. Ничего особенного, просто хотела казаться лучше.

– Что тебе от меня надо? – остановила я бормотание экс-любовницы Юры. – Излагай!

Собеседница всхлипнула и доложила:

– Единственная подозреваемая по делу – я. Ничего конкретного против меня нет, лишь тупые заявления типа: «Она стерла отпечатки пальцев». А пусть докажут, что их я стерла! Может, настоящий убийца постарался!

Я не выдержала и прервала врунью:

– Ты мне в деталях описала, как орудовала тряпкой.

– Вот-вот, – простонала Оля, – я тебе доверилась, ты растрепала Юрке, а он обрадовался, звякнул своим, и меня заперли. Подлый мент!

Меня охватило раздражение.

– Не стоило обращаться к Юре, если ты считаешь его подлецом. А историю с уничтожением отпечатков пальцев ты повторила сама, когда пришел Шумаков.

– Я думала, он поможет. А родной человек меня топит! – взвизгнула Ольга. – Ногой на макушку наступает. И в дерьмо окунает. Меня надо отпустить! Но у них никого другого нет на подозрении. Если меня в камере придушат, дело закроют из-за смерти единственного подозреваемого. Так часто поступают.

– Ну, это ты перехватила, – вздохнула я.

– Нет, – опять принялась всхлипывать Оля, – помоги мне. Ну какие у меня причины для убийства?

– Ты хотела стать единоличной владелицей фабрики игрушек, – ответила я.

В трубке повисла тишина. Затем Коврова промямлила:

– Вилка, я не компаньон Ускова.

– То есть? – не поняла я.

– Я служила у Николая Ефимовича секретарем, – зачастила она, – подавала чай-кофе, резала сыр на бутеры, выполняла мелкие поручения.

– Вчера вечером ты говорила иное, – напомнила я.

– Хотела произвести впечатление, – без всякого стыда расписалась в обмане Ольга. – Вот поставь себя на мое место. Пришла к бывшему бойфренду, столкнулась там с его очередной бабой. И что ж, объявить правду: я никто, звать меня никак, дальше мытья чашек в убогой дыре я не продвинулась?

Я не поверила своим ушам.

– Но ты очень подробно рассказала о том, как вытащила производство из болота!

– Да, я не раз думала, как можно помочь фабрике, – подтвердила Коврова, – делала Ускову предложения, но тот отказался. Отвечал: «Меня устраивает, как идет дело». Николай Ефимович был боязливым человеком, такой миллиардов не заработает.

Я вздохнула.

– Вероятно, Усков не хотел получать супердоходы. Большие деньги это, как правило, и большие проблемы. А врать нехорошо.

– Кто бы говорил! – отбила мяч Ольга. – Сама с ходу набрехала, что Юрка с тобой расписался, вы сыграли свадьбу и ты знаешь тетю Варю. И чего? Живенько выяснилось, что Варвара в глаза тебя не видела!

Я притихла. Коврова совершенно права. Но у меня есть оправдание – мне очень не хотелось выглядеть в глазах экс-любовницы Шумакова очередной его забавой. От моей лжи никому плохо не стало.

– Ну зачем мне людей травить? – ныла между тем Оля. – Надо искать того, кому Антонина Михайловна насолила. Усков был хорошим дядькой, тихим, людям дорогу не перебегал. Он случайно погиб, явно хотели убрать Кириллову. Я тут посоображала и дотумкала, почему и кто на Кириллову обиделся. Она…

– Давай сюда, сука, – донесся из трубки грубый голос.

– Вали на…, – ответила кому-то Ольга.

– А…..! А…..! – прогремел хриплый бас. – Вот…!…!

Я занервничала.

– Оля! Что у тебя происходит?

Ответа не последовало. До моего слуха долетел странный звук, отдаленно напоминающий бульканье, затем понеслись частые гудки. Я порылась в телефоне в папке «Принятые вызовы», нашла номер сотового, которым воспользовалась Коврова, и набрала его.

– Абонент недоступен, – сообщило приятное сопрано.

Конечно, аппарат пронесли в камеру нелегально. В основном доставкой трубок за решетку занимаются адвокаты или те, кому по долгу службы вменяется следить за арестованными. Постоянно включенным сотовый держать не станут и его отключат от сети при малейшем шуме из коридора. Мне не следует нервничать. Но вопреки логике в душе поселилось беспокойство, и я без особой надежды на успех попыталась соединиться с Юрой.

Шумаков неожиданно сразу снял трубку и вполне мирно спросил:

– Как дела?

Я сначала порадовала его новостями.

– Отлично. Платье для свадьбы куплено, осталось приобрести кольца, выбрать макияж с прической, ну и несущественные мелочи. Думаю, за пару дней мы управимся и тетя Варя отбудет в Бортниково.

– Супер! – возликовал Шумаков.

Я сочла момент благоприятным и спросила:

– Как там Оля?

– Ее задержали, – коротко сообщил Юра.

Забыв, что Шумаков меня не видит, я кивнула.

– Да, знаю. Она мне звонила. Сейчас расскажу…

Надо отдать Юре должное – он гениальный слушатель. Шумаков не станет вас перебивать, в процессе беседы не выпалит: «Ты уже в пятый раз об одном и том же талдычишь!» Нет, он сплошное внимание. Зато потом, когда собеседник выговорится и устанет, майор разразится серией вопросов. Но сейчас, узнав, о чем мы говорили с Олей, Шумаков мрачно буркнул:

– Уточню. – И сразу отсоединился.

Я глянула за окно автомобиля. Над Москвой повисла серая сетка дождя. В такую погоду не особенно хочется гулять. Лучше завалиться на диван, взять шоколадку, включить диск с любимым фильмом и, закутавшись в теплый плед, в сотый раз радоваться, как герои романтической комедии ловко справляются со всеми жизненными неурядицами. Но мне дорога к удовольствию заказана – в моей квартире уже орудует тетя Варя. Сильно сомневаюсь, что дама со столь активной жизненной позицией разрешит мне предаться ничегонеделанию. Ну и куда податься?

Я посмотрела в зеркало, поправила волосы, подкрасила блеском губы и поехала в центр, к большому дому, где в одном из кабинетов сидит мой милый друг. Шумаков имеет право на обед, и я приглашу его в ближайшее кафе. Хорошо бы Юру до моего приезда не отправили куда-нибудь по делам…

В небольшую забегаловку Шумаков вошел с таким суровым выражением лица, что я сразу сказала:

– Прости, решила сделать тебе сюрприз. Мы так редко обедаем вместе! Не могу даже вспомнить, когда вот так сидели вдвоем за столиком. Не хотела нарушить твои планы.

Юра изобразил радость:

– Нет, нет, тебе пришла в голову отличная идея.

– Что случилось? – не выдержала я, когда Юра начал сосредоточенно выковыривать из горы листьев салата крохотные кусочки курицы. – Зачем ты заказал «Цезарь»? Там же есть нечего, сухари да зелень.

– Аппетита нет, – чуть помедлив, ответил Шумаков. – Коврову ранили.

Я уронила вилку.

– Она жива?

– Пока да, – нахмурился Юра. – Ее ударили заточкой в спину. Того, кто Ольгу порезал, не нашли – народу в камере толпа, но, как водится, все разом ослепли и оглохли.

– Оля предполагала подобное развитие событий, – пробормотала я, – поэтому и позвонила мне. Она выживет?

Шумаков дернул плечом.

– Состояние тяжелое, она без сознания, в реанимации.

– Почему ее арестовали, если нет прямых улик? – налетела я на него.

– Задержали, – поправил Юра, – в соответствии с законом.

– Причина? – наседала я.

Шумаков отодвинул тарелку, возмущенно заметив:

– Нарежут силоса, швырнут два грамма курицы, навалят сухого хлеба, а ты плати, как за целого бройлера! У Ковровой не было при себе паспорта. Выясняли ее личность. И, кстати, у нее нашли пакетик с марихуаной. Пусть спасибо скажет, что не обвинили в наркоторговле.