Регина

— С возвращением, ваше сиятельство. Какие новости с театра военных действий? Или война уже закончилась, коль вы в Париже?

— Госпожа, при всем моём уважении к вам, ваша светлость, позвольте ответить на все ваши вопросы в другое время. Как-нибудь при случае. Вы же прекрасно понимаете, что меня сейчас интересует совсем другое, — Луи безуспешно пытался сохранять спокойствие, но Екатерину-Марию не так-то легко было провести.

— Да, конечно. Но вы зря беспокоитесь за графиню де Ренель. Ваша сестра в полной безопасности. Граф де Лорж решил перед свадьбой познакомить графиню со своей семьёй и показать их будущее гнёздышко — родовой замок в Бордо. К тому же Регина последнее время часто болела, много нервничала… Ах, понимаете, мы, женщины, столь слабы и чувствительны! Паре настоятельно рекомендовал графине горный воздух.

— Перед чьей свадьбой? — Бюсси едва удержался в седле.

— А вы ничего не знаете? — герцогиня весьма натурально изобразила удивление, — Что ж, в Париже новостей всегда больше, нежели на какой угодно войне.

— О какой свадьбе идёт речь? — нетерпеливо оборвал герцогиню Луи.

В другое время она бы смертельно обиделась на такое обращение, впрочем, в другое время и Луи бы насторожила глупая болтовня рассудительной Екатерины-Марии.

— О свадьбе Филиппа и Регины, — мягко ответила женщина.

— Чудны дела Твои, Господи, что граф де Бюсси последним узнает о свадьбе собственной сестры! — выдохнул Луи, — Благодарю за хорошие новости, герцогиня. Хотя я рассчитывал узнать о решении своего друга в более торжественной обстановке. Значит, дело настолько серьёзно, что Регина отважилась принять приглашение Филиппа, не поставив меня в известность…

Екатерина-Мария потеряла терпение:

— А как она могла вам сообщить, если вы совершали свои воинские подвиги и реализовывали полководческие таланты где-то на задворках Европы? Ей что, нужно было лично отправляться во Фландрию и искать вас по редутам и бастионам?

Луи побагровел, но ничего не ответил. Резко развернул коня и умчался, не попрощавшись.

— Боже мой, какие амбиции у нас! — фыркнула вслед герцогиня.

У неё просто язык чесался крикнуть вслед взбешенному графу всё, что она о нём думает. Но надо было молчать ради спокойствия Регины.

Первой мыслью де Бюсси было немедленно отправиться в Бордо, догнать своенравную девчонку, отправить её домой и вызвать Филиппа на дуэль. Дикая ревность и оскорблённое самолюбие — как она посмела игнорировать его мнение! — душили его. Только дьявольская гордыня остановила его в тот момент. А потом наступило полнейшее опустошение и апатия и ничего и никого уже не хотелось. Та его внезапная тревога, как выяснилось теперь, предвещала не беду, грозящую Регине, а её вероломство и предательство лучшего друга. Он не мог понять, как женщина, на коленях умолявшая его не уезжать, писавшая такие нежные и печальные письма, могла в одночасье забыть о том, что он сказал ей при расставании. Урок, который он хотел ей преподать, поставив на кон свою жизнь, чтобы она забыла всякие мысли о дворцовых интригах, оказался никому не нужным. Пока он рисковал своей жизнью на поле боя и умирал от тоски, легкомысленная красавица кружила головы кавалерам и устраивала своё счастье. Слёзы, клятвы, мольбы давно были забыты ею. Или… или та сцена расставания, которая все эти месяцы стояла у него перед глазами, была всего лишь игрой? Чем поверить в это, лучше уж умереть.

Бюсси не оставалось ничего другого, как вернуться туда, где всё было просто и понятно, где было только чёрное и белое, где под одним флагом были друзья, а под другим — враги. Туда, где никогда не было даже тени Регины. На войну.

Что сделала Ты со мной? Почему так безнаказанно и жестоко играешь Ты моим сердцем, а я в ответ могу лишь благословлять имя Твоё? Я ведь всё понимаю, Ты пытаешься устроить свою жизнь. Ты так молода и так прекрасна. Перед Тобой открыты все дороги и весь мир покорно лежит у Твоих ног.

И в чём могу я упрекнуть Тебя, ангел мой, если я сам настаивал на вашем с Филиппом союзе? Я сам толкнул Тебя в его объятья.

Видит Бог, я был бы безумно счастлив видеть свою сестру невестой такого человека, как Монтгомери. Лучшей партии для графини де Ренель не придумаешь. Но я-то люблю Тебя как женщину! Я знаю, это безумие, но Ты нужна мне самому как жена, как друг, как единственная любимая! Нет и не будет замены Тебе во всём мире. Я пытался спрятаться от своей любви, от Твоего колдовства, но ни одна женщина не могла занять Твоё место в моей душе. Я всё время представлял Твои прозрачные глаза, свежий запах Твоей кожи, невыразимую нежность Твоих рук. А теперь я теряю Тебя окончательно!

И некого винить. И ничего нельзя исправить…

Я знаю, Ты будешь счастлива с Филиппом, вот только почему у меня так болит сердце при мысли о Тебе? Почему я почти уверен в том, что Ты попала в беду? Непонятная, необъяснимая, несравненная моя девочка, что же с Тобой случилось?

Регина, уставшая от долгой дороги и постоянной болтовни горничных и пажа, попросила сделать небольшую остановку на берегу маленькой ленивой реки. Выбравшись из повозки, она уединилась в тени нависавших над рекой ив и сосредоточенно наблюдала за игрой рыбок в пронизанной солнцем воде. Филипп даже и не пытался составить ей компанию: после той страшной ночи в Блуа Регина вздрагивала от каждого его прикосновения и шарахалась от любого мужчины. И кричала по ночам во сне, и мучительно рыдала по утрам. Филипп с ужасом представлял себе, какого бы ей сейчас было в Париже, где король мог в любой момент под любым предлогом заманить её в Лувр и воспользоваться своей властью и её беспомощностью, или же просто подстроить её бесследное исчезновение. И где дом без Луи был наполнен пустотой и одиночеством. В этом доме Регина просто сошла бы с ума. Присутствие брата было ей сейчас жизненно необходимо и звук его голоса, тепло его рук были бы для неё лучшим лекарством. Но его рядом не было. Рядом, как всегда, был только он, Филипп, и только от него теперь зависела её жизнь. Он только одного не понимал: неужели Бюсси не чувствует, что с сестрой случилась беда? Неужели сердце ему ничего не подсказывает?

Размышления Филиппа прервал тихий голос графини. Она звала его.

— Вы хотите ехать дальше? — осторожно подошёл он к девушке.

Регина молча указала ему на место подле себя. Он опустился на траву. После минутного молчания она, наконец, подняла глаза и посмотрела на Филиппа долгим грустным взглядом:

— Почему это случилось именно со мной? — еле слышно спросила она и у Филиппа защемило сердце, — Что я сделала не так и чем заслужила такое унижение? Как мне жить после этого? Я вся словно испачкана грязью, которая разъедает мне кожу. Мне никогда не отмыться от этого. У меня душа болит, и всё тело стало, как неродное. Я сама себя ненавижу.

— Регина, нельзя об этом сейчас думать!

— Но я ни о чём другом больше думать не могу! Каждую ночь я переживаю этот кошмар заново! Филипп, ты должен меня спасти!

Он взял её руки в свои, и впервые за эти дни Регина не отдернула их, не залилась слезами, только пальцы её судорожно обвились вокруг его запястий.

— Не бойся, теперь всё будет хорошо. Я всегда буду рядом. Если только ты позволишь, моя любовь исцелит твою душу, мои поцелуи смоют память о той ночи с твоих губ. Что бы ни случилось с нами, какой бы выбор ты ни сделала, я буду любить тебя до последнего вздоха и даже дольше.

Регина блаженно закрыла глаза и уткнулась лбом ему в плечо. Она любила Луи, но эта любовь была мукой, рядом с ним ей становилось больно дышать и сердце горело, как ведьма на инквизиторском чадном костре. К Филиппу она испытывала почти сестринскую нежность и лишь изредка просыпалась в ней женщина, желающая именно этого мужчину, потому что только он окружал её теплом и покоем, только в его руках огонь переставал пожирать её душу и тело, и сердце стучало трепетно и ровно, а не билось молотом о грудную клетку. В его объятьях Регина забывала о боли и всех своих страхах, она уже не чувствовала себя навсегда погубленной грешницей, а просто любимой и желанной, и почти счастливой. О, если бы это де Лорж был её братом, а Бюсси её женихом! Если бы судьба не сыграла с ней такую жестокую шутку!