Страница 45 из 60
— Увы. В этой сфере, как везде на рынке, есть спрос и предложение. В конце списка — дети, которых никто не хочет брать. Черные и желтые, больные, умственно отсталые, старше пяти лет, уже сформировавшиеся, часто с серьезными проблемами. Дети, которые никогда не станут вашими собственными. Даже при ваших затрудненных обстоятельствах вы, возможно, сможете здесь чего-то добиться…
— Но я не хочу, разве вы не поняли? Я хочу ребенка, белого ребенка.
— Понимаю. Но именно этого хотят и все остальные. И именно белых детей не хватает.
— Сколько потребуется денег? Некоторое время оба стояли неподвижно.
— Пойдемте выпьем по чашечке кофе, — предложил Фолд, ведя ее в сторону чайного домика на берегу озера. Но там было полно народу, и им пришлось устроиться снаружи, ловя лучи бледного зимнего солнца. Он разглядывал ее, пытаясь оценить и сделать выводы, как в жюри присяжных. Небрежным жестом, хотя внутри у нее все дрожало, Иза расстегнула молнию на куртке, не слишком откровенно, но вполне достаточно, чтобы Фолд мог оценить обтянутые шелком груди. Результат не заставил себя ждать: в тепле соски сморщились, натянув тонкую ткань. Он это заметил и отреагировал. Значит, его внимание не носит исключительно делового характера.
— Почему вы пришли ко мне, миссис Фрэнклин? Кто вам меня рекомендовал?
— Я пришла к вам, потому что мне сказали, что вы можете помочь. Что вы… умны, изобретательны. Не то что та узколобая, вмешивающаяся в чужие дела баба, с которой мне пришлось иметь дело там, у себя в стране.
— И кто вам назвал мое имя?
— Девушка, молодая женщина. Ее зовут Полетт. Мы случайно встретились в небольшом ресторанчике, она казалась расстроенной, и мы стали разговаривать… Блондинка. Вы знаете ее?
— Полагаю, что да. Она… в прошлом была полезной. Но в последнее время она болеет.
— Полетт сказала, что потребуются деньги, но у меня их много. Возможно, для меня это единственный шанс стать матерью, мистер Фолд. Вы не можете отказать мне. Я готова на все.
Он взглянул на озеро, на падающие струи большого декоративного фонтана, как будто искал там вдохновения, просчитывал возможности.
— Я должен кое-что объяснить вам, миссис Фрэнклин. Я совершенно согласен с вами в оценке сующих нос не в свое дело доброхотов. Очень часто эти люди не могут сделать правильных выводов, потому что не обладают воображением. На свете так много людей, жаждущих усыновить ребенка, и еще больше несчастных детей, однако властям не под силу соединить их. Бюрократы всегда боятся совершить ошибку. Поэтому ничего не делают. В результате бездетные пары страдают, а дети голодают и подвергаются жестокому обращению.
Воробей уселся на их столик, чтобы поклевать крошек, но, ничего не найдя, улетел, собираясь вмешаться в драку двух уток.
— Знаете, в Румынии, после того как оттуда вышвырнули коммунистов, обнаружили десятки тысяч детей в государственных детских домах, где было ничуть не лучше, чем в концлагерях, — продолжал Фолд, поджав тонкие губы, в тоне его слышалось негодование. — Вы должны помнить те телевизионные кадры, они повлияли на сознание мировой общественности. Но не на власти. Тысячи пар отправились в Румынию, чтобы усыновить несчастных детей, но среди них оказались люди, создавшие всем проблемы. Этим людям, возможно, вообще не следовало думать об усыновлении. Несколько паршивых овец в стаде. Они подняли волну, вопя о том, что якобы детей продают без всякого контроля. Телевидение способно не только пробуждать добрые чувства, но и искажать факты.
Уж кто-кто, а Иза это хорошо знала.
— И что же произошло? — продолжал Фолд. — Власти приостановили процесс усыновления. На многие месяцы. Но… не румынские власти, а британские. Они так испугались критики, что решили создать громоздкий аппарат управления процессом усыновления.
— А что происходило с детьми?
— Они умирали, миссис Фрэнклин. Тысячами. Не могли дождаться, пока будут созданы правила и регулирующие предписания. Их принесли в жертву, чтобы спасти репутацию нескольких трусливых бюрократов. — Фолд покачал головой, как будто не мог поверить в собственные слова. –
Мне это кажется весьма необычным способом защиты интересов детей.
— Но вы можете помочь мне, мистер Фолд?
— У меня есть связи с благотворительной организацией, занимающейся усыновлением. Я твердо верю в законы, миссис Фрэнклин, но я также считаю, что главное — дети. Именно их интересы нужно принимать во внимание, а не интересы лишенных воображения трусливых чиновников. Именно поэтому агентство, которым я руковожу, соблюдая законы, гораздо более гибко трактует подзаконные акты, заботясь в первую очередь о детях. Дети нуждаются в преданных родителях, надеюсь, вы сумеете проявить преданность.
Изидора поощрила его улыбкой, глядя, как он протирает очки рукавом тренировочного костюма.
— Все это недешево стоит: масса накладных расходов, которые мы вынуждены оплачивать, чтобы обеспечить безопасность и надежность. На каждого родителя, которому мы можем отдать ребенка, приходится дюжина других, понапрасну ввергающих нашу организацию в расход.
— Сколько?
— Белый ребенок идет по высшему разряду, миссис Фрэнклин.
— Сколько?
— Двадцать пять тысяч фунтов. — Фолд постарался произнести это твердо и значительно. — Это не окончательная цена, как вы понимаете, а лишь взнос… в пользу детей.
«Он мастер своего дела», — подумала Иза. Даже если бы она записала их разговор на магнитофон, в нем не к чему было бы придраться. В самом деле, если все записать, Фолд будет выглядеть почти героем.
— Однако могу сказать, что ваш случай — исключительно трудный. Я спрашиваю себя, какова будет реакция общественности, если станет известно, что я помог вам усыновить одного из моих детей. Дело очень деликатное, миссис Фрэнклин, вы, надеюсь, понимаете…
— О да! С деньгами не будет никаких проблем.
Фолд надел очки, еще раз внимательно посмотрел на Изу, оценивая ее и принимая решение. Не отказал он себе и в удовольствии мазнуть взглядом по груди молодой женщины.
— Впрочем, дело не только в деньгах. Я должен быть уверен, что вы ответственно отнесетесь и к моей работе. Никаких сомнений, никаких колебаний.
— Я сделаю все, мистер Фолд.
— Это только слова…
— Как я могу доказать вам? Скажите сами.
Фолд опять улыбнулся, и глаза его блеснули. Он подумал, что, возможно, нашел то, что искал.
— Послушайте, нам предстоит долгий путь, прежде чем я смогу быть уверен, что вам стоит помогать. Мы должны получше узнать друг друга. Поближе. В неформальной обстановке. Только вы и я. Я хочу встретиться с вами в другом, более подходящем месте. Может быть, пообедаем? Мне необходимо все знать о вас. Вы понимаете, не так ли?
Она его прекрасно поняла.
— Я свободен завтра вечером. Не будем откладывать, ладно? Где вы остановились?
Миссис Фрэнклин назвала отель.
— Тогда, скажем, в восемь часов. В «Уилтон Тауэрс»? Я встречу вас в вестибюле.
Она кинула приманку, и он ее заглотнул. Пора было нанести удар.
— Для меня ребенок важнее всего на свете. Не могу передать, как я вам благодарна.
— Уверен, вы найдете способ показать это.
Во рту у Изы пересохло, горло обожгла желчь.
— Мне бы хотелось найти способ отблагодарить и Полетт. Она указала мне путь к вам, и мне хотелось бы показать, что я ценю ее услугу. Где я могу ее найти?
Иза старалась, чтобы вопрос прозвучал как можно небрежнее, но горечь во рту сделала ее голос хриплым.
— Я уверен, в этом нет необходимости, — медленно ответил Фолд.
— О, но я… Мне бы хотелось помочь ей, показать, что я ценю ее помощь. Может быть, я могла бы помочь ей деньгами. Мне показалось, что она в этом нуждается.
— Это невероятно мило, Фиона — я могу называть вас по имени? — но… в действительности с ней все в порядке. Сейчас она куда-то переезжает. Сказать по правде, я даже не уверен, что знаю, где ее найти.
«Не настаивай, — приказывала она себе. — Не выдай себя излишним любопытством».