Тотальная угроза

Джипы неслись но ночному городу. Из-за наглухо тонированных стекол мало, что было видно. Было непонятно, как Дубарь вообще ориентируется. Впрочем, ему Феномен подсказывал.

— Тут тормозни, кочка, — говорил он.

— Да какая на хрен кочка? — рычит Дубарь, не любящий, чтобы ему говорили под руку. — У меня гидравлические амортизаторы, через бордюр перееду, не замечу.

В следующую секунду машину так кидает, что он едва не пробивает головой крышу.

— Что ж ты, дурья башка, говоришь кочка, когда там лежачий полицейский! — орет он.

— Я и говорю кочка, — как ни в чем не бывало, соглашается Феномен.

Они пересекали район Больших Ям, и в который уже раз Картазаеву довелось проехать мимо знакомого дома. И опять по всем девяти этажам побежала цепочка мгновенно зажигающихся и гаснущих огней.

— Не останавливайся! Ради всех святых! — взмолился Феномен, он что-то чуял там, в этом странном доме, и страх коверкал лицо парня до неузнаваемости.

Гус сидел с вытащенной пушкой в руке, не подозревая, что случаются ситуации, когда, увы, верная пушка может оказаться бессильной. Джип главаря двигался первым и когда он прибавил, за ним прибавили все. То, что Гус ехал первым, Картазаев оценил. В драке первой поджигают последнюю машину, чтоб колонне некуда было деться. Первую обычно не бьют, куда ж ей деться милой, как не в засаду. А среднюю жгут с превеликим удовольствием. В центре колонны всегда начальство ездит. Впрочем, объективности ради, Картазаев сразу с собой не согласился. Могут с огромным удовольствием начать и с первой. Так что все эти раскладки сущая бредятина и словоблудие.

В машине, несущейся сквозь мрачно затихший район, повисло гнетущее молчание. Из всех только Калерия вела себя подчеркнуто бесстрастно. Она мерно жевала жвачку и спокойно смотрела вдаль, хоть Картазаев голову готов был дать на отсечение, что она ни черта не видит сквозь наглухо тонированное лобовое стекло. Впрочем, с головой он, пожалуй, погорячился. Пусть она останется при нем.

Машины были уже за городом и неслись по трассе, густо обсаженной кривоногими деревцами, когда Гус заерзал и недовольно проговорил:

— Куда несешься? На собственные похороны? Не видишь, пацаны отстали.

Действительно, за задним стеклом перестали маячить фары остальных машин. Они остановились. В машине остались Дубарь и Калерия. Остальные вышли размять ноги. Калерия безучастно продолжала жевать жвачку.

— Где вы ее нашли? — поинтересовался Картазаев у Альберта.

— Она нас нашла. В рейхстаге, это самое, — сказал Феномен. — Мы машину чинили, она и вышла к нам. Покататься захотелось. Ну, вот пацаны и покатались. Некоторые по два раза.

Кровь ударила в голову Картазаеву.

— Она же девушкой была! — вспылил он.

— Ага, девушкой. И трое детей у нее было, — согласился Феномен.

Картазаев вцепился в него.

— Какие дети?

— Чего ты? — испугался тот. — Это у нас в деревне так говорили: "Девкою она была, ни с кем не встречалась, трое детей у нее было".

— Точно она порченой была?

— Куда уж точнее.

Картазаев в бессильной злобе так шарахнул кулаком по кабине, что высунулся Дубарь:

— Чего там?

— Ничего, муху убил.

— Шуткуешь все? — недобро поинтересовался Дубарь.

Мрачный тип, одно слово Дубарь.

— Едут, кажись, — облегченно произнес Феномен, но прошло еще некоторое время, пока остальные расслышали шум моторов.

Джипы подъехали, и Картазаев сразу понял, что- то не так. У бандитов были напрягшиеся белые лица. Давешний картежник с недержанием по кличке Словенец опрометью бросился в кусты.

— Все нормально? — строго спросил Гус.

— Вы разве ничего не слышали, босс? — выпалил маленький кряжистый бородач по имени Вакула.

— А чего я должен был слышать? — раздраженно поинтересовался Гус. — Плететесь как черепахи, а потом заявляете, что я чего- то там должен был слышать, придурки!

— Да вы сами так надавили, что мы вас только и видели. Двести шли, чуть в канаву не перевернулись, а вас и след простыл. А потом услышали это.

— Да что это? — выкрикнул Гус, все более раздражаясь. — Что вы там услышали?

— Крик.

Все переглянулись, и некоторое время в ночи слышалось только постукивание остывающих моторов.

— Человек кричал. Протяжно так. Так обычно зарезанные кричат, перед тем как отойти, — продолжал Вакула.

— Вы слышали что-нибудь? — спросил Гус у попутчиков.

Выяснилась удивительная вещь. Крик слышали только в средней машине, в первой и последней никто ни сном, ни духом.

— Дурной знак, босс, — сказал Феномен. — Это был призрак крика. Это нас мертвяки предупреждают. Может, это самое, вернемся?

Гус рассмеялся ему в лицо.

— Совсем ты нюх потерял, Алик. Тут, можно сказать, миллионное дело само в руки плывет, а он какого-то крика испугался.

Тишину ночи вспорол чей-то сдавленный вопль. Бандиты выхватили оружие и стали палить кто — куда. Картазаев сам был близок к истерике.

— Не стреляйте, пацаны! — раздался тот же сдавленный крик.

— Не стрелять! — рявкнул Гус. — Кто там орет?

— Это я Словенец. Не стреляйте, тут никого нет.

— Да это же наш сыкун! — воскликнул Гус. — Совсем спятили! Страх вам всем глаза застит.

К ним подошел трясущийся от пережитого Словенец.

— Что ж ты орал, если там нет никого? — спросил у него Вакула.

— Там и нет никого. Живого.

— А мертвые? — враз севшим голосом продолжил Вакула.

— А мертвых полно.

В общем-то, он несколько преувеличил. Троих они нашли за кустами, аккуратно уложенными в ряд. Еще пятеро лежали вразброс.

— Люди Пики, что на Зябь завсегда ходили, — сообщил Словенец. — И кто это их?

И главное, как, подумал Картазаев. Трупы не разложились. Наоборот, высохли. Похоже, какая то тварь завелась еще, кроме уже виденных репликаторов, решил Картазаев.

— Не дотрагивайтесь! — предостерег Феномен. — До них нельзя дотрагиваться. Те трое, да Пикины хлопцы, а эти пятеро никогда не ходили под Пикой. По всему видать, они стали шариться у мертвяков, и все умерли.

Все поспешили отойти.

— Что застыли? До утра здесь стоять собрались? — закричал Гус, и все восприняли его вопли с огромным облегчением, даже Картазаев, ему самому хотелось орать, раздавать пинки, единственно чтобы расшевелить эту уже впадающую в ступорозное состояние толпу.

А еще бандиты называются! Я в вас разочарован, господа, подумал Картазаев. Они нестройной толпой возвращались к оставленным машинам, когда Картазаев улучил момент и спросил у Феномена:

— Алик, а кто тебя хотел замочить?

— Не меня, Придурок. Это всем нам знак был. Погрозил нам пальчиком с неба Главный.

— Да я не про этих жмуриков, — отмахнулся Картазаев. — В городе почему тебя хотели прирезать?

— А я знаю? Я в карты много выиграл, может, кто и обиделся?

— Очень может быть, — согласился Картазаев и сразу опроверг себя. — За карты сразу морду бьют и перо колют. Все делают под настроение. А чтобы спустя полночи вспомнить какие-то там карточные проигрыши, это, братишка, нонсенс.

— Не выражайся.

Картазаев сначала удивился, а потом спросил:

— У тебя какое образование, Алик?

— А тебе какое дело?

— Ты не обижайся. Просто ты не похож на весь этот сброд. Сразу видно, грамотный человек.

— А то, — важно потянул тот длинным носом. — Тягу к наукам имею. Читать и писать обучен сельским старостой. Он даже заместо себя хотел меня оставить, да я не пошел.

— Почему, если не секрет?

— Святой батюшка сманил. Золотые горы обещал.

— Какой батюшка?

— Епископ Ардалион. Приехал к нам в деревню, такую сладкую речь завернул, многие польстились. Кабы знать, — Альберт развел руками. — Ни за какие коврижки бы не поехал. Сейчас бы сидел на печи, сметану трескал и девок ядреных щупал.

Как это я раньше на его речь внимания не обратил, подумал Картазаев. Разведчик, тудыть-сюдыть.

— Ты какого года рожден? — спросил он.

— Тысяча девятьсот тридцатого. А ты?