Собака Кантерсельфа

37.

– Что-то странное творится на нижней палубе, – сказал Макс.

Они с Сафой едва успели вернуться, матросы уже вовсю пинали сопровождавших толстяка, чтобы несли его обратно. Высота нижней палубы оказалась низкой, и, встав на перила можно было достать до верхней. Сафа лишь придержал Макса, после чего Никитос заметил ручонки хромого и вытянул наверх. Сафе никто не удосужился руки подать, ничего не баре, сам выбрался. Уже в дансинге Макс присел к Никитосу и о чем-то долго шептал, докладывался. Сафа окончательно убедился, что остался без спутника, но хромой неожиданно стал протискиваться к нему обратно. На него шикали и пихались, а он все равно лез. Верный. Сафа подумал, что, наверное, ему не хватало слушателя его бредовых идей, и как ни странно угадал.

– Вот и доложился бы Никитосу, – оборвал он Макса, когда тот в очередной раз стал изливать ему свои соображения.

– Он и слушать ничего не хочет, – пояснил тот. – По-моему его не очень интересует, что там внизу. Я увидел, что голова у него занята чем-то совсем иным. Не удивлюсь, если у него уже есть план, и он никак не связан с нашей вылазкой.

– Хорошо бы. Мы бы сели ему на хвост. Что-то не нравится мне плыть в неизвестном направлении на ночь глядя.

– Когда мы были внизу, я обратил внимание, что вокруг нет ни души, – продолжал Макс. – Ну, кроме того несчастного вахтовика и Визга.

– Чьего визга? – не понял Сафа.

– Это имя такое. Помнишь, матрос сказал про того, который с пилой: "Визг! Визг!" Мы все подумали, что это он про звук, и оказались неправы. Так вот, там внизу не светился ни один иллюминатор, даже над палубой не горел ни один фонарь.

– И что это значит?

– Эта палуба заброшена. Она не жилая, там нет охраны, там вообще никого нет, кроме Визга. Иначе нас бы там изловили в один момент. Думаешь, там дураки сидят, не знают, что вахтовики попытаются улизнуть любыми способами.

– Так это ж хорошо, что палуба заброшена!

– Ничего хорошего, потому что на корабле не может быть заброшенных палуб!

– На этом все может быть! – мрачно возразил Сафа.

– Даже на этом должен сохраняться общий для всех кораблей порядок! – горячился Макс.

Занявшие дислокацию неподалеку Кича и Какафон навострили уши, и Сафа поторопился успокоить его.

– Хорошо, пусть будет по-твоему. И что это нам дает?

– Пока не знаю. Но с этим кораблем что-то творится.

– Ты говорил с палубой.

– А теперь я говорю про весь корабль. У матросов странная форма, капитан без капитанской фуражки. Это нонсенс.

– Чего?

– Не может быть этого, вот чего.

– Ну, корабли до этого черной краской тоже не красили.

– Нужна еще одна вылазка! – решительно заявил Макс.

– Не, я больше вниз не полезу!

– Вниз и не надо. Теперь только вверх. Надо проникнуть на капитанский мостик!

– Ты с ума сошел? Там же Заремба.

– Ночью он там торчать совсем не обязан, – Макс вдруг усмехнулся своим мыслям. – Слушай, у меня вдруг возникла странная гипотеза. Не знаю, на чем она основана, можешь назвать это интуицией. Так вот, если она меня не подводит, а до этого подводила очень редко, если честно, то всего один раз, когда меня мама поймала, так вот если все эти факторы сыграют на моей стороне…

– Короче! – оборвал его Сафа.

– Я думаю, что на капитанском мостике вообще никого нет!

– Дурацкая твоя идея. Готов спорить на что угодно, что даже на этой старой лоханке есть вахтенный.

Обычно Макса нельзя было назвать стойким, и он легко отказывался от своих слов, но в этот раз отчего то уперся.

– Если проспоришь, будешь называть меня по имени.

– А как я тебя до сих пор называл? – не понял Сафа.

– Никак, – застенчиво пожал плечами Макс. – Эй, ты!

– Что спорить по всякой ерунде. Нам отсюда все равно не выбраться. Я уже два раза наружу выходил. Больше ничего не придумывается.

– А нам и не надо ничего придумывать. Потому что он уже придумал, – Макс кивнул на Никитоса.

У Никитоса было два плана. Первый – спуститься вниз, он отбросил сразу же, как услышал про Визга. Но когда он держал несчастного толстяка над пучиной, провел рекогносцировку и понял, что их охрана составляет всего пара матросов с умхальтерами, да один стрелок на надстройке. От возможности захватить сразу два автомата у него раззуделось в животе.

Хорошая компания Делейни. 60 патронов в магазине. Взвод положить можно, не то, что трех гавриков.

В дансинге Никитос подбил одного пожилого вахтовика на побег. За отвлекающий маневр тот потребовал тысячу рублей, и Никитос отстегнул ему их не глядя. Если его план провалится, деньги ему вряд ли понадобятся.

Мужчина встал и забарабанил в дверь. Хоть матрос и открыл почти сразу, он напер на него со словами "Что я обос… что ли должен!" Зря он так, подумал Никитос.

Этого в планах не было. Совершенно незачем злить часового, да еще ТАКОГО часового. Теперь Никитос ничего не мог изменить или подсказать своему компаньону, да и не успел бы.

– Не вертеться! – произнес убогий свою коронную фразу и, не сгоняя приклеившуюся навек идиотскую ухмылку, нажал на курок.

Самое интересное, что пули, вылетевшие из разверзшейся спины неудавшегося беглеца и угодившие в стену "аквариума", не разнесли ее, как можно было бы подумать, а лишь оставили несколько аккуратных отверстий. Не простое оказалось стекло.

Никитос кинулся в раскрытую дверь, но опоздал. Почуяв неладное, матрос захлопнул люк, в который полковник и врезался. Не прекращая отстранено улыбаться, матрос прицелился в него сквозь дверь.

Никитос упал вбок, сшибая с линии прицеливания опрометчиво поднявшуюся Марину.

Выпущенные пули полетели, на кого бог пошлет. В зону поражения попали и 18-летние мальчишки, и пожилые, и даже толстяк, у которого пучило живот, получил четыре пули в заколыхавшееся словно поднявшееся опара дебелое тело.

Никитос ни на секунду не отвлекся на разверзшийся кошмар. Он видел лишь изрешеченный люк, на котором стекло держалось на одном честном слове. Хорошо понимая, что на выстрелы сейчас сбежится подмога, и время на раскачку у него нет, по существу это его последний шанс, Никитос кинулся в люк и с первого раза вынес остатки стекла. Он возник перед изумленным охранником как феникс из пепла, что впрочем, не помешало ему почти вплотную ткнуть в него дулом автомата. Он не хотел убивать убогого, но другого выхода не было. Со всех сторон доносился топот, и некогда было рассусоливать. Началась ВОЙНА. Никитос пропустил дуло под рукой и, зажав под мышкой, другой перебил охраннику шею.

Завладев автоматом, он прострочил второго матроса, который оказывается, некоторое время уже вел по нему огонь, и лишь мало прицельная стрельба неоправданно длинными очередями не позволила ему прищучить полконика.

На палубе разом возникло семеро противников. С одной стороны бежало четверо, с другой трое. Никитос взял в руки по автомату, расставил их на 180 градусов и в таком положении засадил в обе стороны по длиннющей очереди.

Бегущих первыми он уложил наповал. Еще троих ранил. Двое кинулись наутек. Один назад, другой откинув люк, сверзился вниз по трапу. Никитос подскочил и дал очередь вслед, но зря патроны потратил. Матрос, как оказалось, стоял на лестнице и ждал, пока Никитос сунется к нему, и совершенно не ожидал нападения с другой стороны.

С душераздирающим визгом пила ударила его по ногам, веером вышибая их из-под него. Никитос успел разглядеть, что пилу держит очень странный человек, чем-то напоминающий средневекового рыцаря в доспехах, но подробности скрыл люк, который он поспешил задраить.

– Кто со мной? – спросил он, подскочив к "аквариуму" и очень удивился, когда никто не вышел.

Даже Марина испуганно трясла кудряшками, на лицах остальных застыл ужас.

– Никто не хочет спастись? – крикнул он. – Чего вы ждете? Надо бежать!

Спастись хотели все, но всеобщий страх парализовал находившихся на дансинге. Это было единое деморализованное стадо, оно было согласно на все, чтобы его насиловали, резали и стреляли, но только не идти наружу, где царила неизвестность, где в ночи бродил безжалостный Визг, где находился капитан Заремба, компаньон САМОГО Кантерсельфа. И вообще там были палубы великого и ужасного Черного парохода. Лучше смерть! Именно это Никитос прочитал на обращенных к нему лицах.