Страница 56 из 97
— Ты чего? — даже испугалась она.
— Извини, дурной сон приснился.
Она поднялась, чтобы уйти, но Андрей придержал ее руку.
— Останься со мной. Мне это надо.
Она смутилась.
— Я не могу. Дело в том, что я решила до свадьбы…
— Я не об этом! — сказал он чересчур резко, но поправился, добавив мягче. — Обними меня.
— Если только это, — она легла за ним и почувствовала, что он дрожат как замерзший на улице котенок.
Вскоре он успокоился, согрелся и заснул.
Она спустилась вниз, взяла из холодильника пакет сока и подошла к окну. Ей показалось, что в гараже горит свет. Этого не могло быть, свет выключался автоматически, когда из него уходили, и зажигался опять, когда срабатывали датчики движения. Маша решила, что подвела хваленая техника, а так как считала себя решительной девушкой, то запахнула халат и вышла в сад.
На улице было прохладно. Небо усеяно крупными звездами. Она прошла по замершему саду и потрогала дверь в гараж. Та оказалась заперта. Девушка набрала код и распахнула дверь.
В гараже никого не было, но у стоящей машины горели фары. Девушка подошла и выключила их. Уже собиралась уйти, но вспыхнувшее любопытство не дало ей этого сделать. Она не могла просто так уйти, не глянув, что Андрей возил в своем странном прицепе. Не мог же там быть только один усилитель.
Девушка подошла и развязала полог. Тот неожиданно врезал ей точно плетью. Она даже вскрикнула.
Стоило ей потянуться к тенту, как по нему прошла рябь точно от ветра. Хотя в гараже не было даже сквозняка!
Снедаемая любопытством она собиралась предпринять новую попытку, когда со щелчками пришли в движение щетки стеклоомывателя. Они неряшливо болтались, грозя отвалиться совсем. Маше совсем не улыбалось оказаться виновницей поломки чужой машины, она оставила прицеп и побежала выключать щетки.
Она не видела, что стоило ей оставить в покое тент, как из-под него выползло нечто, отдаленно напоминающее мумифицированную руку, но было при этом длиннее на порядок, и аккуратно притворила брезент. Безвольно свисающие шнуры ожили и змеями сшивали края. Им хватило нескольких секунд, чтобы упаковать Череп словно куколку.
Девушка подлетела к кабине, но только для того, чтобы увидеть, что электрооборудование обесточено. Не успели щетки самостоятельно угомониться, как в гараже погас свет. Это никогда не происходило прежде, и было практически невозможно, потому что датчики многократно дублировались. Но это случилось. Стало темно, хоть глаз выколи.
Маша пошла на ощупь и сразу споткнулась. До этого ровный пол оказался покрыт буграми и пересекался некими узловатыми утолщениями. Она побежала, не разбирая дороги. Ей казалось, что ее норовят ухватить за ноги.
"Больше никогда сюда не приду ночью", — поклялась она. Ее словно услышали и сразу оставили в покое. Девушка неожиданно оказалась перед открытой дверью и выскочила наружу. Тщательно заперев дверь, она вернулась в дом. Но страх не отпускал ее и здесь, тогда она поднялась к Лешему и несмело прилегла с краю.
Чары Морфея развеяли былую робость. Остаток ночи она проспала у Андрея на груди, распустив венец золотистых локонов.
Глава 11
На следующее утро Амарал грубо растолкал Картазаева и Мошонкина. Полковник подумывал, не сунуть ли бандиту "клыка" в самодовольную физиономию, но отказался от намерений, увидев маячивших в дверях остальных "испанцев" во главе с самим Глюком.
— Вставайте, дармоеды! Надо отрабатывать свой ночлег! — завопил главарь.
Они потянулись на выход в толпе остальных постояльцев подвала. Водонос торопливо хромал впереди. Вокруг все толкались и пихались, норовя оказаться первыми на входе, однако хромой толкался ловчее всех и, лавируя между идущими, вскоре затерялся за многочисленными спинами.
— Не упускай хромого из виду! — крикнул Картазаев Мошонкину.
Тот молодецки крякнул и, прикрикивая на идущих, вбуравился в толпу. Спереди загалдели, но Василий знал свое дело туго. Кого вежливо оттирая, а кому и поддавая локтем, он быстро продвигался вперед. Обжатый со всех сторон, Картазаев положился на волю толпы и двигался вместе с ней. Когда, выбрался наружу, неподвижный мертвый воздух показался ему удивительно свежим после спертости атмосферы подвала. При условии, что биогазовую смесь, возникшую в подвале по итогам ночи, можно было назвать атмосферой.
Постояльцы строились в подобие строя, в котором временами было две шеренги, а иногда три и даже четыре. "Испанцы" стояли перед строем, принимая парад. Мошонкин оказался ближе к концу колонны, он крепко удерживал водоноса за правый рукав, и физиономия у последнего была кислая. Может быть, оттого, что левый рукав был оторван напрочь.
— Сбежать хотел без построения, — объяснил Мошонкин, когда Картазаев подошел.
— Слушай сюда, дармоеды! — перекричал общий вялый гомон Глюк, глотка у него была, будь здоров. — Благодаря только мне вы живы до сих пор, но я могу прекратить ваше никому не интересное существование, если вы, придурки лагерные, вечером не принесете мне чего-нибудь полезного или того, что я смогу съесть. А теперь валите отсюда, глаза мои на вас бы не смотрели.
— Вы нам надоели! Убирайтесь отсюда и поживей! — в унисон заголосили другие "испанцы.
— Скорее ходу отсюда! Ходу! — запаниковал водонос и по-молодецки захромал прочь.
Они устремились за ним и вовремя. Остальной народ тоже бодро расходился, но одного бедолагу толкнули в сутолоке, и он упал, оставшись на площади в одиночестве. "Испанцы" выскочили из подвала как черти из табакерки и стали хлестать несчастного плетенными кожаными косицами, приговаривая:
— Лодырь! Прикорнуть решил, пока другие пупки рвут!
— Фашисты! — сжал Мошонкин кулаки. — За что они его так?
— Не вмешивайся, убьют! — предупредил Картазаев.
— Опять не вмешивайся, — вздохнул Василий.
Они прошли квартал, и Василий поинтересовался, что же они ищут. Водонос ответил, что все.
— Никогда не знаешь, что Глюку понравится, — пояснил он. — Еда выше всего ценится. Консервы опять же. Самое лучшее, если просроченные. "Испанцы" их едят и глюки смотрят. Правда, животы у них пучит, хоть святых выноси. Вещи они тоже любят.
— Тут же все сломано, — Мошонкин развел руками.
— Все равно. Их и сломанное интересует. Один раз сломанные часы принес Глюку, так тот мне даже консервов дал своих любимых.
— И что? — спросил Картазаев.
— Отравился, — виновато признался водонос. — Но глюков не видал.
— Да я не об этом, — махнул рукой Картазаев. — Что за часы?
— Ерундовые часы. Две шкалы и обе разное время показывают. Я ж говорю, сломанные.
— Сдается мне, что я видел такие совсем недавно, — вспомнил Картазаев. — Мне надо на них взглянуть!
Однако, как выяснилось, это оказалось труднее, чем он мог себе представить. Глюк вещички при себе не держал, опасаясь воровства. Для подобной цели за территорией подвала у него имелся схрон, про который естественно водонос не знал.
Вскоре они оказались перед приземистым зданием, стены которого состояли из одних балок, прихваченных по углам сваркой. По всей видимости, внутри подразумевались огромные витражные стекла, от которых со временем не осталось и следа.
— Что здесь все-таки произошло? — поинтересовался Мошонкин. — Землетрясение?
— Все может быть, — уклонился от ответа водонос. — Мы нашли все таким, каким вы сейчас видите.
— А тени на стенах? Кто это? — опасливо продолжал Мошонкин.
— Те, кто жил до нас, — сказал водонос.
— Кто их так? Конечно, не знаете?
— Об этом все знают. Те, кто имел огненный арбалет.
— Может быть, их бог наказал? — задал провокационный вопрос Картазаев.
— Ну, если у него был огненный арбалет, то может и он.
— Глупый ты, Анвар, богу арбалет без надобности, — подколол его Мошонкин. — Он тебя молнией промеж глаз. Сначала испепелит, а потом на том свете заставит сковородку лизать.