Страница 38 из 97
— Письмо! — воскликнул Картазаев. — Она сожгла письмо профессора Закатова!
— С чего ты так решил? — генерал не проявил удивления, он хотел понять ход его мыслей.
Картазаев и сам не мог объяснить. Просто в мозгу, который он же сам воспалил картиной гибели Гиты, вдруг всплыл белый конверт, перепоясанный крест накрест сургучом.
— С какой целью она стала бы его уничтожать? Что она занимается Черепом, Диего и так знал. Закатова выгораживала? Его не только бандиты, ФСБ найти не может.
— Мне нужен текст письма, — потребовал Картазаев.
— А куда ты дел свой экземпляр? — недоуменно спросил генерал, и Картазаеву сделалось очень стыдно.
— Уничтожил, — соврал он. — Решил поберечь руки.
— Будешь врать, я тебя сам Черепу отдам, — пригрозил генерал. — Распустился там. Слушай внимательно и не заставляй меня повторять.
Серегин пошуршал бумагой, скорее всего, разворачивал оригинал и начал читать:
"Здравствуйте, уважаемый Павел Александрович.
Помнится, в последнюю нашу встречу мы крепко повздорили, я даже грубил Вам, заклиная оставить меня в покое и говоря, что в следующий раз обратиться к Вам меня может заставить лишь объявление в нашем славном отечестве самого Черепа.
Мне так видится, что этот момент настал скорее, чем думали мы все. Хорошенькое начало, Пал Саныч?
Такая уж особенность человеческой психики. Зная о чем-то ужасном, заранее уговариваешь себя, что оно не может произойти с тобой. А ведь предпосылки были. Мало того, впрямую указывалась дорогая моему сердцу Алга. Вы знаете о моей слабости к предсказаниям древнеарабского мыслителя Нилутаифага. Я уже давно тщусь надеждой перевести его руны в современное летоисчисление. Сам себя уговаривая, что у меня ничего не получится, я отыскал таки предупреждение у Нила о надвигающейся угрозе. Далее идет сноска. Смотри " Предостережение Нилутаифага".1 век до нашей эры. КаталогN215.Обновление 14 апреля. Конец сноски. Дело конечно не в древних предсказаниях. Здесь открывается скобка. Впрочем, Нил, как известно никогда не ошибался. Здесь скобка закрывается. Лично у меня с годами сложилось мнение, что древние знали о нас и всех тех глупостях и мерзостях…
Однако патрон даже про скобки упомянул, заметил Картазаев. В этом деле может оказаться важной любая мелочь. Даже самая незначительная на первый взгляд.
— Погодите! — встрепенулся Картазаев. — Там так и написано?
— Не перебивай! — грозно одернул генерал и автоматически продолжил. — "Древние знали о нас и обо всех тех глупостях, которые мы натворим…"
— Я не о том. Абзацем выше читайте!
— Читателя нашел! — незлобно заметил генерал. — Что, я тебе декламатор?
— Меня интересует место про Нилутаифага, — скромно попросил Картазаев. — А именно сноска.
Генерал снова зашуршал бумагой.
— Предостережение Нилутаифага, — повторно прочел он.- 1 век до нашей эры. КаталогN215.Обновление 14 апреля. А что здесь тебя заинтересовало?
— Странные, что Закатов дает столь подробные реквизиты. Даже когда последнее обновление было, написал, — заметил Картазаев и осекся.
Перед ним как живой возник Гаранин, чей голос трубным ревом отозвался у него в голове: "Наряду с печатными изданиями у нас самый современный электронный архив. Он периодически обновляется, так что мы в курсе всех нововведений".
— Какие могут быть нововведения в истории? — помнится, тогда спросил Картазаев, а Вячеслав Львович ответил:
— Ошибаетесь, молодой человек. Наши взгляды на историю все время меняются и приближаются к настоящей истине.
— Закатов не писал никакого письма! — выпалил Картазаев. — В письме указаны типичные реквизиты, которыми пользуются архивариусы городской библиотеки. Гита поняла это и увела нашего единственного свидетеля из-под удара. Он работает в архивном центре и фамилия его Гаранин!
— Если ты его упустишь, я беспрекословно выполню просьбу министра МВД и передам тебя своим коллегам, — пригрозил Серегин. — Я даже пойду на твой суд. Так и знай!
Глава 4
Картазаев приехал в архивный центр уже под вечер, однако тот был еще открыт: работали всевозможные увеселительные заведения, которые арендовали в нем помещения. Лишь перед входом на лестницу, ведущую непосредственно в книжные покои, царила тишина, и сидел сонный седоусый вахтер. Он воинственно вздыбил усы, но врученная Картазаевым радужная бумажка вернула старику миролюбивый характер. Как выяснилось, Гаранин еще не выходил, что вообще-то не было чем-то из ряда вон выходящим. Архивариус частенько засиживался допоздна. За еще одну бумажку такого же характера вахтер Картазаева милостиво пропустил.
— Только там темно, — предупредил он. — Не ушибитесь. А профессора по свету найдете. Я заходил давеча, так он запалил лампадку, да и сидит в уголке.
Картазаев поблагодарил альтруиста и взбежал по лестнице. Открыв дверь в библиотеку, он убедился в правдивости слов вахтера: в зале хоть глаз выколи, не горело даже крохотной лампочки, а окон не было из-за боязни повредить хранившиеся в помещении раритеты. Картазаев шагнул вовнутрь и прикрыл дверь, чтобы свет из коридора не светил ему в спину.
Картазаев представлял по памяти расположение дальней стены, где находилась дверь непосредственно в архив, но это ему не помогло, когда он приложился лбом об угол стеллажа.
Он двинулся медленнее, позиционируясь наощупь. Наконец, руки уперлись в стену, а затем и в дверь. Картазаев остановился и достал пистолет. Впрочем, в случае необходимости он бы использовал его как кастет, но никоим образом не по прямому назначению. Ему нужен был свидетель. Не Серегину, и даже не Верховному. Ему нужен был тот, из-за кого, как он считал, погибла Гита. Да и он сам не раз был на волосок от гибели.
В архиве тускло горела настольная лампа, освещая торцы многочисленных стеллажей. Самого стола не было видно, он прятался за крайним стеллажом, и оттуда слышалось сонное бормотание и шелест перевертываемых страниц.
Двигаясь бесшумно, Картазаев прокрался по коридору. На столе застыла чашечка дешевого кофе, из которого еще курился пар, и лежала раскрытая книга. Стул был пуст.
"Где же старик?" — подумал Картазаев и, почувствовав дуновение ветерка, пригнул голову. Это спасло его от затяжной потери сознания, что всегда отрицательно сказывается на здоровье. Удар тяжеленным фолиантом в металлической обложке пришелся в плечо и сбил его с ног. При падении полковник выронил пистолет.
Гаранин швырнул в него упомянутым фолиантом, но Картазаев уже сгруппировался и отбил его. Упрямый старикашка никак не желал угомониться и размахивал теперь амбарным ключом, имевшим с одного края нехорошую заточку. Длины его хватило бы, чтобы проткнуть Картазаева насквозь.
Полковник увернулся от удара и нагнулся за оброненным пистолетом. Следующие события произошли одновременно, хотя понятие времени характеризуется дискретностью. Рядом раздался громкий скрип. Картазаев повернул голову и узрел катящуюся прямо на него сверкающую никелем коляску. Он не успел даже зажмуриться, когда коляска врезалась в него. Картазаев, не удержавшись на ногах, упал. Коляска повалилась сверху. Она оказалась не пустой, а сидящий в ней худой парень вцепился в полковника обеими руками.
Картазаев пополз к пистолету, а парень висел на нем. Его парализованные ноги волочились следом, словно две деревяшки. Полковник почувствовал себя не в своей тарелке. Его покоробило, что он бьется не на жизнь, а на смерть с двумя убогими людьми: один из которых старик, другой инвалид.
Гаранин тем временем бессистемно тыкал в него заточкой, Картазаев отбивался. Тогда он сделал решающее усилие, разжал на силу руки паралитика, и, схватив пистолет, приставил его к голове инвалида, который лежал и не мог приподняться.
— Брось заточку, дед! — крикнул он устрашающе.
На лице старика отразился ужас.
— Не тронь сынка! — произнес он дрожащим голосом. — Я тебя тоже не трону!