Страница 16 из 97
— А твои родители кто? — спросила она неожиданно.
Сидевший спереди Никита только хмыкнул, но осекся под свинцовым взглядом Урманова.
— Не важно, — сказал он, отчего то, разозлившись, ведь хотел, чтобы она с ним заговорила, а когда это произошло, почувствовал беспричинное раздражение.
Чтобы прервать разговор, он сказал грубо:
— Извини, мне надо подготовиться к следующему уроку!
Это было равносильно "Отвяжись!". Она помрачнела, на голубые глаза словно наплыла тень, и они стремительно посинели.
— Да, да, конечно! — было видно, что девочка обиделась до глубины души.
Все-таки он был первым человеком в новой для нее школе, с которым она заговорила. Урманов почувствовал острую необходимость загладить свою вину, но она уже отвернулась от него, показав затылок с упрямым коротким хвостом русых волос. Да и не смог бы он с ней заговорить. С другой стороны, захочет ли она с ним общаться, и не отсядет ли вообще, когда узнает о нем всю правду. Чтобы это поскорее произошло, и доброхоты ей все донесли, Урманов даже вышел из класса. Неожиданно для себя он почувствовал себя пристыженным, словно специально хотел ввести новенькую в заблуждение. Все чувства были новыми, практически неизведанными.
Стоило Урманову скрыться за дверью, Никитка повернулся к новенькой и сказал:
— Я бы на твоем месте сел с кем-нибудь другим.
— Это почему же? — спросила Маша.
— Ты знаешь, кто у него папаша?
— Нет. Разве это важно?
— Про Лешего слыхала?
— Это который в лесу живет?
— Этот в городе. Леший-преступный авторитет, его все боятся. Так вот, твой сосед сын того самого Лешего.
— Вот это я влипла, — прошептала Маша, лихорадочно собирая учебники.
— С другой стороны, если ты сейчас отсядешь, Андрей может обидеться, — заметил Никитка, наслаждаясь произведенным эффектом. — Сразу никто не уходит.
— Ты, пожалуй, прав. Посижу с ним сегодня, а завтра пересяду, — согласилась Маша.
Больше в этот день она ни с кем не разговаривала.
После занятий Урманов видел, как за ней заехал папаша. На вид типичный ученый, лысоватый, в очках с толстыми стеклами. За Андреем как всегда приехал на джипе Кит. Урманов бросил на заднее сиденье рюкзак, сам пролез следом.
— Домой, — сказал он.
— Домой сегодня не получится, пацан, тебя дядя Боря хочет видеть, — возразил Кит.
На выезде они едва не столкнулись с Вересаевыми. Андрей видел растерянные глаза отца Маши, отчаянно крутящего баранку в стремлении уйти от неминуемого, казалось бы, удара. Это все Кит виноват: едет всегда так, будто все обязаны уступать ему дорогу независимо от дорожных знаков, сигналов светофоров и прочей несущественной ерунды. И ведь получается. Кит уже распахнул дверцу и орал на Вересаева:
— Сейчас как дам по очкам!
За отца вступилась дочка.
— Чего разорался! Тебя в зеркало учили смотреть, перед тем как выезжать?
Андрей даже удивился, что она может так вспылить. Теперь перед ним была тигрица. Кит смелости девицы не оценил.
— Чего уставился? — напирала она.
Кит выставил слоновью ногу на подножку машины с твердым намерением выйти и объяснить все наглецам. Андрей ухватил его за плечо, при этом у него возникло и быстро окрепло чувство, что он пытается остановить шагающий экскаватор, и сказал:
— Остынь. Нам ехать надо.
— Убери лапу, пацан! — рыкнул Кит, который никогда не воспринимал Андрея серьезно. — Ты еще будешь мне указывать.
От оскорбления, да еще при новенькой, в груди у Андрея сделалось горячо.
— А ну стой! — на грани фальцета воскликнул он.
Куда там. Кит легко скинул руку и вышел из кабины. Андрею как-то уже "посчастливилось" быть свидетелем разборок Кита с неудачливым водителем. Картина, как здоровяк возил несчастного лицом по окровавленному капоту, до сих пор стоит у него перед глазами.
— Да пошел ты! — отмахнулся Кит, направляясь к обидчикам.
Андрей не понял, что с ним произошло. Возможно, его доконала эта пренебрежительная отмашка. Такого с ним еще не было. Сознание словно отключилось. Это было похоже на отвязанный швартов, и судно понесло в открытое море. Урманов откинул лючок бардачка. Празднично блестящий серебром люггер лежал в нем, как и всегда. Достать его было секундным делом. Оружие словно само выпрыгнуло ему в руки. Андрей выбежал вслед за Китом из машины и наставил пистолет.
— А ну назад! — выкрикнул он, голос поначалу дрожал, а потом ничего, налился силой.
Кит обернулся и ощерился недоброй улыбочкой.
— Ты чего?
— Назад! — Андрей со щелчком отвел собачку.
Улыбку стерли с лица Кита.
— Ты чего обалдел? — вскрикнул он. — Убери волыну!
— Сядешь в машину? В последний раз спрашиваю.
— Гавно вопрос! Да убери ты ствол!
Кит, чертыхаясь, вернулся на водительское место. Андрей опустил пистолет, причем, проделал это резко, рука просто упала вниз, словно потеряв всю свою твердость. Вересаев словно очнулся и дал полный газ, выбрасывая из-под колес тучи пыли. Последнее, что увидел Андрей, было побелевшее лицо Маши. В глазах застыл немой ужас. "Что я наделал?" — с чувством непоправимого подумал Андрей. — "Я опять все испортил! Она меня презирает и теперь больше никогда не заговорит со мной!" Ему не хотелось жить.
— А ты молодец! — сказал Кит, закуривая. — Как я тебя увидел, то даже подумал, что сам Леший с больничной койки восстал. Есть в тебе что-то фамильное. Был бы старше, может, вытащил бы нас из той задницы, где мы все оказались. Если бы ты знал, как плохи наши дела!
— Как плохи наши дела! — подумал Борис Рекунков по прозвищу "дядя Боря". Кроме него в VIP-кабинете ночного клуба "Мадрас" находился еще Шершавый, командир "пехоты" Лешего. Был он длиннорукий и волосатый словно орангутанг. Сам дядя Боря более походил на старого учителя географии, пузатого и седовласого, любителя порасссказывать симпатичным старшеклассницам скабрезные истории.
— А что еще случилось? — поинтересовался Шершавый.
— Мне сегодня Ржавый звонил.
— Чего он хочет?
Дядя Боря налил водки и плюхнулся в черное кожаное кресло. Вся мебель в VIP-кабинете была черного цвета. "Что за траур развели?" — раздраженно подумал дядя Боря. У него давно зрела мысль заменить мебель, да все лень было что-то менять. Все ждал, пока Леший из больницы вернется. Сначала казалось, что еще неделька другая и оклемается главарь, но прошло уже полгода после того, как главарь получил пулю в голову и до сих пор из комы не вышел.
Главный конкурент Лешего Ржавый в последнее время резко пошел в гору, набрал дополнительно боевиков и разинул пасть на лакомый кусок города. Порта ему стало мало. Он хотел отломить себе так называемый "Бродвей"- Повстанческий проспект с располагавшимися на нем ночными клубами и казино. "Мадрас" там же располагался. Мочить надо Ржавого! Мочить!
Дядя Боря с шумом ставит стакан на стол. Не послушал его Леший. Все по-хорошему хотел решить. Но не помогли ни многочисленные стрелки, ни пара пробных наездов. Впрочем, до большой разборки дело не дошло. Дело взяло на контроль доселе мирно дремавшее УФСБ. Особо усердствовал полковник Мажаев. Причем, этот тип играл только за одну сторону, и пару раз его подчиненные задерживали боевиков Лешего, собиравшихся на серьезную разборку. При этом Мажаев упорно не замечал активности противной стороны. По заданию дяди Бори полковнику уже и информацию сливали про делишки Ржавого. Бесполезно. Словно шоры были у него на глазах.
Еще хуже стало, когда подкараулили Лешего, идущего к любовнице. Из сильного и умного авторитета, с мнением которого считались даже враги, он превратился в кусок мяса, целиком зависящего от реанимационного аппарата с множеством трубочек. Слабину городских почувствовали все. В одну злую пору портовые отхватили солидный кусок исконно городской территории. Городских, что вели там дела, попросту перестреляли или запугали.
Ветераны, которых дядя Боря знал десятилетиями, подались кто куда. Он их не осуждал. Хоть дядя Боря сам и остался, толку от него было мало. Постарел. Целыми днями он сидел в "Мадрасе", пил пиво литрами и ностальгировал. Потом случилось настоящее предательство. Захватив часть своих ребят, к Ржавому ушел Диего, бывший до этого заместителем Шершавого. Казалось, сама судьба была готова добить городских.