Лунный удар

Флоров с черной завистью лицезрел, как на спецстоянку только для работников портоуправления выруливает выдраенный до блеска сверкающий на солнце ландолет.

Алик глянул на показавшийся из авто светлую голову Вандерхузе, отвернулся и с наслаждением сплюнул на дорогое импортное ковровое покрытие. Вот и сиди тут, среди всей этой роскоши, нищета и вшивота. Вон Дегенерат, начальник бюро, из заграниц не вылезает, «мерсы» таскает каждый год. Обошли его, обошли. И залить тоску нельзя — организм не принимает. И тут его обошли.

Вандерхузе захлопнул дверцу и, направив на нее брелок, нажал кнопку. С легким писком дверца заблокировалась. Программист сунул брелок в карман и торопливо направился к Башне. Парню шел двадцать пятый год, светило не по-утреннему жаркое солнце, ветерок разметал легкие соломенные кудри. Все говорило о том, что у такого счастливчика все обязательно получится, да и не может быть по-другому, потому как вся жизнь впереди, столько шансов, используй любой.

Но двое, молчаливо сидящие в запыленном джипе за насмерть тонированными стеклами, думали иначе. Лицо старшего, находящегося за рулем, обтянутым буйволиной кожей, выделялось резкими чертами, словно высеченными несколькими глубокими ударами.

Редкие волосы торчали ежиком. Лицо второго полностью скрывалось под черной вязаной шапочкой с прорезями для глаз. Одет во все темное. Он на все сто соответствовал своему погонялу. Черный.

— Он приехал, — сообщил водитель по сотовому телефону, полностью скрытому в широкой мосластой ладони.

— Детонатор у него? — тотчас откликнулся невидимый собеседник.

Старший направил через стекло на Вандерхузе миниатюрный сканер со светодиодом, похожий на брелок от сигнализации, которым размахивал программист, но светодиод не загорелся.

— Нет.

— Черт, куда ж он ее подевал? Мы не можем ждать. Действуйте!

Старший повернулся к пассажиру:

— Давай, Черный!

Тот качнул головой и, достав газетный сверток, стал его разворачивать. Тем временем Вандерхузе уже миновал машину и стал быстро удаляться в направлении возвышающейся громады Башни.

— Быстрей, Черный, чего копаешься! — нетерпеливо поторопил старший.

Черный достал из свертка пистолет, невероятно длинный из-за навернутого на ствол глушителя и, распахнув дверцу, устремился вслед за жертвой. Вандерхузе уже увидел знакомого в дверях, кому-то даже махнул, когда Черный коршуном настиг его и, быстрым движением приставив ствол к затылку, без паузы спустил курок.

Раздался негромкий хлопок, и пуля, не снижая скорости, вылетела изо лба жертвы.

Вандерхузе умер, ничего не почувствовав, лишь синяя Башня в его померкнувших глазах вдруг резко и окончательно изменила цвет, став бездонно черной.

В дверь постучали.

— Заходи, обалдуй! — Весело крикнул Алик. — Час назад приехал. Где болтаешься?

Дверь открылась как-то осторожно, а ведь не было еще такого, чтобы Сашка ее об стенку не шарахнул. Алик обернулся и увидел двух незнакомых мужчин.

— Вам кого? — Спросил он. — Здесь нельзя находиться посторонним — компьютерный центр.

— Милиция. Старший лейтенант Анфимов, — сказал один из вошедших. — А это лейтенант Сураев. Нам нужен Флоров.

Оба оперативника были молоды, лет по двадцать три-двадцать четыре, и казались парнями с улицы, что кучкуются стайками на скамейках и глазеют на девчат. И еще они производили впечатление свойских ребят, что зашли узнать как дела и попить чайку. Но все дело было в том, что эти ребята без дела не приходят. У Алика даже пальцы в ботинках поджались, когда он представил себе это Дело. С тесемками, канцелярскими скрепками — на столе у прокурора. Толстое такое дело — упаси Господи. Не я это. Восемнадцатого меня вообще там быть не могло, я за границей был, гражданин начальник. Загорской области.

Алик лихорадочно прикинул, за что его могли взять за холку. Косяков имелось уйма.

На порносайты по рабочему трафику лазил — раз. Лицензионные программы таскал помаленьку и продавал — два. Да и мало ли. За окном — крупнейший в стране порт.

Тут все что-то тащат.

— Я Флоров. А в чем собственно дело? — промямлил он.

— К вам, собственно, никаких претензий. Так пару-тройку вопросов, — Анфимов широко, по-мальчишечьи улыбнулся (Пацанов понабрали, понимаешь — еще успел подумать Алик). — Александр Вандерхузе тут работал?

— Ах, это, — Флоров вздохнул с облегчением, оказывается не по его душу, хоть в этот раз ему повезло, пусть Вандерхузе теперь и отдувается. — Он сейчас будет.

Они продолжали молча стоять, улыбаясь, словно американские миссионеры из секты братьев Иеговых. Потом до Флорова дошло, что вопрос подсознательно нехорошо задел его, и только потом он понял, что старлей упомянул Вандерхузе в прошедшем времени.

— Да вы что? — Возмутился он. — Он только что подъехал. Сейчас будет.

— Не будет, — спокойно сказал Анфимов.

Флоров, не веря, снова выглянул в окно, чтобы столкнуться с необычным оживлением на обычно пустынной элитной стоянке. Там замерло несколько машин с пульсирующими полицай — лампами, а одинокая Сашкина «десятка» была огорожена праздничными пестрыми лентами.

— Жив? — Спросил Флоров, не веря себе и не узнавая собственный голос.

— Нет, — бесстрастно ответил Анфимов. — Убит. Когда вы видели Вандерхузе в последний раз?

— Вчера, — ответил Алик, не подумав.

— Вы же сказали, что видели, как он подъехал.

— Ну, да, — подтвердил Алик, уже ругая себя за длинный язык. — Я имел в виду, когда с ним общался. А сегодня я только в окно глянул и все.

— Увидели там кого-нибудь, кроме покойного?

Алика резануло, что таким словом обозвали Вандерхузе. И этот законченный бабник-покойный?

Вчера сидел за соседним столом, травил байки, подкалывал, да и что и говорить, любил поиздеваться над ним, но обычно беззлобно.

Покойник.

Наверное, менты что-то прочухали, потому что предложили ему присесть, Сураев набулькал воды. Тактично подождав, пока он выйдет из полуобморочного состояния, стали задавать вопросы.

И нудным, самому противным голосом, он начал давать показания.

Как оказалось, про Сашку он не знал практически ничего. Бабник — да. Но ни одного имени он не помнил. Звонила ему какая-то Света, кажется. Но фамилии не помню. Кто ж фамилию у девушек спрашивает. Или это была Нина.

Врагов у него не было. Во всяком случае, Вандерхузе об этом ничего не говорил.

Долги?

Нет, с деньгами у него было все на мази. Вон машину купил. Когда? Пару месяцев назад, наверное. Или полгода? Точно не помню.

Последнее время ничего особенного за ним не замечал. Все было как обычно.

Утренний «привет», кофе в девять, обед в двенадцать, после обеда пропадет, бывало на пару часиков.

— Куда? — сразу навострился Анфимов.

— Бог его знает — машина же под задницей, я хотел сказать, под рукой. По магазинам, наверное, а может домой поспать. Но к двум часам, на крайняк — к трем — всегда возвращался.

Ему дали подписать протокол.

— А почему тут написано: отобрал объяснительную у свидетеля Флорова? — поинтересовался Алик. — Я сугубо добровольно.

— А мы всегда так пишем, — опять широко улыбнулся Анфимов. — Кстати, где его стол?

Мы должны забрать его личные вещи. Под расписку само собой.

Они выгребли все из стола подчистую — даже чистые блокноты, выданные секретаршей Татьяной лишь вчера.

— Мне, наверное, на опознание надо будет? — спросил Алик.

Они переглянулись и выглядели даже смущенными, словно два школяра. Тоже мне менты.

— Его уже опознали, — ответил Сураев. — И мы сразу к вам, по горячим следам.

— Думай, что говоришь! Какие следы? — одернул его Анфимов. — Видишь, товарищу нехорошо. Вы садитесь. Мы пойдем, а вы успокойтесь. Не надо так расстраиваться.

Едва они ушли, в комнате, обычно уютной, и к которой Алик успел привыкнуть, вдруг сделалось так тихо и тоскливо, что он понял, что больше не сможет находиться здесь ни минуты. Во всяком случае — не сегодня.