Контракт Султанова

Паша не мог, но его так и подмывало возразить, что среди читателей про безобразия Быстреца вряд ли найдется хоть один, побывавший в Мексике. А если и сыщется, то вряд ли обратит внимание на такой пустяк.

— Написали бы, что действие происходит не в Мексике, кому она нужна, а на Кавказской дороге. Тогда и гуси сойдут. Кстати, тут сказано "американские туристки-старухи". Тоже неверно. Они ведь себя старухами не считают, а наоборот, молодятся, шейпинги всякие посещают, по миру ездят.

Так Паша получил первый и надолго запомнившийся урок на тему бережного отношения к слову. После этого он даже газеты стал читать по-другому. Его взгляд буквально спотыкался о фразы, на первые взгляд вроде бы написанные правильно, но после анализа являющиеся абсолютной бессмыслицей, а еще смешнее, чем-то неприличным. Правда, впоследствии, в романе все равно про американских старух написал, что хоть они и не считают себя старухами, но все равно являются самыми мерзкими старухами на свете, только молодящимися. В отместку.

— Раскрутку начнем в течение следующего месяца, — подытожил Лазарь. — Веничка как раз подготовит корректуру, да и общий дизайн всей серии будет готов. Насчет рекламной компании к вам приедут. Ваш адрес у нас есть. Только должен вам напомнить, что в Алге никакой рекламы не будет.

— Рекламы? — не понял Паша.

— А что вы думали? Вы теперь товар. Вас надо продать. Думаете, сейчас кого-нибудь купят просто так?

— А меня купят?

— Не сомневайтесь. Мы из вас картинку сделаем. Читать, может, и не будут, но купят обязательно. Шутю.

— А почему в Алге рекламы не будет?

Лазарь помолчал. Неуверенно глянул на Герберта, словно старик мог ему чем-то помочь.

— Это все указано в договоре, — проговорил он, наконец. — Вы что же договор подписали, не читая? — он попросил у Паши его экземпляр, хотя по идее мог бы достать и свой, и продекламировал Особое условие. — Никакой рекламной кампании, а также распространение книг в Алге вестись не будет.

— А как же? — даже растерялся Паша. — Я что не увижу своих книг?

— Ну почему же? — снисходительно улыбнулся Лазарь. — Вы будете получать сигнальные экземпляры. Причем, совершенно бесплатно. Так что на друзей и родственников хватит.

— А если не хватит? — с вызовом спросил Паша, и Лазарь прекратил улыбаться.

— Тогда получите их дополнительно. У вас какие-то проблемы с этим пунктом? Может быть, вы не согласны с нашими условиями?

— Согласен, не согласен, теперь то какая разница? — раздраженно проговорил Паша. — Контракт я уже подписал.

— Павел Петрович, вы должны уяснить, что мы ни в коей мере не хотим ущемить ваши права. Когда я говорю мы, то имею в виду вновь созданное издательство "Прекрасная Аврора", — он указал на колонтитул на договоре, в ответ, хищно блеснувший золотым тиснением, и Герберт истово закивал, соглашаясь. — Мы честно делимся со своими авторами частью доходов, но и вы должны нас понять. Вы должны спокойно и плодотворно работать, и излишняя шумиха вам совсем ни к чему. Это нисколько не должно вас как-то беспокоить. Ну и что из того, что ваших книг пока не увидят в вашем родном городе? Зато они появятся в Москве, Питере и других крупнейших городах. Кстати, запланировано распространение и за границей: в частности, во Франции. Видите, у нас от вас секретов нет. Но и вы должны пойти нам навстречу. В настоящий момент коммерческие интересы требуют соблюдения вашего инкогнито. Вы должны возникнуть, словно из ниоткуда. Никаких интервью, кроме как после моего личного разрешения, никаких публичных выступлений. Мы понимаем, что вам хочется известности, особенно в родном городе, знакомые, родственники, поклонницы. Мы все понимаем и заверяем вас, что все это явление временное. В любой благоприятный момент, когда раскрутка будет успешно осуществлена, в чем издательство ни на йоту не сомневается, условия договора могут быть пересмотрены, — Лазарь откинулся на спинку и вытер вспотевший лоб. — Кстати, с момента подписания контракта вы обязуетесь печататься только у нас.

— Но я еще в местной прессе публикуюсь. Так мелочь. Рассказы, фельетоны.

— Очень сожалею, но с этим тоже придется закруглиться. Повторяю, с этого дня все вами написанное принадлежит "Авроре". За каждый новый роман будете получать по две тысяче долларов. Или в рублях по курсу ММВБ. Пока. Если в течение полугода будет коммерческий успех, контракт будет перезаключен на более высоких ставках. За каждое переиздание, если такое последует (не обижайтесь, рынок очень привередлив, он может вас и не переварить), так вот в случае переиздания, будете получать потиражные-сто баксов на каждую тысячу экземпляров. Если к вам обратятся напрямую, тем паче, из иностранных издательств, просьба направлять их в юротдел "Авроры". Это тоже оговорено в контракте. Кстати, сделано не из корыстных побуждений. Просто по невежеству своему можете такое подписать, что окажется, что ваши книги могут издаваться только в Малайзии, а все права принадлежат какому-нибудь Ягупопинскому издательству, которого вы днем с огнем не сыщете, чтобы взять с него хоть какие-то деньги.

Лазарь был настолько любезен, что взялся подвезти Султанова. Они садились в машину, когда из дверей появился Веничка. В одной руке он нес рукописи, в другой объемистую сетку, из которой доносилось стеклянное позвякивание.

— Эти писатели непредсказуемы, — осуждающе проговорил Лазарь и только тогда понял двусмысленность произнесенного и начал неуклюже исправляться. — Это ни в коем случае не относится к вам. Иначе мы бы к вам не обратились.

— Откуда вы знаете? Может быть, я тоже непредсказуем? — пошутил Паша.

— Вы не похожи на человека, которому нужны проблемы, — абсолютно серьезно проговорил Лазарь.

Надо было видеть, как Паша при всем честном дворе выбрался у своего подъезда из роскошной иномарки. Для человека, уделом которого на веки вечные являлся троллейбус, это был номер. Соседи, судачащие на лавочке, на некоторое время онемели. Если бы они видели, что у него в газетном свертке!

Зина открыла дверь и по своей привычке сразу повернулась к нему спиной.

— Тебе придется прервать свой мораторий, я тебе кое-что принес, — предупредил Паша.

— А мне все равно, что ты там принес. Ты мне в душу наплевал, — как всегда бездоказательно заявила она.

Вообще-то, всей ее безапелляционности обычно хватало дня на три, потом она, как ни в чем не бывало, возвращалась к нормальному общению, но сейчас Паша не мог ждать.

— Я здесь немного накалымил, — как бы про между прочим заметил он.

— Мне не интересуют твои гроши!

— Во-первых, это не совсем гроши. Во-вторых, надо решить, что брать сначала: машину или гараж?

— Что ты мелешь? Какая машина? — она резко обернулась, и в этот момент он развернул газету и высыпал перед нею все деньги: сто двадцать тысяч.

Сказать, что Зина, никогда не державшаяся больше тысячи за раз, когда Паша, стесняясь и краснея, приносил получку, была ошеломлена, значит, ничего не сказать. Глаза ее закатились, и она рухнула без чувств. Хорошо, что еще на разобранную постель.

Он приводил ее в себя, и впервые за все время случившихся с ним перемен чувствовал на сердце некий холодок. Но это состояние быстро минуло. Зина пришла в себя и, моментально привыкнув к такому повороту событий и даже особо не поинтересовавшись, откуда деньгами, стала строить планы, как их потратить.

Казалось, что жизнь идет на взлет. Оказалось, что она катится в пропасть.