Командировка в ад

— Что надо, шеф? — насторожился старший.

Леший молча закрыл дверь.

— Я знаю, что тебе плевать на всякие бумаги, — признался он. — Тебе ничего не стоит подписать какие угодно обязательства и забыть про них, едва ты переступишь порог этой комнаты.

— Хорошего же ты мнения обо мне. Кто тебе это сказал? — удивился Картазаев.

— Ты, — коротко ответил Леший. — Поэтому мне достаточно будет твоего слова.

— В твоих речах несоответствие, что если я могу игнорировать подписанный документ, неужели я не смогу наплевать на какое-то там дурацкое слово?

— Ну, это уже вопрос не ко мне, а к тебе.

— Простой вопрос, а ставит вас в тупик, — пробормотал Картазаев. — Этому тоже я тебя научил?

Три наглухо тонированных джипа неслись по вечерним улицам. Несмотря на встречающиеся по пути многочисленные посты, их останавливали лишь изредка, благодаря тому, что машины имели номера парка городской думы. Картазаев, Бзилковский, с которым он не согласился расстатья, Леший и пара охранников ехали в первой машине. Мошонкин с Лимоном во второй. В третьей ехали охранники. Улицы были непривычно пустынны. Ветер гонял неубранный мусор. Его было еще немного, так бумажки, пару мусорных контейнеров опрокинули в панике мчащиеся машины, но Картазаев знал, что закрытый для свободного доступа город способен в одночасье зарыться в грудах мусора. И еще канализация, лишенная нормального обслуживания, имеет обыкновение засоряться и выходить из строя. А залитый вонючими стоками город находка для любой инфекции. Картазаеву приходилось видеть холерные города в Африке, гриппозные в Китае. Он знал, как легко сходит с человека тонкая кожура цивилизованности, как быстро превращается он в неопрятное существо, обеспокоенное лишь собственной шкурой, как он становится изворотливым и безжалостным, не щадящим ни старых, ни малых, чтобы эту свою дорогую сердцу шкуру спасти. В таких случаях становится бесполезно взывать к рассудку, а тем более к совести, таким эфемерным вещам, когда вот так грубо и без затей речь идет о собственной жизни, а не чьей-то вообще. Когда либо ты, либо он, и никогда выбор не бывает в пользу другого, и когда остановить вот такое неопрятное агрессивное существо, которое по недоразумению продолжает считаться человеком, может только пуля и желательно в лоб.

Леший вез Картазаева к жене (вдове?) Лауэра. Картазаев клял себя последними словами, что не вцепился тогда в старика Улесова, что не вытряс все подробности, вообще все, что тому было известно о "Гелионе". Не пришлось бы сейчас бандюганам в ноги кланяться да на кровь подписываться. Может так статься, что наподписывает он на свою беду, а когда придет счет, то вполне может оказаться чересчур большим. Неоплатный такой счетец. Тут не скажешь, как официанту: "Любезный, подождите, я забыл бумажник в другом костюме".

Почему он не растряс тогда лоцмана, Картазаев и сам толком не мог объяснить. Время упущено. С другой стороны, что он мог узнать? Номер пирса, где скрылся Лауэр, и куда якобы должен прибыть "Гелион". Но, похоже, этот корабль и не собирался прибывать тихо мирно. Схему береговой батареи поимел, черные полосы с моря пускает, оборону на зуб свой дьявольский пробует. Судя по его мощам, он способен людей в прах обращать, технику неудержимо и безвозвратно курочить. Что ему пирс? Пирса ему мало. К тому же, как выяснилось, "Гелион" арендовал не один пирс, и похоже все это для отвода глаз.

— Откуда Улесову стало известно про батискафы? — спросил Картазаев.

— Он лично участвовал в проекте, — ответил Леший. — Мы об этом случайно узнали. Я велел все перерыть, но мы так бы и ушли, если бы не Лимон. Большой умница. Жалко, скоро помрет, на глазах сохнет, как мумия стал.

— А ты его по больной голове оплеуху.

— Пускай не суется, куда не просят! — вспыльчиво сказал Леший и уже спокойнее добавил. — Тебя это задевает? Странно, я тебя запомнил другим. Знаешь, ты заменил мне отца. Все наложилось и получился розовый образ без единого упрека. Жаль будет его разрушать, потому что ты мне в этот раз нравишься все меньше. Может, тебя подменили, Вольд, в твоей конторе?

Качок спереди с вопросом в глазах повернулся, но Леший невзначай хлопнул его по плечу.

— Успокойся, Бугор, я пошутил. Все считали Улесова выжившим из ума стариком, наверное, поэтому никто не спросил его, что он делал в районе четвертого пирса в тот день, когда встретил Лауэра. Мы выяснили, что он частенько пропадал в тех местах. Самое интересное, что он сам часто и охотно рассказывал об этом, стоило его об этом спросить и, в конце концов, так всем надоел своими откровениями, что все зареклись его об этом спрашивать. Дело в том, что на заре своей молодости, когда Улесов еще только пришел во флот, он попал в ремонтно-строительные доки. Сейчас их нет, но старик утверждал, что они располагались как раз рядом с четвертым пирсом.

— Поэтому он и ходил там, потому что решил, что пострадавшая лодка вернется для ремонта именно в доки, — догадался Картазаев.

— Точно. Уже потом, после первого упоминания "Гелиона" в связи с арендованным четвертым пирсом, Улесов проговорился, что выполнял для него специальный заказ на упомянутой верфи, но ему опять никто не поверил. Спецы Лимона все архивы подняли и выяснили еще одну странность. В Алге никогда не было судостроительной верфи.

— Старик мог напутать, и доки располагались в другом городе. В конце концов, это могут быть только байки выжившего из ума старого маразматика. У него зубы в косичку были зашиты!

— Согласно документам, Улесов в других городах никогда не работал. Что касается баек, то Улесов действительно трудился на верфи. Об этом свидетельствуют фотографии, имеющиеся в семейном архиве.

— Надеюсь, они у тебя.

— Женщина потеряла обе свои опоры: мужа и отца за короткий срок. Я не мог лишить ее еще и памяти.

— Добрый ты.

— Это адресная доброта. Я умею быть безжалостным к врагам.

— Ладно. Можешь не говорить, кто тебя и этому научил, — проворчал Картазаев.

Супруга Лауэра жила в стандартной пятиэтажке, в ней все было тесным: подъезд, коридор, комнаты. Поднялись вчетвером: Леший, Картазаев, Бзилковский и Бугор.

— Кто там? — спросил женский голос в ответ на звонок.

— Это я, Саша Урманов! — сказал Леший.

— Ах, Саша.

Женщина открыла без малейших колебаний. Она была беременна, и огромный живот свободно и уютно устроился внутри свободной юбки.

— Есть новости про лодку? — обеспокоенно спросила женщина.

— Лодку ищут, Анна Сергеевна, — Леший поддержал женщину под руку. — Мы тут продуктов подвезли. Бугор, заноси!

Качок, топая ботинками, пронес на кухню вместительный баул и стал по-хозяйски выкладывать продукты в старенький еще однокамерный холодильник.

— Мы хотели у вас альбом еще раз посмотреть, который в прошлый раз смотрели, — попросил Леший, теперь он ничем не напоминал преступного авторитета, а был вполне нормальным подростком, школьником, пришедшим навестить приболевшего классного руководителя.

Анна Сергеевна предложила им устроится на диване, сам Леший сел в одно из кресел, помог женщине опуститься во второе. Бзилковский, не отрываясь, смотрел на позолоченный кортик, лежащий на видном месте. Картазаев молча показал ему кулак. Аферист смутился и на кортик смотреть перестал.

Леший быстро нашел, что искал и протянул альбом, раскрытый на нужном месте. На развороте наклеена старая пожелтевшая фотография с фигурно отрезанными краями. На переднем плане стоял молодой парень в брезентовой робе. Сзади на общем виде громоздилось нечто, напоминающее уложенные в штабель торпеды большого диаметра.

— Это кто, Улесов? — уточнил Картазаев. — Сколько лет назад сделан снимок?

— Точно не знаю. Не меньше тридцати.

— Кто заказчик, он не говорил? Кто забирал готовые батискафы?

— "Гелион".

— Откуда это известно?

— Там, если с лупой смотреть, видно маркировку. Улесов сказал, что батискафы были развезены по разным адресам, здесь, в Алге, так пожелал заказчик.