Командировка в ад

Картазаев подошел и взял у него колоду.

— Раздать хочет! — осклабился парень. — Ну, поигрался, отдавай взад, а то за мной не заржавеет. Получишь в торец. Считай, твоя карьера у нас на этом закончится и начнется пенсия. Сними шапку с колоды и дай мне. Если тебе не трудно конечно.

Докеры заухмылялись. Картазаев одним движением разделил колоду на две и послушно передал парню.

— Вот и молоток, ты не такой маразматик, каким кажешься, — добродушно заметил парень и начал сдавать, пока не понял, что Картазаев не разделил колоду, а порвал пополам. — Ты чего вытворяешь, гнида? — заорал парень и швырнул карты Картазаеву в лицо.

Пропуская колоду, тот вежливо наклонил голову. Молодой взвился как пружина и попытался схватить Картазаева за лицо растопыренной пятерней, на каждом пальце которой красовались блатные татуировки перстней.

Картазаев сдернул с парня ватник до пояса, после чего от всей души пнул в грудь. Спеленатый словно мумия парень рухнул, несколько раз перекувыркнувшись.

Докеры разом замолчали и стали подниматься. У некоторых в руках оказались лопаты. Причем по хвату было ясно, что они явно не собирались копать. Картазаев произвел два движения. Первым расквасил нос ближайшему докеру, вторым: выдернул у него лопату из рук. После чего лопата начала виться возле его рук словно живая, хищно посверкивая острой кромкой.

— Полундра! Это что еще за цирк? — возопил Охрименко.

Когда Гресь пришел для контроля через указанное время, чтобы увидеть посрамленного новичка, ведь выделил он ему самую жуткую штрафную бригаду, куда направлялись лишь люди с условными сроками, то увидел, что докеры работают даже без перекуров.

— Охрименко, ты меня разочаровал, — заметил Гресь, но бригадир лишь мычал, косясь на контейнер.

На дощатой стенке висела пижонская пилотка бригадира, прибитая лопатой. Причем штык ушел в деревяшку более чем на половину!

Длинный лимузин проехал мимо вытянувшегося погранпатруля и остановился. Из машины нехотя вылез Тужман. Если бы не обстоятельства, Толик ни за что не сунулся бы в порт, который хоть номинально и принадлежал ему, но который он открыто презирал, считая, что здесь работают одни, как Тужман выражался, мокрогубые. К молодому хозяину услужливо подскочил заблаговременно вызванный дежурный капитан.

— Моя невеста изъявила желание осмотреть ваш порт, — брезгливо сказал Толик.

— Все готово, — подобострастно доложился Гресь. — Маршрут согласован, провожатый выделен и проинструктирован, — он кивнул на замершего в отдалении Картазаева, худого, в длинном не по росту темном халате. На вид ему было не меньше восьмидесяти. В смысле, Картазаеву. Халату было еще больше.

— Этот подойдет, — удовлетворенно констатировал Тужман. — В тюрьме сидел?

— Сидел, но недолго, — ответил за Картазаева Гресь, читавший его личное дело.

— Отлично, отлично, — задумчиво проговорил Тужман, впрочем, не слушая. — Ну ладно, я поехал.

— А где невеста то? — озадачено поинтересовался капитан.

— Ах, да. Иди сюда, моя рыбка, — спохватился Тужман.

Из темной пещеры наглухо тонированного авто показалась светлая головка Нелли. С первого взгляда было ясно, что из всех б…это самая королева. Есть такие женщины созданные для того, чтобы их драли как сидоровых коз. Причем все. Муж, любовник, садовник и личный шофер. Включая ручного кобеля с большим, словно лист лопуха шершавым языком. И все ей будет мало. Она выползет из-под очередного вусмерть запаханного мужичка, залитого потом как из пожарного гидранта, тряхнет светлой челкой и произнесет слово, которого, по слухам, боятся все мужчины "Еще!"

Не сказать, что у нее были арбузные груди. Нет, они не стояли торчком подобно силиконовым свечкам заокеанских шлюх. Наоборот, они слегка отвисали, показывая волнующий изгиб в глубоком декольте шелковой блузки. Узкий торс переходил в женственный изгиб бедер, и фигура девушки напоминала перевернутую рюмку. В разрезе юбки, довольно скромном, виднелись немыслимой красоты гладкие ноги. Картина оказалась настолько сексуальной, что присутствующие мужчины, исключая Тужмана, дали сок.

Машина стояла в луже и Нелли старательно высунула ручку, чтобы ей помогли выбраться. Зря старалась. Женишок делал вид, что полирует ногти карманной золотой пилочкой.

— Чего застыл, болван? — прикрикнула Нелли на Картазаева.

Подгоняемый Гресем, тот подошел и помог мамзель выбраться.

— Вы матрос? — спросила Нелли, живя с порта, она имела смутное представление о его иерархии.

— Он пойдет с тобой, моя цыпочка, — ненатурально промурлыкал Тужман, впрочем, не оборачиваясь.

— Один? — удивилась Нелли. — Я хочу, чтоб Мешков меня проводил!

У личного телохранителя Тужмана, габаритами напоминающего средних размеров сейф, глаза сделались квадратными, он знал о плане босса.

— Почему я? Мне не положено! — он даже охрип от неожиданности. — Нехай этот идет, как договаривались!

— Заткнись, идиот! — вспылил Тужман. — Доведешь красавицу до причала и можешь быть свободен. Дальше этот старый пердун пойдет.

Прощание голубков было насквозь фальшивым. Нелли поцеловала Толика в щечку, он смотрел в сторону, и выражение лица у него было скучающим. Нелли надоела ему до смерти. В конце концов, он грубо отстранил ее и полез в нутро авто, от злости пачкая грязными туфлями сиденья, обтянутые натуральной антилопьей кожей.

Нелли повернулась к Картазаеву и озадачила его первым же вопросом:

— Что вы думаете о роке 73-года?

Уж он был уверен, что современная молодежь, а уж эта птаха в первую голову меньше всего интересуется такими вещами как рок 73-го. А что там было в 73-м? Картазаев задумался. Да ничего такого не было, ему не до рока было совсем. Он музыку тогда вообще не слушал. С улицы не могли загнать. Уличный боец.

— Что вы музыку не слушали совсем? Хендрикса не знаете?

Картазаев знал одного Хендрикса, командира взвода "морских котиков", но тот утонул в прошлом году в Персидском заливе, так что, скорее всего, это был не тот Хендрикс.

— Да ты совсем темный, дядя? Кстати, как тебя зовут?

Ей было двадцать, и она говорила ему ты. Он разозлился на эту куклу. Замочили бы ее что ли, подумал Картазаев.

Базырин и Шкатов решили убить Нелли Лапицкую на первом же пирсе. А что время тянуть? Эта шлюха так медленно тащилась, да еще дед еле переставлял ноги.

— Что будем делать с Мешковым? — спросил Базырин.

— Мочить, однозначно, — пожал плечами Шкатов.

— Вчера, когда мы с ним в баре сидели и обговаривали детали, ты ему ничего такого не говорил.

— Думаешь, он бы согласился? — резонно заметил Шкатов. — Кент давно напрашивался, в тысячу всегда мухлевал.

— Но будет ли это похоже на несчастный случай? — засомневался Базырин. — Есть еще старпер.

— Мешкова и деда замочим, а Нелли дадим по башке и сбросим с пирса. Там высота четыре метра, камнем на дно пойдет.

— А трахнуть? — забеспокоился Базырин.

— Само собой, — успокоил Шкатов.

Он подошел к краю причала и заглянул вниз. На причальной стенке черной от застарелых потеков мазута висели старые покрышки от КамАЗов.

— Вот тут мы ее и похороним, — равнодушно проговорил бандит, наворачивая на пистолет глушитель.

К причалу вел узкий проход, образованный железными контейнерами. Когда Нелли, Мешков и Картазаев вышли на открытое пространство, за которым собственно и начинался причал, и плескалось море, переваливая на себе всякий мусор, то не сразу заметили двоих мужчин, прижавшихся к самой стене.

— Шкатов, ты чего? Мы так не договаривались? — Мешков побелел от ужаса.

— Извини, старик, мы не договаривались, что ты увяжешься за этой шлюхой, — Базырин поднял пистолет.

Глушитель утробно бункнул, и Мешков умер.

— Бежим! — крикнул Картазаев, хватая Нелли за руку и увлекая обратно в узкий проход между контейнерами.

Бандиты догнали Картазаева с Нелли, хотя могли бы пристрелить.