Страница 3 из 12
Для большинства этих преданных Богу людей «путешествовать во имя Христа» означало невозможность возвращения домой. Во имя Господа они принимали голодную или насильственную смерть, а также все опасности, подстерегающие их на земле и на море. Быть паломником означало полное и безоговорочное самоотречение.
Наиболее известная из ирландских «Имрама» и ближе всего связанная с историей Исландии — это легенда, повествующая о путешествиях Святого Брендана.
Однажды святой и его спутники во время плавания по морю увидели к северу от себя высокую гору, вершина которой была окутана клубами дыма. Когда же их корабль поднесло еще ближе к острову, они обнаружили берег столь высокий и крутой, что едва смогли разглядеть его верхний край. И эта похожая на стену скала пылала, как угли. На берегу они, по воле обитавших здесь духов зла, потеряли одного из своих товарищей. Когда же наконец, благодаря божественному соизволению, они смогли отплыть прочь, то, оглянувшись назад, увидели, что гора теперь была свободна от дыма — она то выплевывала пламя к небесам, то втягивала его назад, и вся поверхность горы от вершины до самого моря была подобна пылающей стене огня. Все это описание напоминает извержение вулкана возле южного побережья гористого острова.
Но и в Средиземноморье было немало своих вулканов, описания которых нередко встречаются в классической литературе, так что мы все-таки не можем быть до конца уверены в подлинности описанного в «Имраме». По сути, для того, чтобы быть полностью уверенными в том, что ирландские монахи не только знали об Исландии, но и жили там за шестьдесят—семьдесят лет до прихода норманнов, нам следует обратиться не к чудесным историям об ирландских святых, и даже не к свидетельству Беды (текст которого сильно напоминает историю Пифея), повествующего о том, что в шести днях плавания к северу от Британии находится остров под названием Туле, где в течение нескольких летних дней солнце не опускается за горизонт. Прежде всего нам стоило бы обратить внимание на трезвое свидетельство ирландского монаха Дикуила, написавшего в 825 году н. э. Liber de Mensura Orbis Terrae. В этой книге он излагает информацию об островах, лежащих к северу от Британии, которую ему сообщили священники, опиравшиеся отнюдь не на слухи, а на точные и непосредственные знания.
«Вокруг нашего острова Ирландия [говорит Дикуил] лежит множество островов; одни из них — маленькие, другие — совсем крошечные. Напротив побережья Британии также находятся многочисленные острова: есть среди них большие, есть маленькие, а есть и средние, Часть островов лежит к югу от Британии, а часть — к западу. Но больше всего островов находится в северном и северо-западном направлении. На одном из таких островов я жил, другие посещал, третьи видел, а о четвертых читал…
Прошло уже тридцать лет с тех пор, как священники [clerici], жившие на этом острове [то есть Туле] с первых чисел февраля до начала августа, рассказали мне, что не только во время летнего солнцестояния, но также в течение целого ряда дней до и после него солнце садится по вечерам как бы за небольшой холм, так что полной темноты тогда практически не бывает. Но что бы человек ни пожелал сделать (даже вытрясти вшей из своей рубахи), он легко может выполнить это — совсем как при дневном свете. А если в это время подняться на высокую гору, то солнце так и не скроется из ваших глаз…
Ошибаются те, кто пишет, что море вокруг острова сковано льдом и что от весеннего до осеннего равноденствия там один нескончаемый день, и наоборот — постоянная ночь от осеннего до весеннего равноденствия. Те, кто отправился туда в период сильнейших холодов, без труда доплыли до самого острова и затем жили там, наслаждаясь обычной сменой дня и ночи — за исключением периода летнего солнцестояния. Но проплыв всего один день на север от острова, они обнаружили замерзшее море».
Принимали ли эти священники участие в первом путешествии к острову, как то было во времена Пифея и Плиния? Или же они являлись той частью отшельников, которая искала уединения на Туле, по свидетельству автора De Ratione Temporum (если только мы согласимся с мнением, что Туле Беды и Дикуила — это одно и то же место)? Как много их было, этих отшельников? И как нам следует отнестись к точной датировке их пребывания на острове с первого дня ирландской весны до первого дня ирландской осени? Но какими бы ни были наши ответы, они вряд ли смогут поколебать уверенность в том, что к концу VIII столетия ирландцы (в том числе ирландские священники) достигли берегов Исландии, где они проводили более теплое время года и наблюдали такое явление, как полуночное солнце. И этого вывода будет вполне достаточно для констатации самого факта существования донорманнского этапа исландской истории.
Теперь нам следует обратиться к исландским и норвежским источникам информации: «Ислендингабок» и «Ланднамабок», равно как и к «Истории Норвегии» Теодрикуса, которые сообщают, что, когда первые норманнские путешественники прибыли в Исландию, там уже проживали ирландские поселенцы — христиане, отвергшие соседство с язычниками и потому покинувшие остров. После них остались ирландские книги (точнее сказать, религиозные книги на латинском языке, написанные при помощи ирландского алфавита), колокола и прочие культовые предметы, по которым были установлены их национальность и характер их веры. Среди ирландских поселенцев были «папар» (единственное число «папи», ирландское «паб(б)а», «поб(б)а — от лат. «папа») — монахи и отшельники. Исходя из ряда названий исландских территорий, можно сделать вывод, что поселения этих людей располагались на большей части юго-восточного побережья Исландии — особенно между островами Папей и Папос в Лоне. Гораздо западнее этих мест, за ледяными отрогами Ватнайокула и безжизненными песками Скейдары, в живописной и плодородной области Сиды, в местечке под названием Киркьюбер, находился монастырь ирландских христиан. Столь велика была святость этого места, что никому из язычников не разрешалось селиться там. Первым здесь обосновался Кетиль, прозванный соплеменниками Безумным за то, что он был христианином. Кетиль был норманном с Гебридских островов и внуком великого Кетиля Плосконосого. Позднее Хильдир Эйстейнссон решил доказать, что и язычник может жить в Киркьюбере, но как только он пересек границу заповедного места, на него обрушился Божий гнев и он замертво упал на землю.
Нам ничего неизвестно о хозяйстве этих монахов. Те пещеры, кельи, дома и коровники, которые прежде считались их имуществом, были построены (как это выяснилось в последнее время) в более поздние века. Ничего неизвестно и о том, преуспели ли эти монахи в выращивании каких-либо злаков, но вполне вероятно, что с Фарерских островов они привозили в Исландию домашний скот, чтобы обеспечить себя молоком и шерстью. Разумеется, все они занимались ловлей рыбы, и их было очень мало — не более ста человек на всю территорию. Но сказав это немногое, мы фактически охватили все, что известно нам о жизни ирландских монахов на острове. Мы так и не знаем, как завершилось это недолговременное христианское проникновение на Север. Были ли эти монахи отшельниками, или же название «Пап(п)и-ли» указывает на наличие целого монастыря? Постигла ли их всех одна и та же участь, и какой именно она была? «Позднее они ушли прочь (Peir fóru siðan á braut)» — лаконичная, ничего не проясняющая эпитафия. И как они решились оставить на острове ценные книги, свою церковь, ручные колокола и прочее имущество? Либо их уход был внезапным, и они покинули остров так же, как и прибыли сюда: в тех же самых лодках, которые некогда доставили их в Исландию; либо же все эти предметы попали в руки норманнов после бегства ирландских поселенцев в глубины острова, изобилующего скалами, льдом и смертельно опасными потоками лавы. Но вряд ли у кого-то монахи и ирландцы ассоциируются с бегством от опасности. В любом случае дни этой маленькой общины, все члены которой дали обет целомудрия и воздержания, были изначально сочтены.