Страница 38 из 67
Дамаск не был чрезмерно напуган приближающейся армией кочевников, которые, как считали в городе, испугаются холодного климата, вероятного в этих широтах, если учесть, что город расположен выше 600 метров над уровнем моря. В сознании сарацин, однако, в мысли не было отступить. Проходил месяц за месяцем, а они продолжали держать в осаде город с его массивными крепостными стенами (635 г.). Устное предание донесло до нас эпизоды дерзости и отваги, несколько раздутые, превращенные молвой в неправдоподобные истории доблести. Подобно тому, как мидяне и персы в древности воспользовались празднеством, дабы захватить Вавилон врасплох, так и мусульмане на этот раз, узнав, что римский наместник дает пир в честь дня рождения сына, условились начать штурм Дамаска. Перепугав застигнутых на городских стенах стражников, они с криками «Аллах Акбар!» проникли в самое сердце крепости и там с непомерным презрением узнали, что наместник, осознавший бесполезность сопротивления, поспешно сдался. По условиям капитуляции мусульмане должны были получить половину всех зданий, как частных, так и общественных, а также контрибуцию золотом, серебром и землей. К ним перешло господство над страной и вся собственность тех ее граждан, кто спасся бегством еще за время осады. Помимо всего прочего, жители обязывались платить халифу ежегодную дань.
После столь грандиозного успеха арабы пожелали двинуться на Хомс (древний город Эмеса), расположенный на восточном берегу Оронта, на 90 миль дальше к северу. Но на таком же расстоянии близ Фихла (древний город Пелла), несколько южнее Галилейского моря, у них в тылу находилась армия, и решено было двигаться ей навстречу. Согласно этому решению армия двинулась обратно, по дороге паломников в сторону Медины, до поворота на Иордан. Попутно был второй раз форсирован Ермук, после чего завоеватели встали лагерем перед обреченным городом.
Некоторое время спустя, летом 635 года, защитники Фихла ощутили нехватку ресурсов и попытались совершить вылазку против мусульман, но у них ничего не вышло. Военачальник был убит, войско разбито, и вся местность в районе реки Иордан, равно как и вся центральная Сирия, до самого Тадмора на востоке (ветхозаветный «Фадмор в пустыне»), подпала под власть необузданных мусульман. Византийский двор бездействовал, что же касается сирийцев, то они не отличались патриотизмом, зато бедуины, жившие на территории страны, радостно приветствовали смену власти.
После падения Фихла часть армии была направлена, в качестве подкрепления, в Ирак, о чем говорилось в предыдущих главах.
XXVII
Захват Иерусалима
С каждой новой победой смелость арабов и их амбиции росли. Как же, должно быть, взволновало их воображение то обстоятельство, что они прорвались в пределы двух огромных империй, с которыми раньше всего лишь граничили! Тех самых империй, которые до них поделили между собой весь этот огромный мир! И всё на самом деле выглядело так, будто пророк был прав, посылая своих последователей двигаться вперед и подчинять народы воле Аллаха, ибо воистину трудно было ожидать больших успехов в их кровавых деяниях.
Теперь не было причины, чтобы не двинуться на Хомс. Поэтому, оставив своего наместника для управления Дамаском и часть армии — продолжать покорение Палестины, основные силы вышли в поход на север. Они вновь перешли Ермук, миновали за Иорданом развалины великолепного города Гадары, где когда-то произошло чудо исцеления бесноватого, где гробницы высечены в каменистых склонах гор и где в пещерах все еще обитают опасные троглодиты. Оставив с левой стороны Баальбек и гору Ливан, они окружили город. Защитники надеялись прорваться к Дамаску, но их замысел был упрежден и сорван. Бывший здесь же Гераклий отступил к древнему городу Эдессе у северных границ Месопотамии, явно рассчитывая привлечь на свою сторону бедуинов, но потерпел поражение, и город был сдан, после чего мусульмане смогли свободно двинуться дальше на север, неся с собой смерть и разрушения (весна 636 г. Р.Х.)
На пути их следования города сдавались один за другим без сопротивления[65] (за исключением Лаодикеи, которую взяли штурмом). Вскоре завоеватели объявились близ Алеппо, самой мощной крепости во всей Сирии. Население разделилось в вопросе о дальнейшей судьбе этого богатого торгового центра, страх за свой капитал вынудил идти на уступки, и горожане попытались откупиться. Условия сделки были оговорены, однако более воинственно настроенная часть населения не позволила ей осуществиться, и осада продлилась. Наконец сарацины притворились, что уходят, но послали тайно отряд для штурма крепости. В конце концов она была взята после нескольких кровопролитных атак.
Настал черед столицы восточных правителей — пышной и прекрасной Антиохии, лежавшей западнее Алеппо. Она была хорошо укреплена, однако в ее воинах не был воспитан дух доблести. Единственная вылазка за стены города принесла его защитникам неудачу и настолько обескуражила их, что сдача города последовала немедленно. Византийский император, предвидя безрадостный итог, созвал епископов и принялся сокрушаться о судьбе Сирии. Он даже разрешил совершить покушение на халифа. Для свершения задуманного в Медину был послан лазутчик, но в последний момент, испугавшись, он ускользнул из города и, добравшись до моря, сел на корабль, отплывавший в Константинополь.
Сарацины сделали самый, пожалуй, резкий выпад против религии Людей Писания, поскольку ни один город не был так тесно связан с ранней историей христианства, как Антиохия. Именно здесь последователи Христа стали называться христианами. Здесь начинал свою миссионерскую деятельность святой Павел. Отсюда он отправился в свое первое, второе и третье паломничество. Здесь Игнатий был осужден Траяном на растерзание дикими зверями. И здесь святой Иоанн Златоуст впервые обнаружил свой чудный дар проповедника. Стены города были высоки и неприступны, они тянулись на многие мили над ложбинами и горными вершинами. Он был настолько прекрасен, что не зря назывался «Царицей Востока». Когда-то город был завоеван Помпеем Великим, а в следующем столетии — разрушен почти до основания землетрясением. Ему приходилось служить резиденцией и македонских правителей Сирии, и римских наместников. И в последующих веках его ждала не менее сложная, полная превратностей судьба.
Пока армия мусульман на острие копья несла ислам соседним народам, халиф в Медине не забывал о своей миссии борца за вероучение пророка, завещавшего перед смертью, чтобы в Аравии была одна религия. В стране еще оставались иудеи и христиане, причем многие из них успели накопить значительные состояния. Их никто не обвинял в измене государству. Однако они следовали чуждой вере, а раз так — им надлежало очистить полуостров. Им безапелляционно было приказано отречься от могил своих предков и родных очагов. Правда, взамен им были предложены жилища в иных краях, и их никто не подгонял, и все же подобная судьба тяготила их. История не оставила описаний подробностей того, как происходила экспатриация, и мы можем себе только представить те душераздирающие сцены, которыми она сопровождалась.
Увеличение государственных доходов вследствие завоеваний повлекло за собой необходимость в каком-то упорядочивании финансовых дел, и Омар учредил Казначейство, или Диван (этим персидским словом был назван реестр, в который заносились списки трофеев). Согласно принятым постановлениям награбленное распределялось по различным сословиям, в зависимости от ранга тех, кому оно предназначалось, начиная с «матерей правоверных» и кончая обычными женщинами, получавшими одну десятую от доли мужчин. Находившиеся на нижнем уровне иерархии слуги также не были забыты. Данная шкала послужила тому, что стала складываться национальная аристократия. Она блюла воинский дух, делая доходы зависимыми от военных успехов. И она объединяла население общей заинтересованностью в росте богатства. Большое число граждан в то время эмигрировало в Куфу и Басру, однако их права на долю в добыче сохранялись, так, как это было записано в Диване.
65
Баальбек (древний Гелиополис) и Киннесрин (древняя Халкида), заплатив значительную контрибуцию, добились заключения перемирия.