Коварный повеса

— Если ты думаешь, что я так просто отдам ее…

— Да, я так думаю, — перебил Энтони. — Вы отдадите мне ее, когда услышите то, что я вам скажу. — Он взглянул на стоявших рядом слуг, жадно ловивших каждое слово. — Но этот разговор лучше провести не здесь. Можем мы войти в дом?

Сэр Рандолф колебался. Наконец, пожав плечами, ответил:

— Ты можешь войти, племянник. — Он посмотрел на мистера Прескотта. — Но твой мерзкий спутник пусть останется там, где стоит. И его дочь — тоже.

— Послушайте, сэр… — заговорил доктор, но виконт положил руку ему на плечо, и он умолк.

— Имейте в виду, дядя, перед вами моя невеста и мой будущий тесть, — заявил Энтони. — И я полагаю, вам следует относиться к ним с большим уважением. Поскольку этот разговор в большой степени касается их, я требую, чтобы они присутствовали при нем.

Губы сэра Рандолфа растянулись в ухмылке.

— Твоя невеста, да? Мой адвокат будет рад услышать о твоих новых… семейных обстоятельствах. — Отступив на шаг, он указал на дверь. — Что ж, входите все. Думаю, мы решим это дело к общему удовлетворению.

— Нисколько не сомневаюсь в этом, — ответил Энтони, предлагая Мэдлин руку.

Они вошли в просторный дом баронета, и сэр Рандолф провел гостей в свой кабинет, но даже не предложил им сесть. Он явно рассчитывал, что этот разговор закончится быстро.

Он посмотрел на племянника с холодным презрением:

— Говори побыстрее. Говори все, что хочешь сказать. Это все равно ничего не изменит.

— Прежде чем я перейду к делу Тессы, — начал Энтони, — я хочу поговорить о деле доктора Прескотта. Мы оба знаем, почему вы все эти годы питаете ненависть к этому человеку. Только потому, что у него хватило смелости рассказать моему отцу о том, как вы и моя тетка обращались со мной.

— Неужели? Я ничего не знал об этом.

— Сомневаюсь. Но зато я прекрасно знаю, почему вы преследуете доктора Прескотта.

— Я всего лишь хочу свершения правосудия. Он убил жену моего викария.

— Учитывая результаты проведенного расследования, на этот счет существует другое мнение. И даже муж этой женщины не требовал, чтобы против мистера Прескотта выдвигались обвинения.

— Но викарий все равно это сделает. — Сэр Рандолф бросил на доктора злобный взгляд. — Узнав, что такой развратник, как ты, стал на его сторону, викарий убедится в том, что я все время говорил правду. Доктор Прескотт — коварный соблазнитель женщин и убийца, который должен оказаться на скамье подсудимых.

Мэдлин вздрогнула и побледнела. Покосившись на нее, виконт крепче сжал ее руку и снова заговорил:

— Дядя, у вас нет никаких доказательств ваших обвинений — только злобные нападки на уважаемого человека.

— Пусть это дело решит суд. — Сэр Рандолф презрительно усмехнулся. — Ты ведь всегда отвергал требования морали, не так ли? Ты жил в свое удовольствие и…

— Да, так было, — перебил виконт. — Испытав на себе вашу версию морали, я пытался найти для себя какие–нибудь другие правила, по которым смог бы прожить всю свою жизнь. И признаюсь, я сделал далеко не лучший выбор. — Он снова взглянул на Мэдлин. — Но к счастью, вот эта достойная женщина показала мне, что у морали есть и другое лицо. И сейчас у меня разногласия только с такими лицемерами, как вы.

— Но не я совершил преступление, — заявил сэр Рандолф. — Не я дал женщине опасный газ…

— Женщине? — снова перебил его Энтони. — Миссис Кросби была для вас не просто женщиной, не правда ли? Иначе ее смерть не привела бы вас в такую ярость.

Сэр Рандолф побелел как полотно.

— Я не знаю, о чем ты говоришь.

Тяжелый взгляд Энтони был неумолим.

— Как странно, дядя… Ведь вы все эти годы оплачиваете содержание ее матери в Шрусбери.

Тут Мэдлин кое–что начала понимать. Взглянув на отца, она увидела, что тот ошеломлен услышанным.

— И я не зря назвал вас лицемером, — продолжал Энтони. — Потому что только лицемер станет отрицать существование своей внебрачной дочери.

Глава 27

Дорогая Шарлотта,

существует старинная мудрость: «Никогда не занимай и не давай в долг». Поверьте, это очень правильные слова. Но полагаю, что бывают ситуации, когда мужчина должен отступать от своих принципов. Возможно, то же самое можно сказать и о женщине.

Ваш философствующий друг Майкл.

Увидев густой румянец, расползавшийся по щекам дяди, Энтони почувствовал глубочайшее удовлетворение. Что ж, иногда месть действительно бывает сладка. И тот факт, что это Джейн помогла ему нанести удар, делал ее еще слаще.

— Я не могу представить… Я не знаю, где ты мог услышать такую историю, — начал распаляться дядя.

— От надежного человека. — Энтони обещал Джейн, что не выдаст ее. Она же узнала об этом только потому, что миссис Кросби поведала ей тайну, желая лучше узнать свою сестру. По сведениям Джейн, даже викарий не знал, что его жена — незаконнорожденная дочь уважаемого сэра Рандолфа.

— Твой «надежный человек» ошибается, — процедил дядя.

— Сомневаюсь. Более того, я уверен: если копнуть глубже, мне удастся найти доказательства того, что миссис Кросби действительно ваша незаконнорожденная дочь. И тогда викарий наверняка потеряет желание выдвигать обвинения против доктора Прескотта. На самом деле я думаю, что он предпочтет вообще не иметь с вами никакого дела. По всему видно, что он любил свою жену.

— Ты не посмеешь! — прошипел дядя, и его лицо покрылось красными пятнами. — Не посмеешь опозорить доброе имя милого и невинного создания!

— Очень не хотелось бы… — сказал Энтони. И он обещал Джейн, что этого не будет, однако следовало как–то надавить на дядю. — Я думаю, викарий очень огорчится, когда узнает правду.

Он взглянул на доктора Прескотта, и тот в смущении отвел глаза.

— Так вот, я утверждаю, что отец Мэдлин невиновен, — продолжал Энтони. — Ведь всем известно, что доктора отнюдь не всесильны и иногда теряют пациентов. Пора признать, что вы, лишившись дочери, действовали в слепом гневе.

— Гнев и невежество! — воскликнула Мэдлин. — Вы всегда ненавидели папу, потому что он был едва ли не единственным здравомыслящим человеком в Телфорде.

— Моя дочь была украшением этого города, а твой отец…

— Мистер Прескотт пытался спасти ее, — заявил Энтони. — И вы должны сказать об этом викарию, когда мы уедем. Вы также расскажете правду всему городу. То есть вы должны сделать так, чтобы доктор Прескотт без помех смог вернуться в Телфорд.

Сэр Рандолф хотел что–то сказать, но тут отец Мэдлин с невозмутимым видом проговорил:

— В этом нет необходимости, сэр. Я собираюсь открыть практику в другом месте. Я понял, что больше не смогу жить в Телфорде.

— Как пожелаете, — ответил Энтони. — Чертей также требуется хороший доктор. — Он снова посмотрел на сэра Рандолфа: — Но у меня есть еще одно требование, дядя. Вы должны отозвать свое прошение об опекунстве над Тессой. Объясните суду, что вы и моя тетка слишком стары, чтобы растить молодую девушку.

На лбу сэра Рандолфа вздулись вены.

— А если я откажусь?

— Тогда мне придется рассказать всем, что покойная жена викария — ваша дочь. Сомневаюсь, что деньги, которые вы получите с владений моей племянницы, доставят вам много удовольствия, если серьезно пострадает ваша репутация.

Сэр Рандолф сжал кулаки.

— Ты гораздо порочнее, чем я.

— Возможно. Но я никогда не лгал. Все–таки в провинции забавные люди — они прощают грешки таким, как я, если мы признаем наши недостатки и стараемся стать лучше. Но они никогда не прощают, если им лгут. — Его тон стал угрожающим. — А сейчас я хочу видеть мою племянницу. Где Тесса?

Из горла сэра Рандолфа вырвался гневный рык, но он знал, что проиграл это сражение. Энтони не оставил ему выбора, и оставалось только подчиниться.

— Я сейчас прикажу привести ее, — процедил он сквозь зубы.

Этих слов было достаточно, чтобы возбудить подозрения Энтони.