Жажда любви

– Но это официальное предложение. Я решил жениться на тебе примерно через двадцать минут после первой встречи и, поверь, достаточно долго ждал, чтобы открыть свои чувства.

Роберта потрясенно разинула рот.

– Но поскольку ты мечтала о Вильерсе и не могла думать ни о ком ином, я не смел признаться.

– Все это неправда!

– Роберта, любимая, неужели ты искренне считаешь, будто я способен украсть твою невинность и тащить в постель при каждом удобном и неудобном случае, не намереваясь при этом жениться на тебе?

– Но я была помолвлена…

– Тебе нравилось забавляться этой мыслью, – перебил он. – И в то же время ты отдавалась мне.

– Отдавалась?

Он снова припал губами к ее ладони.

– Капитулировала! – решительно уточнил он. – Ты – моя, Роберта. Моя!

В ее глазах блеснула робкая улыбка. Поэтому он схватил ее в объятия, отчего лодка стала бешено раскачиваться. Но парочка и глазом не моргнула.

– Я не считаю, что капитулировала, – прошептала Роберта.

Ее губки были такими розовыми и соблазнительными, что предмет разговора мигом вылетел у него из головы. Вернулись они к нему довольно много времени спустя.

– А что ты, по-твоему, делала все это время? – спросил он, скользя губами по ее шее.

– Я… я…

Собственно говоря, все мысли вылетели у нее из головы, и она никак не могла вспомнить, что же она делала все это время. Вильерс разозлил ее своими циничными речами, вот она и решила потерять девственность… но как же глупо это звучит!

– Я приобретала опыт, – твердо объявила она.

– Ты отдавалась мне. Просто изобретала различные предлоги, чтобы не видеть правду, – возразил он еще более твердо, сжимая ладонями ее лицо. – Итак, ты будешь…

– Буду твоей женой?!

Но Деймон покачал головой:

– Ты и без того будешь моей женой. Сдаешься?

Она обняла его, и на глазах у нее снова выступили дурацкие слезы.

– Думаю, я давно уже сдалась, – выдохнула она.

Глава 36

Он свободен! Наконец свободен! Чем не причина воспрянуть духом и возрадоваться?

Едва дождавшись, пока барка подплывет к ступенькам причала реки Флит, Вильерс выскочил на сушу и тут же поскользнулся на пряди водорослей. Пошатнулся и сел. Прямо на задницу.

Позади раздался сокрушенный крик лакея, бросившегося вперед, чтобы спасти несчастного герцога, так неудачно оступившегося на слизистых водорослях. Но Вильерс уже поднялся.

Падение превратило гнев, тлевший в желудке, в буйное пламя.

Он добрался до дома, сбросил камзол в пятнах зеленого мха и черной грязи, принял ванну и переоделся к вечеру.

Как раз в тот момент, когда он натягивал узкие панталоны яркого канареечного цвета, до него вдруг дошло, что, сам того не замечая и, уж конечно, не одобряя, он привык думать о себе как о женатом человеке. И это продолжалось целых сорок восемь часов!

Герцог презрительно фыркнул.

Его камердинер подал камзол насыщенного розового цвета: герцог заявил, что камзол не сочетается по цвету с панталонами. Камердинер принес горчично-желтый жилет, за что хозяин обрушил на его голову водопад проклятий. Наконец он выбрал длинный камзол с любимой изысканной вышивкой: ползучие растения и желтые розы. Возможно, камзол чересчур бросался в глаза, но именно его вызывающий вид и нравился герцогу.

Камердинер нервно откашлялся.

– Сапоги, ваша светлость? Или туфли с серебряными пряжками?

– С красными каблуками! – отрезал Вильерс. – Я еду в «Парслоуз». А потом – на ужин с лордом Девонширом. Вряд ли мне прилично показываться там в сапогах.

Сегодня он вместо трости выбрал короткую придворную шпагу, которой полагалось висеть на поясе исключительно для виду. И наконец прилепил мушку, очень высоко, под левым глазом, где она могла подчеркнуть длину его ресниц. Обвел холодным взглядом комнату, хаос из разбросанных камзолов, галстуков, туфель и свисавших из полуоткрытого ящика комода лент.

– Хотя бы раз в жизни докажи, что и ты способен на что то полезное. Прибери все это, – негромко велел он. – Я собираюсь привести кое-кого на ночь.

– Сегодня он хуже дикого зверя, – пожаловался позже лакей, сидя на кухне за чашечкой успокаивавшего нервы чая. – Можно подумать, я никогда не убираю на место его вещи. Не понимаю, что это на него нашло!

– Его отвергла дама, – сообщила кухарка, вытирая руки о передник. – Ставлю яблочный пирог, что она наотрез ему отказала.

– Вы так считаете, потому что он решил привести домой шлюху.

– Пфф! – фыркнула кухарка. – Ничего подобного. Просто он в ужасном настроении. И не собирался ехать к Бомонтам, а ведь последние три дня он, можно сказать, оттуда не вылезал. Помяните мои слова: завтра же на него вновь откроется охота.

– А по-моему, он вообще не искал себе жену.

– Значит, не из тех, кто женится, – философски заключила кухарка. – Но мне, пожалуй, лучше приготовить что-нибудь сладкое на вечер. Для его леди.

– Подумать только, всего на прошлой неделе он избавился от своей любовницы, – скорбно заметил камердинер. – А теперь его бросила жена. Жестоко, скажу я вам.

– Пока что не жена, и это уже хорошо! – отрезала кухарка, у которой были весьма твердые взгляды на брак, и никто не мог не посчитать их положительными. – Ну-ка с дороги, все вы! Из-за вас я никак не найду сахар!

В «Парслоуз», как во всяких организациях подобного рода, царил своеобразный порядок, которому подчинялись все члены Лондонского шахматного клуба. Здесь правили гениальные. Шахматы – спорт странный и нестандартный, в котором задействованы не только мозги, но и сердце. Даже плохой шахматист способен блестяще сыграть партию, наголову разбить гроссмейстера, поэтому места в иерархии никогда не остаются постоянными. Недоступна лишь самая вершина.

Экипаж Вильерса подъехал ровно в восемь. Карета была самим совершенством, такой же изящной и красивой, как ее хозяин, выкрашенной в темно-алый цвет, с яркой оранжевой отделкой.

Лакей немедленно распахнул дверцу экипажа. Рядом стояли еще трое в безупречных ливреях.

Из экипажа сначала показалась туфля на довольно высоком красном каблуке, потом – мощное мускулистое бедро в обтягивающих панталонах канареечного цвета. На герцоге, как обычно, не было ни крошки пудры. Не глядя по сторонам, он подошел к двери большого особняка, служившего штаб-квартирой, шахматного клуба.

Едва он поднялся по ступенькам, дворецкий открыл входную дверь. Герцог вручил шляпу одному лакею, а плащ – другому.

– Я оставлю шпагу, – бросил он кланявшемуся Парслоу. – Сегодня я не в настроении кого-то убивать.

Правила шахматного клуба запрещали вносить в зал оружие. Но что мог ответить Парслоу? Герцог был некоронованным королем клуба. И вовсе не из-за его титула.

Вильерс вошел в зал, отчетливо сознавая, что гнев продолжает медленно тлеть, словно уголь в глубинах земли. Он и сам удивлялся собственной глупости. Он не хотел девушку. Никогда не хотел ее по-настоящему. И вот теперь зол, потому что она ушла к другому… Наверное, все мужчины – собственники.

Заслышав его шаги, лорд Вудворд Джордан поднял глаза.

– Вильерс! – обрадованно воскликнул он. – Как раз вовремя, чтобы опробовать изобретенные мной шахматы.

Вильерс подошел ближе и уставился на хаос фигурок.

– Но сколько же у вас фигур? – удивился он.

– Двадцать восемь! – гордо объявил Джордан. – Десять рядов и четырнадцать столбцов. Пришлось заказывать специальную доску.

– А эта? Что она означает? Вильерс указал тщательно отполированным ногтем на затейливую фигуру.

– Наложница.

– Неверная фигура. Ничего не скажешь.

– Да, но ее сдерживают два дополнительных слона.

– А это?

– Коронованные ладьи.

– Нет, мне это не нравится, – пожал плечами Вильерс, отворачиваясь. – Довольно с меня женщин, наложниц и не только… они так утомительны, не правда ли?

Джордан раздраженно хмыкнул, но виконт Сент-Олбанс вскинул голову и заинтересованно уставился на герцога.