Страница 40 из 108
сгнили, морда превратилась в бесформенную массу с гребнем острых крокодильих
зубов. Только облезший хвост вяло подрагивал, выражая радость бытия и
удовлетворение.
Мертвый кладбищенский охранник видел иначе, чем живые. Воспринимал свет и тьму,
отличал оболочки, поверхности, формы… Вдобавок чуял жизнь. Люди — расцвечены
оттенками красного: от ярко-алого до темно-багрового, почти коричневого.
Животные — точки или искры, чаще тусклые и невыразительные. Птицы — едва
мерцающие пятна. А еще Пес видел черную паутину, скользкие переплетения и узлы
которой обвивали некоторых двуногих и четвероногих. Такие существа были вялыми и
болезненными, медленно угасали. Пес знал, что скоро станут такими же как он,
отдадут души Хозяину. И тихо, по-своему радовался.
Голод терзал все сильнее. Растущее и крепнущее тело требовало больше и больше.
Пес принюхался, повертелся на скамейке в поисках подходящей добычи. Спрыгнул на
землю и побежал к небольшой жестяной будке — голубятня. Порыскал, обежал вокруг.
За тонкими металлическими стенками слышалось хлопанье крыльев, сонное урчание.
Голуби! Но дверца крепко заперта. Лишь утром придет дворник и отопрет, выпустит
птиц на свободу. Пес не мог ждать. Голод нарастал подобно горной лавине, мучил и
выворачивал наизнанку.
По окрашенной стенке прошлась толстая лапа, скрипнули когти. Один… второй… С
третьего раза крепкое на вид железо смялось словно бумага, длинный лоскут отошел
в сторону. Пес удовлетворенно клацнул зубами и юркнул в черную дыру…
Спустя десять минут из тьмы показалась шишковатая голова, вымазанная в крови и
припорошенная перьями. Охранник кладбища постоял на месте, прислушиваясь к
ощущениям. Голод немного утих, но увы — не ушел насовсем. В птицах оказалось
мало силы. Необходимо охотиться еще.
Пес осторожно побрел вдоль домов. Прятался в тени, прислушивался. Но городские
коты давно почуяли запах Смерти, разбежались и попрятались. Можно залезть в
какой-нибудь подвал или на чердак, попытать счастья с мышами… Но что толку?
Беготни много, а сытости никакой.
Подчиняясь наитию, Пес пересек улицу, пробежал через несколько дворов. В круги
света заходил неохотно. То, что его могли увидеть двуногие не особо волновало
охранника. Но свет отнимал и без того крохотные силы, а голод мучил с удвоенной
яростью. Наконец, впереди появились густые заросли, деревья и кусты. Пес зашел в
один из запущенных городских парков. С облегчением встряхнулся, стал изучать
территорию.
После получаса безрезультатных поисков мертвецу несказанно повезло. Почуял
жизнь… яркую и сочную, человеческую. Двуногий был в одиночестве, вокруг на
многие сотни метров ни души. Легкая добыча… С другой стороны Пес не настолько
окреп, чтобы справится с человеком. Голод подстегнул и охранник решился.
Медленно пополз через кусты, стараясь не шуметь…
Сидор, пятидесятилетний бродяга лежал на ложе из старых тряпок, полиэтиленовых
пакетов и картона. В животе сыто ворчало, в голове восхитительная легкость и
туманная дымка. Сидор чувствовал себя почти счастливым. Слушал шелест листьев,
шорохи ночного парка. Лениво размышлял о смысле бытия и превратностях судьбы.
Лет пять назад Анатолий Сидорович Жарков, инженер-технолог и просто алкоголик
изнывал от бремени существования. Стервозная жена устраивала скандалы и пилила
каждый день, отбирала деньги и прятала водку. Дети воротили носы, норовили
облить грязью собственного отца. На работе не ладилось. Проект, сделанный в
алкогольном угаре, оказался убыточным. Начальство угрожало увольнением.
Коммунальщики требовали оплаты долгов, подали в суд.
Но никто: ни жена, хорошая, в общем-то, женщина, хозяйственная и добрая… ни
дети, ни сотрудники не знали кто на самом деле Толик. А Жарков был мечтателем и
философом с большой буквы! В воображении рождались невероятные и зачастую
необычные мысли. Сидор знал как сделать мир лучше, изменить государство,
связаться с инопланетянами… С самого рождения ощущал, что достоин большего.
Верил в величие разума, планировал высказать человечеству свои мысли, написать
книгу. Настоящую, добрую и светлую. Но что-то постоянно мешало и отвлекало:
учеба в университете, бурные попойки с друзьями, хлопотная семейная жизнь. И
Толик откладывал на потом. Просыпался каждое утро с мыслью: «Немного свободы,
чуть-чуть времени и возьмусь!» Но день проходил за днем, летели годы, а Жарков
все больше погрязал в мелочных проблемах. От безысходности и скуки начал много
пить.
А в один прекрасный день жизнь преподнесла кучу неприятных сюрпризов. Придя на
работу, Толик обнаружил приказ на увольнение. Забрал трудовую книжку, выходное
пособие и отправился в ближайший кабак заливать огорчение. Ближе к вечеру
вернулся домой. Но ни жены, ни детей не нашел. Большая часть вещей оказалась
вывезена. А еще через час приехали судебные исполнители с нарядом милиции и
отобрали ключи от квартиры. Жилье конфисковали за долги. Так Анатолий Сидорович
Жарков превратился в Сидора, обыкновенного бездомного бродягу, бомжа… И обрел
долгожданную свободу.
Первый год новой жизни дался очень тяжело. Приходилось терпеть голод и холод,
учится существовать без работы и крова. Но Сидор свыкся, подружился с другими
бродягами. И постепенно вошел во вкус… Все реже Толик вспоминал о прошлом,
позабыл о великих мечтах. Каждая минута была занята поиском пропитания, мест
ночевок, борьбой за жизнь. Неприятный запах, отросшая борода и лохмотья на теле
уже не вселяли ужас… Но иногда, в моменты сытости и хорошего настроения
поддержанного высоким градусом, разум Жаркова взлетал выше облаков, пронзал
небесные сферы, строил и разрушал миры, империи…
…Сегодняшний день прошел очень удачно. Сидор собрал много пивных бутылок и сдал
в магазин, получил законную плату. Потом был набег на мусорник у элитных домов.
И опять повезло: конкурентов не оказалось, а в мусорном ящике обнаружилось
несколько банок просроченной тушенки. На вырученные деньги бродяга купил
«маленькую», забрался в свое логово посреди парковых зарослей и устроил пир. А
потом улегся, закинул руки за голову и стал отдыхать.
Легкий прохладный ветерок приятно ерошил грязные волосы и клочковатую бороду,
освежал лицо. Жаль, что небо затянуло тучами. Сидор любил смотреть на звезды,
вспоминать романтическую и бесшабашную юность…
В кустах зашуршало. Затрещали ветки, послышались звуки мягких шагов. Бродяга
насторожился, сел и взялся за короткую суковатую дубину. Пошарил в кармане
старого линялого пальтишка и достал фонарик. Хороший, китайский. С множеством
светодиодов и свежими батарейками. Неделю назад нашел на улице.
Заросли раздвинулись и в пяти шагах появилась большая собака. Сидор успокоился и
расслабился — его навестил такой же собрат-бродяга, только четвероногий. Видать
пришел на запах тушенки. Жарков вспомнил, что осталось еще немного мяса и решил
угостить непрошенного гостя. Взял банку и поставил перед собой, засвистел,
цокнул языком. Но пес вел себя неправильно: застыл как статуя, даже хвостом не
вилял… Сидор опять насторожился, в затуманенном мозгу промелькнуло паническое:
«А вдруг бешеный?»
Жарков потянулся к дубине, стараясь не делать резких движений. Нащупал кнопку на
гладком цилиндрике фонарика. За годы бродяжничества привык сталкиваться с разным
зверьем. Как дружелюбным, так и не очень. Научился ладить, а иногда и
обороняться. Но больше всего страшили больные бешенством. Если покусает, то
хана… Бомжей неохотно лечат в больницах.
И тут в груди у Сидора похолодело. В темноте сверкнули два алых уголька. В них