Страница 28 из 36
Поляна. Небо. И простор.
И сена стог.
И девы стон.
Но… этот сон…
Сергей Куняев НЕ ПОТЕРЯТЬ БУДУЩЕЕ
Кто не делает выводов, не извлекает уроков из прошлого, тот теряет будущее. Последние 15-20 лет показали нам это очень убедительно.
Сергей Куняев как писатель состоялся как раз в эти годы. Одна за другой стали выходить его книги "Огнепалый стих", "Сергей Есенин" в серии ЖЗЛ, "Растерзанные тени" (обе в соавторстве с С.Ю. Куняевым), "Русский беркут". На выходе новая книга статей и литературных исследований "Жертвенная чаша". В 2005 году Станислав Юрьевич и Сергей Станиславович Куняевы стали лауреатами конкурса "115 лет ЖЗЛ" "за самую популярную книгу серии "Жизнь замечательных людей" последних лет". С книги "Сергей Есенин" и началась наша беседа.
– Помню, как весной 1995 года в журнале "Наш современник" появились главы из этой книги под названием "Божья дудка" (так называл себя сам Есенин). Их читали тогда с огромным интересом, ведь впервые без всяких умолчаний появилась биография любимого народом поэта. Биография, вплетённая в широкий контекст времени, осмысленная с исторических и философских позиций, и, самое главное, пропущенная через сердце, через сердечную боль о поэте и о России, которой была отдана его душа. Сколько изданий выдержала эта книга?
– Вышло за эти годы пять изданий, три из них в серии "Жизнь замечательных людей". Я без всякого преувеличения могу сказать, что это случай беспрецедентный как в этой серии, так и вообще в биографической литературе последних лет. Номинация, по которой мы получили премию "ЖЗЛ", называется "Хождение в народ". В самом названии уже заключён глубокий смысл: войдя в народ первыми же стихами, Сергей Есенин в народе и остался. Вослед поэту в народ вошла самая полная и обстоятельная на тот день биография. На протяжении 12 лет выходили одно издание за другим. Каждое из них в каких-то местах подлежало правке, в каких-то – существенным дополнениям. Прописывались и обогащались отдельные сюжеты книги, биографические линии, по-новому интерпретировались и оценивались некоторые произведения.
Это вполне понятно и естественно, потому что за это время вышло огромное количество литературы о Есенине, включая серию томов с материалами чтений в Институте мировой литературы. Я не говорю уже о фундаментальном труде, который сейчас выходит тоже под грифом ИМЛи – биографическая хроника Сергея Есенина, полная летопись его жизни и творчества. Естественно, не могла не оказать влияния на нашу книгу работа, которая велась над составлением и комментированием первого полного академического собрания произведений Сергея Есенина в семи томах и десяти книгах. Оно выходило на протяжении десяти лет, в то же самое время, как шла наша работа над биографией поэта. В комментировании отдельных документов для этого собрания я принимал самое непосредственное участие.
Текучий, почти неуловимый образ Сергея Есенина как бы подразумевал текучесть его биографии. Там, где, казалось бы, все необходимые документы найдены, акценты расставлены, выписан уже целый пласт его жизни, вдруг вторгаются какие-либо полторы-две строчки, которые освещают всё совершенно новым светом, либо совершенно по-новому заставляют интерпретировать и осмысливать целые узлы, биографические и творческие, того или иного периода.
– Ваша книга выходила только в московских издательствах или ещё где-то?
– К сожалению, только в Москве. Не единожды приходилось сталкиваться с тем, как русской периферии не хватает этой книги. Общаясь с литераторами, с людьми, имеющими отношение к гуманитарной сфере, да и просто с читателями, постоянно слышал вопрос, где и как можно её достать? Ведь первое издание вышло тиражом 10 тысяч экземпляров. Представьте себе, каким тиражом биография Есенина вышла бы в серии ЖЗЛ в советское время и как бы она распространялась по всей России – сотни тысяч, если не миллионы. Правда, в том виде, в каком она появилась, в советское время она бы явно не смогла выйти. Потому что многие факты, и особенно наша интерпретация их, ни с какого боку не вписывались в тогдашние идеологические установки. Как, впрочем, не вписываются и теперь. Что такое десять тысяч даже для Москвы? Я не говорю уж о всей России.
– Чем вы объясняете такой интерес к вашей книге?
– Интерес понятен. Сравнительно недавно в журнале "Вопросы литературы" я прочёл такую характеристику нашей книги – "лихой биографический роман". Самое интересное, что никакого романа мы не писали, перед нами стояла совершенно другая задача. Мы пытались по возможности передать образ Сергея Есенина в контексте того времени, что заставило нас волей-неволей переосмыслить многие устоявшиеся оценки той эпохи, как предреволюционной, так революционной и послереволюционной.
Фактически Сергей Есенин заставил нас заново написать историю целого периода русской жизни. Потому что фигура поэта притягивала к себе множество людей из самых разных слоев общества. Как из маленького отростка вырастает целый куст, так и нам приходилось целые пласты событий, вырастающие из единичных фактов, окучивать и вскапывать заново. Мы анализировали отношения Есенина то с царским двором, то с членами первого ленинского правительства, то с идеологическими вождями той эпохи, то с его ближайшим литературным окружением, которое, в свою очередь, тоже было связано с людьми из совершенно других сфер. Так кругами, кругами наслаивался материал, который, естественно, чисто физически не мог войти в нашу книгу. Приходилось отслаивать целые пласты этого материала. Очень жаль было расставаться с отдельными сюжетными линиями, но они бы неизбежно увели нас ещё глубже и, возможно, далеко от самого поэта.
Такого рода подход к есенинской биографии, к его судьбе и поэзии не мог не вызвать огромного интереса. Это связано не только с тем, что книга вышла в год столетнего есенинского юбилея, когда была взбита очередная "пена" вокруг его имени. Помимо серьёзных работ, было много шумихи вокруг фигуры Есенина, которая подогревала интерес к нему. Мы не подогревали интерес. Мы пытались рассуждать вместе с поэтом и вместе с его читателем, что произошло в России в те годы, как это сказалось на есенинской судьбе, и какое влияние он всей судьбой оказал на своё время. Прямо скажем, что это весьма нетривиальный разговор, очень своеобразный контекст в русле всех многочисленных книг о Есенине, которые вышли до этого.
Конечно же, подобный смысл разговора и подобная его тональность вызвали интерес к книге. Произошло, в общем, то, о чём мы подспудно про себя думали, но даже боялись на это рассчитывать: что наша книга заставит идти дальше нас в разговоре не только о судьбе Есенина, но и о судьбе России в ХХ веке. Тем не менее, это произошло. По многочисленным письмам и встречам с читателями, по тем вопросам, которые нам задавали, по совершенно неожиданным открытиям, которые делали наши читатели в процессе чтения книги, мы увидели, что разговор вошел именно в то русло, которое мы пытались этой книгой проложить. Тем паче, что время, когда вышло первое издание нашей книги, было временем полной беспросветности в жизни страны. Казалось, что над Россией висит какая-то густая, чёрная, огромная туча, абсолютно непроходимая. Туча, которую не способен прорвать ни один лучик света. Это состояние тоже повлияло на нашу работу в том плане, что мы так или иначе были вынуждены сопоставлять наше время с есенинским. И думать о том, как жилось ему в его эпоху. И как он умудрялся при всём при этом даже перекраивать целые событийные куски времени своей поэзией, своими поступками. Своим поведением, вообще самой своей жизнью.