Страница 36 из 43
Он, не нюхавший пороха даже?
Всем понятно:
Кто ада войны не прошёл,
Так о ней не споёт и не скажет.
Что ж, хороший вопрос.
И его самого
Часто мучила эта проблема:
Отчего с первых строк
Так вцепилась в него
Мёртвой хваткой военная тема?
Ну, положим, военное детство.
Москва.
Лай зениток. Прожекторы. Маски.
У соседа Петра – два пустых рукава.
У Ефрема – штанина в подвязке.
Письма с фронта,
Бедою входящие в дом,
Рвань кровавых бинтов на ограде.
Да платочки у глаз
Неотплакавших вдов,
Да щемящее: "Дай, Христа ради".
Да рассказы отца
Про безусых ребят.
С сединою их клали под флаги...
Он всегда эту скорбь
Пропускал сквозь себя,
И, казалось, седела бумага.
Не случайно средь писем,
Что пришут ему,
Можно часто прочесть и такое:
"Не с тобой ли, браток,
В ту лихую зиму
Отступали мы под Калитвою?"
А записка из зала от "Петьки-бойца"?
Прочитал – и морозом по коже:
"Сын полка, ты живой?
Ну, фартовый пацан!
Мы ж тебя хоронили под Оршей..."
Письма что?
Адресат их безлик и далёк.
Эти вот они, здесь, с глазу на глаз.
В их вопросах всегда
То подтекст, то намёк
Или просто тактичная наглость.
...Так и вышло. Он спел
Всё, что мог, о войне.
Струны выгладил жестом знакомым.
Словно замерло всё.
Лишь в немой тишине
Взвизгнул стул под хозяином дома.
Над широким столом
Он, как глыба, навис:
"Ну, задал ты нам встряску,
признаться.
Ну, орел! Уж прости,
Что не просим на "бис".
Тишина – она громче оваций.
У тебя самого, показалося мне,
Сердце в горле, дружище, застряло.
Ты скажи:
Что так много поёшь о войне?
Та война уж своё отстреляла.
Отстреляла? –
Поэт (он молчал до сих пор
И витал как бы мыслями где-то)
Вдруг взглянул на директора
Остро, в упор:
– Вы то сами хоть верите в это?
Вижу – нет. Ну, а тот,
Кто владеет пером,
Не терзался: "А что было б, если?.."
Мы же дети войны.
Нам за всё суждено
"Довоевывать" – в книге и в песне.
И потом...
Не о прошлой войне я пою.
А о тех, кто хоть раз был на грани,
На пороге беды,
У судьбы на краю,
Если не был убит или ранен.
Есть и в мирные дни
(Ну при чем тут война!)
Те, кто ходит в обнимку со смертью.
Имя им – легион.
Просто в те времена
Их в стократ было больше, поверьте.
– А шахтёры? –
Хозяин стоял наклонясь,
На висках его вспухнули жилы, –
Мы уходим под землю,
На солнце крестясь
И молясь, чтоб осталися живы.
– Это – знаю,
Хоть с вами в наряд не ходил
И крестился, как все, – на иконы.
Но вчера увидал
Столько братских могил.
Их у вас тут зовут терриконы.
Не под ними
Шахтерские кости лежат,
Поле смерти – в глубоких забоях.
И, быть может, сегодня
Ваш друг или брат,
Как солдат, не вернётся из боя.
Душам павшим
Законное место в раю.
А живым?.. Не в аду ли кромешном?
Я об этом ещё напишу и спою,
Если тему осилю, конечно.