Страница 16 из 37
Николай Кузин ТОРЖЕСТВО ИДЕЙ «ГОРОДА ГРАДОВА». К 80-летию повести Андрея ПЛАТОНОВА
А почему бы и не отметить "круглую дату" произведения, которое, пожалуй, всеми признано гениальным, но усиленно замалчивается и по сей день?
Действительно, пересмешническая проза М.Зощенко, И.Ильфа и Е.Петрова и даже весёлая сатира М.Булгакова всячески пропагандируется на всех широтах нашего бытия, а вот поистине жестко-ядовитые сатирические произведения Андрея Платонова, в том числе и небольшая, но великая по своему значению повесть "Город Градов", незаметно снова (имею в виду последнее десятилетие) предаются забвению.
Что бы это значило? Почему напористо переиздаются сочинения названных выше авторов, а Платонов по-прежнему — на обочине? Не говорю уже о телепропаганде (сериалы по роману "Мастер и Маргарита", учащённые до назойливости "прокрутки" и "Двенадцати стульев и "Золотого телёнка"), критических статьях и "раскопках" навроде "Одинокого паруса Остапа Бендера" молодого уральского критика Сергея Белякова ("Новый мир", 2005, №12), в которых вновь и вновь слагаются панегирические гимны сатирическому "гению" авторам "смехопанорамных" бестселлеров 30-х годов прошлого века.
А на мой взгляд, никакой там (имею в виду сочинения Ильфа и Петрова и даже Зощенко) сатиры и не ночевало — сплошные "шутейные" штучки, подобные современным развлекаловкам из арсенала Н.Задорнова, Евг.Петросяна и К° или "язвительного" Шендеровича. И может быть, как раз в этом и зарыта собака, что, скажем, "юмор" ильфо-петровского разлива в почёте, а платоновская сатира в загоне? Ведь нынешние управленцы России и подпевающие им СМИ давно прекрасно поняли полную безобидность тех же ильфо-петровских шуток, уловили и безопасность для себя даже булгаковского сарказма, а вот Гоголь и Щедрин (помните знаменитую эпиграмму про "нетрогующих" нас Гоголей?) и "примкнувший" к ним в XX веке Платонов заставляют их (нынешних правителей наших) напрягаться.
Потому-то и рискнул я напомнить прежде всего именно правящей "элите' России и их холуйствующим "продолжателям" о полузабытой небольшой платоновской повести "Город Градов" — благо и повод есть: 80-летие со времени рождения повести. Правда, опубликована она была в 1927 году в платоновском сборнике "Епифанские шлюзы", но сотворена как раз 80 лет назад — в 1926 году и положила начало целому сатирическому циклу писателя ("Че-Че-0", "Государственный житель", "Усомнившийся Макар", "Впрок"). Эта повесть, на мой взгляд, осталась высшим достижением сатирического гения Платонова, ибо именно в "Городе Градове" писатель высветил уникальное явление русской жизни (вслед за хлестаковщиной, маниловщиной, угрюм-бурчеевщиной, головлёвщиной), — которое я называю шмаковщиной по имени фанатичного идеолога бюро-кратического обустройства общества, главного героя повести Ивана Федотовича Шмакова.
Высветил и предугадал бессмертие этого явления.
"Город Градов" Платонов написал в 26-27-летнем возрасте, имея за плечами пролетарскую воронежскую юность, бурную революционную литературную молодость всё в том же Воронеже, где Платонов испробовал свои силы в публицистике (книга "Электрификация"), в поэзии (сборник "Голубая глубина"), в литературной критике, публицистике и прозе (статьи, рассказы "Маркун", "Потомки солнца", "Лунная бомба"), увлекательную работу "заведующим электрификационными работами" в Воронеже (нечто вроде Чубайса губернского масштаба с той лишь разницей, что Платонов был первоклассным специалистом), губернским мелиоратором в Тамбове. И на всём сделанном в эти годы молодым инженером и литератором лежит печать яркой и незаурядной талантливости. И мастеровитости. То есть к созданию своего первого сатирического произведения Платонов, несмотря на относительную молодость, приступил умудрённый и житейским опытом, и серьезными навыками литературного ремесла.
Причину обращения молодого писателя, всем сердцем принявшего революционную взвихренность первых послеоктябрьских лет, к сатире, к яростному развенчанию практических извращений по переустройству общества многие видные исследователи творчества Платонова (Л.Шубин, В.Чалмаев, В.Васильев) объясняли по-разному. Например, В.Чалмаев в монографии "Андрей Платонов" довольно подробно анализировавший повесть "Город Градов", полагает, что она "выросла в душе романтика революции, увидевшего, как бюрократизм, прожектёрство чиновников подменяют действительное творчество жизни, разрушают систему духовных и сердечных связей между людьми". Критик очень обстоятельно делится своими, на мой взгляд, абсолютно неубедительными предположениями-домыслами о том, что в образе Шмакова есть нечто от Платонова, скрупулёзно разбирает один из центральных эпизодов повести — пирушку градовских чиновников по случаю двадцатипятилетней службы "самого главного из них" Степана Ермиловича Бормотова, где якобы происходит превращение шмаковской оды в честь бюрократии в её... самобичевание. Всё это приблизительно верно, но почему-то оставляет чувство явного неудовлетворения.
Другой крупный исследователь платоновского творчества Л.Шубин, сделавший такое любопытное признание ("Моё знакомство с книгами Андрея Платонова относится к середине 50-х годов, когда занятия сатирой вывели меня неожиданно на "Город Градов"), полагает, что платоновская сатира "была направлена против тех, кто пытался присвоить себе право" думать за пролетариат"; исследователь даёт в краткой форме и краткую характеристику "шмаковщины" (без употребления этого термина), но точные шубинские наблюдения, к сожалению, были сделаны бегло, мимоходом. Некоторая торопливость проглядывается и в анализе повести В.Васильевым в его книге "Андрей Платонов".
А повесть, ей-ей, заслуживает куда более пристального внимания, ибо сатирический её прицел оказался всюжизненно-пророческим...
Кто такой главный герой повести "Город Градов" Иван Федотович Шмаков? Тридцатипятилетний столичный чиновник, направленный в глубоко провинциальный губернский центр заведовать подотделом земельного управления "с четким заданием — врасти в губернские дела и освежить их здравым смыслом". По нынешним меркам чиновничья карьера Шмакова явно подзатянулась (чубайсы-гайдары и иже с ними в его возрасте становились министрами и даже премьерами), но надо учитывать, что лично сам Шмаков карьерных наклонностей особо и не испытывал, потому как "славился он совестливостью перед законом и административным инстинктом", чего не скажешь о нынешних его последователях. Кроме того, Шмаков был чиновником необычным и помимо "административного инстинкта" наделенным острым аналитическим умом и недюжинными стратегическими способностями. Это был чиновник-философ, чиновник-теоретик, чьи "Записки государственного человека" свидетельствуют не только о его творческой натуре, но и о чётком понимании им своего чиновничьего призвания.
Утверждали, что Шмаков — один из столпов бюрократизма, и это верно. Да, Шмаков и впрямь полагал, что революция при помощи... бюрократии привела Россию к тому торжеству "гармонического разума и порядка", о коем, в сущности, мечтает любое общество. Но давайте-ка повнимательнее вчитаемся в "Записки государственного человека", которые Шмаков сочинял в глубокой тайне.
"Современная борьба с бюрократией основана отчасти на непонимании вещей", — утверждает Шмаков и далее так развивает свою мысль: — "Бюро есть конторка. А конторский стол суть непременная принадлежность всякого государственного аппарата.