Страница 32 из 39
В стороне телегу затрясло,
Дед с кнутом привстал в ней, недоволен.
ПРАЛАЙА
Когда Земля из сердцевины
Отдаст последнее тепло,
Её скуют такие зимы,
Такое мёртвое стекло.
Не плесень, изморозь — живое, —
Устало рухнут облака,
Земля решится на такое,
Что просто страшный сон пока.
Сойдёт с назначенного круга,
Ей Солнце, вспыхнув, бросит луч,
Но будто знает верный угол
Уйдёт застроена "под ключ".
Где-то над стихшими лесами
Впритирку, до афиш видна.
Как чей-то опыт колоссальный,
Как труп, проследует она.
Во тьме, в конце концов, с изнанки
Она вплывёт в антимиры,
В причал глухой от перебранки
Уткнёт безмолвные дворы.
И всё случится не впервые,
Качнётся вспять, наоборот, —
И эти тучи грозовые,
И тающий к чему-то лёд.
И ты из прошлого навстречу
Перешагнёшь через ручей,
Я удивление замечу.
Испуг от пары мелочей.
Да, солнце здесь совсем чужое,
У неба очень странный цвет,
Но ведь лицо моё родное, —
В нём, правда, миллиарды лет.
РУСЬ
Позвоночник просторов — уральский хребет,
Еле держит приличной осанку.
У страны этой вечно симметрии нет,
Ну а все норовит — на гулянку.
Ей бы раз потерпеть, обойти стороной.
Не накладывать в спешке румяна —
Все равно ведь наутро очнется больной
После жадного самообмана.
И пойдет поискать сострадательных глаз,
А кругом улыбаются плохо.
До беспамятства что ли вчера набралась?
Нараспашку стоит, как эпоха.
ДОЧКА
Отец одноногий.
Его костыли,
Как будто упрямые руки,
Кололи бугристое тело земли,
Метались от скуки.
За ним пятилетняя, с бантиком, дочь
Опять до пивной, до стаканов...
И рядом стояла, и в жуткую ночь
Была самой верной охраной.
Валился он вдруг, задирая костыль.
С проклятыми палками в кучу.
Она ж целовала и слезы, и пыль,
К щеке прижимаясь колючей.
БУДИЛЬНИК
Будильник лопнул, как нарыв,
Набухший временем до края, —
Всю ночь минуты шли на взрыв,
Железной обувью ступая.
Их стук чеканный за спиной
В меня впечатывал тревогу,
Я силой выброшен взрывной
На ветер жизни — на дорогу.
Холодный звон скупая сталь
Давно испуганно отбила,
Но в ускользающую даль
Несет меня взрывная сила.
***
В холодном тамбуре, задумчив, кто-то курит,
Глубокая, огнями кружит ночь,
Он, видимо, родное караулит
И спать вповалку точно не охоч.
Звенят, испуганно очнувшись, переезды
За ними гулкая с размаху темнота, —
В однообразном выстуке железном
И память, как чужая ночь, пуста.
И это в ней по сторонам откосы,
Низины полные густой тревожной мглы, —
Оттуда необъятный круг выносит
Дремотные заборы и углы.