Страница 28 из 37
Он прорвётся в небесные дали
И оттуда развеет
Земной нескончаемый мрак.
На иглу, мой Адам,
Шей скорей его ножкам сандальи.
Ну а я поищу в поле чистом
Волшебный тот злак.
ЕВРАЗИЙСКИЙ РОМАН
Ты — татарских кровей, милый хан.
Я — чеченка по дальней прабабке.
Твоя родина — степь да курган,
Что хранит тайны рода, отгадки
И твоей, и потомков судьбы.
Только некому считывать знаки:
Мир тускнеет, безлик, одинаков,
Как вон те вдоль дороги столбы.
Моя родина — там, вдалеке,
И почти уж совсем в поднебесье,
То ль гордыней больна, то ли местью
Переполнена к "сильной руке" —
Так российскую длань называли
( Что теперь уж насмешкой звучит) —
Я не знаю, мне трудно судить,
Но полна я любви и печали
К этой маленькой горной стране,
Зовом крови навязанной мне
И блеснувшей сквозь русские дали,
Как в забытом, но благостном сне.
Что нам делать, мой хан?
Да и сколько нас в России подобных славян
С круто мешанной буйною кровью?
Не решить ли нам это любовью,
Не впустить ли других басурман,
А, мой хан?
Хватит силы и их переплавить,
Нет, не сразу — века и века,
В белобрысого русского Ваню,
Чудака, простака, дурака
И — царевича с гордою кровью.
Не решить ли нам это любовью,
А, мой хан?
И от нас ли зависит судьба
Оскорблённой, избитой России?
Неужели в смертельном бессилье
Примем роль трусовато — раба,
А, мой хан?
Ну, решай!
Или
Всё давно и без нас уж решили?..
Юрий Рябинин ПОЛЕТ И БЕЗДНА ГОСПОДИНА ТИПИЧНЕВА
В свое время Леонид Леонов, характеризуя наступивший в русском искусстве период декаданса, написал: "И когда живое покинуло поле великой битвы, над ним закружились призраки. То была пестрая круговерть тления, предательства, противоестественных пороков, которыми слабые восполняют природные немощи мысли и тела".
В тот период, о котором писал Леонов, искусство стало отображать жизнь иносказательно, аллегория сделалась художественным средством и методом. В наше же время всё ровно наоборот: теперь искусство как никогда реалистично, и если какое-то произведение кажется аллегоричным и даже абсурдным, то это означает чаще всего, что оно реально отображает аллегорию и абсурд нынешней жизни, нынешнюю уму непостижимую круговерть тления, сделавшуюся нормой нашего существования.
Новый роман Сергея Сибирцева "Привратник "Бездны" — произведение вполне реалистичное. И даже оригинальный жанр, который автор заявляет в подзаголовке — "Роман-dream", не может смутить читателя: лишь на последних страницах он догадывается, что все нелепости, происходящие с героем, это его сон. Потому что эти нелепости слишком жизненны, слишком в духе времени.
Привратник — это малозначительный сотрудник банка "Бездна" господин Типичнев, современный "маленький человек", тихий, безответный интеллигент, влачащий скудное одинокое существование, разве что в обществе кота, и в общем-то смирившийся с таким безотрадным своим положением. Но неожиданно жизнь выносит его, подобно Невзорову из "Ибикуса" Алексея Толстого, на самый пик событий. Типичнев, помимо своей воли, становится участником, а вернее жертвой разборок мафиозных группировок, его втягивают в какие-то свои интриги правоохранительные органы, его домогается некая блудница, являющаяся на самом деле сотрудником ФСБ и имеющая цель охранять Типичнева как фигуру, представляющую государственную ценность, и так далее. Какой уж это сон?! Всё это стало повседневностью, обыденной картиной современной жизни, и никем не может восприниматься ни абсурдом, ни сном, ни иносказанием, ни декадансом. Неслучайно С. Сибирцев предваряет свой роман эпиграфом из Федора Степуна: "Всюду царствовало одно и то же: беспочвенность, беспредметность, полет и бездна".
С. Сибирцев называет всё происходящее нынче бездной, где явь и сон практически неразличимы, потому что уже нет никаких границ между реальным и фантастическим. Особенное внимание автор уделяет внутреннему миру, чувствам своего героя, он тщательно исследует психику человека, подвергнувшегося всяким мыслимым и немыслимым испытаниям — от пыток и соблазна до катастрофы и больничной койки. Причем Типичнев, пройдя все эти круги ада, не ломается, не опускается до уровня своих мучителей-искусителей. Его интеллигентская сущность все-таки берет верх в противостоянии с темными силами. Больше того, в нем пробуждается энергия противостоять злу самым решительным образом, вплоть до вооруженного сопротивления. И, во всяком случае, он не проигрывает эту схватку.
"Dream" господина Типичнева начинается с тревожного ночного звонка в дверь. Заканчивается же роман-сновидение тем же самым: пробудившись, наконец, от дурного сна, Типичнев слышит... звонок в дверь. Все начинается сызнова...
Юрий РЯБИНИН