Страница 2 из 36
Я не знаю более чуткого к поэтическому слову литературного критика, чем Вадим Кожинов. Он — один из тех, кто в течение десятилетий определял истинную иерархию литературных ценностей нашего века. Часто его не столько беспокоили собственные труды, сколько тревожили задержки с публикациями молодых талантливых русских поэтов, "птенцов кожиновского гнезда". Попасть в кожиновскую орбиту — означало попасть в русскую литературу.
Только таланта художнику на Руси часто бывает мало — одному нужна поддержка, другому — чей-то мудрый опыт, многим — добрая память. Вот Кожинов и собирал воедино, охранял, очищал от забвения творцов русской культуры. Он дал новое дыхание многим полузабытым строкам из Золотого века русской литературы. Баратынский и Тютчев совсем по-иному стали звучать для сотен тысяч читателей после блестящих исследований Кожинова. Думается, останутся надолго в нашей литературе собранные им поэтические антологии.
Может быть, эта сверхчувствительность к слову, к истории и дала ему раньше многих из нас ощущение нарастающей в обществе катастрофы? Еще задолго до «перестройки» он, признанный литературовед и критик, вдруг с головой ушел в изучение русской истории. Ему надо было понять прошлое, чтобы познать будущее. Вадим Валерианович как-то мистически предвидел уже всю законченность и исчерпанность века революций и войн и задался целью показать будущим читателям третьего тысячелетия истинную картину ХХ века, всех его загадочных и трагических страниц. И он успел написать свой двухтомник "Россия. ХХ век". Он успел стать гражданином третьего тысячелетия и передать согражданам свои сокровенные знания о минувшем.
Вадим Валерианович был легкий в общении, душевный и веселый человек. Мы помним его гитару, его русские романсы. При этом, безусловно, он был человеком мужественным. Сегодня уже трудно понять, на какой риск порою — и часто! — шел Вадим Кожинов, защищая истинные ценности русской культуры. Ему бы — быть академиком, а он долгие годы никак не мог довести до защиты свою докторскую, мешали явные и тайные недоброжелатели, мешало звание русского патриота, от которого Вадим Валерианович никогда не отрекался.
В конце концов он победил. Победил и в жизни, и в науке, и в литературе. Никто не назовет его неудачником. Неудачники — это те академики, профессора и лауреаты, которые ничего после себя не оставляют в памяти людской. В отличие от таких Вадим Кожинов оставил все свои знания, свои книги, своих талантливых питомцев — России и русской культуре. Россия будет гордиться Вадимом Кожиновым.
Еще полторы недели назад он охотно дал согласие принять участие в готовящемся нами большом вечере в ЦДЛ "Последние лидеры ХХ века". Увы… Но отныне он и останется одним из последних лидеров русской культуры ХХ века. Мы будем помнить тебя, Вадим! Светлая тебе память! Мир праху твоему!
Владимир БОНДАРЕНКО
Михаил Алексеев СПАСИТЕЛЬНЫЙ ЖЕЛЕЗНЫЙ ЗАНАВЕС
В войне, которую мы вели и которая войдет в историю под святым именем Великой Отечественной, речь шла не просто о сокрушении фашистского чудища, а о спасении человечества в глобальном, планетарном смысле. Речь шла, если хотите, о спасении Человека в человеке, то есть того существа, у коего есть разум — то самое, что в соединении с духовным началом способно творить все мыслимые и немыслимые чудеса на Земле. Это как раз и есть то, что мы называем Божьим Промыслом. Но не приведи, Господи, когда за душу человеческую возьмутся дьяволы, силы окаянские, о, каких же бед натворят они, изгнав из Человека человеческое!
К великому счастью для нашей страны, за годы перед началом Великой Отечественной Советская власть успела все-таки помимо всего прочего уберечь наши сердца, душу моих сограждан и соотечественников от проникновения в нее разрушительных в нравственном отношении сил, то есть сохранить и укрепить нас, участников величайшего побоища, в котором мы одержали победу. Это и был спасительный для нас, советских людей, занавес, воздвигнутый не из железа, хотя недруги наши, по глупости ли своей, по ненависти ли ко всему советскому, назвали его Железным!
На это им хорошо ответили два моих современника. Ответили в минувшем, 2000 году.
Поэт Егор Исаев так и назвал свое стихотворение — "Про занавес". Послушайте, вы, которым это было и остается невдомек:
Он был, железный занавес. Да, был.
Про то не знает разве что дебил.
Все щели — всбой, все наглухо — ворота,
Чтоб никакая подлая наркота
Не вгрызлась в кровь, чтоб кровь не стала черной,
Чтоб красоту не осквернило порно,
Чтоб мир души не цепенел над бездной…
Да, да, он был воистину железный,
Тот занавес, и все ж при всем при этом
Он был открыт, как небо для рассвета.
А другой писатель на пороге нового тысячелетия, когда весь честной народ, спасенный нами мир отмечал пятьдесят пятую годовщину Величайшей победы над фашизмом, написал удивительную книгу под названием «Душа». У Александра Петровича Коваленко по числу она, кажется, перевалила уже за третий десяток. И все о них же, о тех, из сердца которых, исполненных высокой любви к Отчеству, к тому самому Человеку в человеке, и воздвигался тот несокрушимый занавес, на который наткнулось вражеское нашествие и разбилось вдребезги.
Из той книги мы вдруг узнали, что за Алексеем Маресьевым выстраивается ряд других, кто, опираясь на крылья души своей, без одной, а то и без двух ног, снова подымался в небо, сбивая гитлеровских асов. Вслед за Александром Матросовым, в том же году, закрывали амбразуры вражеских дотов другие Матросовы, лишь с другими именами, его ровесники, такие же юные, сознательно расставаясь с жизнью, на подходе к зрелости, иначе сказать — в самом, по сути, начале.
Не могу понять, почему не сказать спасибо человеку, не дающему нам забыть о своих спасителях, о людях, которые на пределах, даже за пределами человеческих возможностей совершали те подвиги, что трудно вообразить себе, ежели обладаешь даже самым пылким воображением. А именно о них, смертию смерть поправших, живых, к счастью, как, скажем, Маресьев (но таких все-таки осталось мало). Они все названы по именам, о великих их подвигах рассказано подробно. Вот они: Любимов, Будаев, Кумаш… Еще и еще — длинный ряд. Не расскажи о них А.Коваленко, так и погребены бы, ушли б в безмолвие их имена, — и ведь именно этого-то как раз и хотелось губителям нашего родного Отечества, гордого и великого от сознания совершенного его сынами и дочерьми подвига во имя спасения человеческой цивилизации, а не только одной своей Отчизны.
Берлинская стена разрушена. Но ведь идет, идет планомерно и настойчиво, с сатанинским упорством разрушение стены, о которой мы говорим тут, и о которой с предельной откровенностью и с такой же степенью наглости объявил Ален Даллес, опершись на пятую колонну, которая начала усиленно создаваться в нашей и во всех других социалистических странах сразу же за фултонской речью Черчилля.