Страница 31 из 34
Людмила Мэттьюз ТРАГЕДИЯ В "“АНГЛЕТЕРЕ”"
К 75-летию со дня смерти Сергея Есенина
ПЕРЕЕЗД В ЛЕНИНГРАД
Есенин решил покинуть Москву. 7 декабря 1925 г. он послал телеграмму ленинградскому поэту В.Эрлиху: "Немедленно найди две-три комнаты, 20 числах переезжаю жить Ленинград телеграфируй — Есенин".
Каковы же были намерения поэта при переезде в Ленинград? Сестра Есенина Александра (Шура) сообщает: "По его планам в эти две-три комнаты вместе с ним должны были переехать и мы с Катей". И не только они. 19 декабря 1925 г. Катя вышла замуж за поэта Василия Наседкина, и все вместе решили, что и он будет жить с ними. Там же, в Ленинграде, собирались отпраздновать их свадьбу. Подтверждение таким планам Есенина находим и у Матвея Ройзмана, близко знавшего поэта. От В.Наседкина он узнал, что "Сергей уехал в Ленинград и собирается там редактировать госиздатовский журнал". Василий сообщил также, что через две недели едет к Есенину, с которым договорился сотрудничать в том же журнале. Однако в изложении В.Эрлиха намерения С.Есенина выглядят иначе. Он пишет, что 26 декабря 1925 г. у Сергея в номере собрались друзья — Ушаков, Устиновы, Измайлов и Эрлих. Поэт читал "Черного человека", а потом сказал: "Снимем квартиру вместе с Жоржем. Тетя Лиза (Устинова) будет хозяйка. Возьму у Ионова журнал, работать буду". Значит, о журнале планы созревали, но о переезде родственников речь не шла. И уже совсем обратное тому, что сообщала сестра поэта, утверждает Е.А. Устинова. Она вспоминает, что Сергей с подъемом уверял всех, что не будет пить и что в Ленинград он приехал работать и начать новую жизнь. Однако в этой новой жизни ни жене, Софье Толстой, ни родным места не отводилось. Он прямо заявлял, что "со своими родственниками он окончательно расстался, к жене не вернется". Эту же мысль изложил впоследствии в официальных показаниях и Г.Устинов 18.12.25 г.: "В Ленинград приехал он веселый, оживленный, рассказал, что он разошелся с женой С.А. Толстой и порвал со своими родственниками". Матвей Ройзман также упоминает о разладе поэта с женой. Как-то осенью 1925 г. Матвей встретил Софью, и на его вопрос о Есенине она ответила, что "ничего общего с ним не имеет". Но чего, возможно, не знали ни родные, ни друзья Есенина — это того, что в душе его осталось место для единственной женщины — Августы Миклашевской. Вот что пишет сама Августа Леонидовна, актриса Московского Камерного театра, которой посвящен цикл стихотворений "Любовь хулигана": "Перед самым отъездом в Ленинград, 23 декабря 1925 г., он пришел ко мне. Предложил начать новую жизнь. Я обещала подумать. Написала ему письмо. Но не отправила. А вскоре пришла страшная весть…" Что же ответила поэту Миклашевская? И сохранилось ли это письмо? Пока закрыта часть архива подруги поэта, мы об этом не узнаем.
Планы Есенина выглядели оптимистично. И все же в поступках поэта чувствуется тревога. Перед отъездом он заходит к бывшей жене, Зинаиде Райх, и прощается с детьми — Костей и Таней; идет, после долгой ссоры, мириться с А.Мариенгофом; обходит всех близких друзей, навещает первую, гражданскую жену А.Р. Изряднову: просит не баловать и беречь сына Георгия, которому было тогда уже 11 лет. На ее расспросы коротко отвечает: "Сматываюсь, уезжаю, чувствую себя плохо, наверное, умру". Есенин был подавлен.
СКАНДАЛ И ПСИХБОЛЬНИЦА
Что же могло так угнетать поэта? Чтобы узнать это, надо вернуться назад.
В последний год все как будто складывалось для Есенина неплохо. Это было время его самой плодотворной творческой работы. "Наступила моя пора Болдинской осени!" — шутил он. Его обильно печатали в ведущих советских журналах: "Красная новь", «Прожектор», "Огонек". Госиздательство предложило выпустить трехтомник, что для многих поэтов оставалось лишь несбыточной мечтой. Ему платили по высшей ставке, как платили только Ахматовой и Маяковскому.
В то время Есенин с сестрами, Катей и Шурой, жил в Брюсовском переулке, в квартире Г.А. Бениславской. Галина была близким другом Сергея. Они познакомились давно, когда она работала еще в ЧК, чего она не скрывала. Галина была сильной и цельной натурой, и Сергей доверял ей. Она глубоко любила поэта и, оставив работу в газете «Беднота», целиком посвятила себя его издательским делам. Есенин ценил ее заботу и отвечал большим дружеским чувством.
На вечеринке в день рождения Галины Есенин познакомился с Софьей Андреевной Толстой-Сухотиной, внучкой Льва Толстого. В личной жизни снова появилась надежда на счастье. В середине июня 1925 г. Есенин женился на Софье Толстой и переехал к ней на квартиру в Померанцевом переулке (регистрация брака состоялась 18 сентября). Но уже с первых недель дела не ладились. Вскоре после женитьбы Есенин пишет Вержбицкому: "С новой семьей вряд ли что получится, слишком все здесь заполнено "великим старцем", его так много везде… что для живых людей места не остается. И это душит меня…" Друзья характеризовали Соню как женщину умную, образованную, немногословную, но своенравную, "сверх меры гордую" и требовавшую "беспрекословного согласия с ее мнением". Это никак не способствовало покою в семье, так как и у Есенина характер был неровный, вспыльчивый и болезненно самолюбивый. Его образ жизни также не вносил равновесия в семью. Часто бывали размолвки. Еще и до свадьбы вспыхивали ссоры. Но ссоры сменялись прощениями, и свадьба состоялась. Потом снова наступал разлад.
И все же в конце июля Сергей и Соня вместе уехали на Кавказ. Родные возлагали надежды на эту поездку, вспоминая, каким Сергей приехал с Кавказа весной: он выглядел помолодевшим, отдохнувшим и окрыленным. Много и плодотворно работал. Однако когда они вернулись в начале сентября, картина была обратная, поэт был потухшим, усталым и крайне раздражительным.
Что же его так угнетало? Вновь неудачная семейная жизнь? Или что-то случилось? Да, случилось: Есенина разыскивала милиция. И вот почему.
6 сентября 1925 г., когда Сергей с женой возвращался домой поездом Баку-Москва, произошел неприятный инцидент. Есенин направился в вагон-ресторан, но чекист-охранник, ссылаясь на приказ начальства, преградил ему путь. Есенин вскипел и надерзил ему. Этот спор услышал дипкурьер Альфред Мартынович Рога. Он узнал поэта и, увидев, что тот нетрезв, съязвил по его адресу, на что Есенин не замедлил ответить тем же. Возмущенный дипкурьер решил прибегнуть к помощи члена Моссовета, врача Юрия Левита, который ехал в том же вагоне. Рога предложил ему обследовать поэта на предмет его психического состояния. Врач направился в купе Есенина, но тот, нецензурно обругав его, не впустил к себе. Тогда, по приезде в Москву, А.Рога и Ю.Левит подали заявление в Народный комиссариат иностранных дел. Наркоминдел по их настоянию обратился в Московскую губернскую прокуратуру, которая передала «дело» судье Липкину. "Судебное колесо завертелось. Последовали допросы, угрозы… Не помогли даже влиятельные заступники". А заступником был Луначарский. Значит, кто-то более сильный мог отвергнуть его ходатайство и взять сторону судьи Липкина. По мнению В.Кузнецова, это был Троцкий. Тогда же, по возвращении, Есенин спешно, в 8 часов утра, отправился на квартиру к А.Изрядновой и сжег там большой пакет своих рукописей.
После допросов Есенина в Москве положение приняло серьезный оборот. Поэт жил в страхе. Надо было срочно искать выход. В это время психиатрическую клинику на Большой Пироговской возглавлял профессор П.Б. Ганнушкин, земляк и ценитель поэзии Есенина. Он любил Сергея и готов был помочь. В его больнице был впервые открыт невропсихиатрический санаторий. Родные поэта решили уговорить его лечь туда на излечение. Сергей упирался. Родственники стояли на своем. "Больных не судят", — убеждали они его и с огромным трудом добились своего: "Сергей согласился лечь в клинику лечиться, но запретил Соне приходить к нему", — пишет его сестра Шура. К облегчению родных, 26 ноября 1925 г. Есенин поступил в больницу. Перед этим он заходил к Миклашевской, сообщил о своем решении лечиться и просил навещать его. Но она ни разу не пришла: не знала о разладе с женой и "думала, там будет Толстая". В клинике Есенин начал работать, но сосредоточиться было трудно. Он сетовал на то, что двери палат всегда открыты настежь, в комнатах всю ночь не гасится свет. Лечение было рассчитано на два месяца, но Сергей планировал пробыть в клинике месяц. По свидетельству сестры, "здесь же он принял решение не возвращаться к Толстой и уехать из Москвы в Ленинград". Курс лечения продолжался, однако через три недели, 21 декабря, поэт самовольно ушел из клиники. Раньше его отпускали по делам, но он всегда возвращался. В этот день он не вернулся. Не пришел он и домой. Все с тревогой ожидали его, подозревая недоброе. Стало понятно, что в клинику он не вернется.