Рыжий дьявол

— Кто же это, к примеру?

— А вот таких вопросов задавать не полагается, — жестко, холодно сказал Хижняк. — Усвойте себе это правило! — И он поднял палец и покачал им строго. — Хорошенько усвойте! Я вам как журналисту объяснил общую ситуацию… И все. И достаточно. И не требуйте большего.

— Прошу прощения, — сейчас же сказал я. — Вопрос был, действительно, неуместный, я сам сознаю. Но я почему?.. Просто любопытно, что за нравы у здешних блатных, что это вообще за публика?

— А здесь, к вашему сведению, вовсе и нет настоящих блатных, — небрежно бросил Хижняк. — Таких блатных, которые, скажем, обитают в Одессе, в этом русском Марселе… Отнюдь!

Он раскинулся в кресле, закурил и ловко вытолкнул губами колечко дыма. Вид у него был усталый и снисходительный; ему, очевидно, нравилось меня поучать.

— Я когда-то работал в одесском розыске. Там были артисты, виртуозы! А тут — что? Простые лесные налетчики, таежный примитив. Единственное, что они тут умеют, — убивать…

— Однако же этот ваш „абстрактный" тип, — сказал я, — судя по всему, личность далеко не примитивная. Наоборот… Редкостный ловкач. Эдакий уголовный Азеф! Вы не находите?

— Пожалуй, — кивнул Хижняк. — Что-то общее есть… Но если Азефу удалось перехитрить всех — уйти и от подпольщиков, и от властей, то этот от нас, конечно, не уйдет. Со временем мы его обезвредим. Но только не теперь! Пока что он полезен именно тем, что он — там. В самых недрах. Понимаете? Ну и хватит об этом!

Когда я вернулся домой, был час снегопада. Село словно бы окутывал сырой серый дым. Мохнатые, липкие снежные хлопья отягчены были влагой, и ветер уже крепко пахнул весной.

На хозяйской половине топилась печь — гудела и попыхивала вкусным дымком. Я разулся, пристроил возле печки отсыревшие валенки. Затем повернулся к Алексею.

Он, как обычно, стоял у окна… В избе, кроме нас, никого не было — Макаровна ушла куда-то. Момент был самый подходящий. И я сказал:

— Эй, Алексей! Тебе привет.

— От кого?

— От Васьки Грача.

— Что-о? — он заметно вздрогнул. — От Грача? — И тут же проговорил, бледнея: — Не знаю такого…

Эта моя реплика должна была ошеломить его, сбить с толку. Так и случилось.

Я переспросил, прищурясь:

— Не знаешь? Странно.

— А что такое? В чем дело? — зачастил, заторопился он. — Какой еще привет? Ведь он же умер…

— Вот ты и попался, — сказал я тотчас же, — Грач действительно умер. Как же ты об этом узнал?

У меня всегда была неплохая реакция, она не раз меня выручала. И выручила теперь. Алексей качнулся ко мне — неуловимо быстро взмахнул рукою… И тотчас же я присел, увидев сверкнувшее в воздухе жало ножа.

Нож, крутясь, пролетел надо мной — свистнул коротко. И впился, дрожа, в бревенчатую стену. Он низко пролетел — почти царапнул мне череп. Я ощутил дыхание опасности. Не нагнись я, он, пожалуй, вошел бы мне прямо в горло! И волосы мои зашевелились и вздыбились.

И выхватив из кармана свой собственный складной охотничий нож (с которым я не расставался никогда!), я проговорил возмущенно:

— Ты что, говнюк, сдурел? Стой смирно, не двигайся! Это куда же годится, черт возьми?!

Я говорил и поигрывал раскрытым ножиком — подбрасывал его и ловил за рукоятку… А Алексей по-прежнему стоял чуть пригнувшись и напряженно следил за мной.

— Я привез хорошие вести, хотел тебя, дурака, обрадовать, а ты вон как меня принимаешь!..

— Какие вести? — спросил он. — О чем?

— Говорю тебе — хорошие!

Тогда он медленно, несмело распрямился. И подошел ко мне, просительно протягивая руки:

— Что? Что ты узнал?

— Узнал много чего, — ответил я. — Но сначала давай условимся. Во-первых, без истерики! Без подлостей! А то ведь я тоже не с пустыми руками…

— Ладно… Ты извини.

— И во-вторых, — я сложил ножик и спрятал его в карман, — я хочу, чтобы ты мне объяснил кое-что. Вот скажи-ка, зачем ты врал, когда рассказывал о том ночном происшествии, а? Ты говорил, что встретил каких-то незнакомых людей. Но ты же знал их всех! И Грача — тоже… Ведь правда?

Алексей кивнул. Брови его заломились, ко лбу прилипла мокрая прядь. Глаза, как у больной птицы, были затянуты мутною пленкой.

— Я не то чтобы врал… — запинаясь, сказал он, — я просто не мог иначе. Не мог вспоминать подробности, понимаешь? Да и кроме того, я же не знал тебя…

— Но теперь ты знаешь. И постарайся вспомнить все до конца!

"ЧЕРНАЯ КОШКА"

Новый рассказ Алексея разительно отличался от первого. Почти все здесь было наоборот…

Покойного Грача он, оказывается, знал давно, с детства, — они были старыми друзьями. И Васька-то, собственно, и вовлек его в банду Каина.

Черная эта кошка наводила страх на всю округу. Банда совершала ночные налеты на склады и магазины, грабила конторы. И не щадила никого из тех людей, которые встречались ей на пути.

И Алексей, связавшись с жиганами,[5] время от времени оказывал им услуги как шофер грузовика. Заработок это давало неплохой. И насколько я мог понять из ухмылочек и намеков, у него и по сей день сохранились где-то припрятанные деньжонки! Так продолжалось два года. А потом стряслась беда, Каин заподозрил друзей в предательстве.

Вернее, заподозрил Грача. А так как Алексей был с ним тесно связан, — пятно легло также и на него…

В преступном мире, кстати сказать, такой порядок вещей существует издавна; отвлеченной дружбы там не признают, в идиллические контакты не верят. Друг — это, прежде всего, партнер, единомышленник. И потому уголовник, по правилам, отвечает не только за свое личное поведение, но также и за поведение любого своего друга. И нередко отвечает головой…

Что же, собственно, случилось? С чего все началось?

У Васьки Грача, как рассказал мне Алексей, была подруга, некая Клава — рыжеволосая и пышная, — с которой тот часто встречался. Работала Клава в очурском сельсовете, и Васька порою заглядывал туда. Вот такова прелюдия! Ну, а дальше начинается история загадочная и мрачная… Однажды готовился налет на контору по закупке пушнины. Она находилась в селе Осиновка — в шестидесяти километрах от Очур. Так как налетчики рассчитывали не только на деньги, но еще и на меха, — был приглашен Алексей со своим грузовиком. Ровно в три часа ночи, в назначенный срок, он прибыл в Осиновку и, к своему изумлению, застал там суматоху, шум, пальбу… Банду, оказывается, ждали; она попала в ловушку! Кто-то выдал ребят и в завязавшейся перестрелке они потеряли четверых… Остальных (в том числе и Каина) Алексей успел подобрать и канул во тьму… А спустя две недели, собравшись в тайге в тайном месте, жиганы занялись расследованием причин провала. И вот тогда кто-то вспомнил вдруг, что за день до злополучного этого налета он видел Грача выходящим из дверей сельсовета… Что он там делал? И другой жиган подтвердил, что Васька — это точно — часто терся у тех дверей.

И тотчас же вспомнился, всплыл давний, позабытый уже случай: была вечеринка в доме у знакомого барыги.[6] Помимо Грача, там было еще двое ребят… Упившись, они там же и остались ночевать. Но потом, среди ночи, Грач оделся торопливо и вышел. Он так и не вернулся на малину. А утром туда ворвалась милиция.

Васька уцелел в тот раз, и жиганы приписали это удаче, сочли за счастливую случайность… Но теперь все поворачивалось по-иному. Что-то уж многовато накапливалось случайностей! Допрос вел сам Каин, и был он недоверчив и неумолим.

— Ты нам мозги не пудри, — заявил он Грачу, — что ты все время твердишь про любовь, про бабу? Это все — зола… — (Была у Каина такая поговорочка!) — Ты лучше скажи: как ты нас продаешь? Кому? И за сколько?

И как ни оправдывался Грач, как ни твердил он, плача, что душа у него честная, воровская, — все равно ему не поверили. Не захотели поверить.

5

Жиган — грабитель, бандит.

6

Барыга — перекупщик краденого.