Страница 12 из 56
Приходил изредка Игнат Николаевич, значительно и коротко говорил:
— Материальные ценности создаются у нас, на конечном этапе производства. Без нас ваши идеи — мыльный пузырь…
— Им хоть кастрюли делать, — подхватывала сестра. — Только бы побольше да подешевле.
Но Игната Николаевича было нелегко сбить. Он придирчиво перебирал кальки и обязательно выторговывал у Суглинова или Локотова какое-нибудь упрощение в технологии изготовления центрифуги.
Лидия Николаевна то была на стороне лаборатории и тогда вместе с другими говорила Павлу:
— У тебя, племянничек, как у русского мужика: пока гром не грянет… Но ты дрожи, а фасон держи, — то за брата, то за племянника. Ученые, они такие… Им наплевать, как и кто своими руками их гению подсобляет.
Или просто говорила:
— Хорошо быть троюродным племянником побочного папаши! Нам хоть воздух дай скопировать — сделаем и ухом не поведем!
Работа была срочной, и готовые кальки мы относили прямо в цех. Там в стеклянной конторке возился Николай Ильич Антипов — юркий седенький старичок в очках с металлической оправой. Прямо-таки настоящий потомственный рабочий, как в кинофильмах показывают. И наверно, это от него в семье Антиповых пошла привычка иронически-веселого отношения ко всему. Николай Ильич участливо говорил какому-нибудь пареньку-ремесленнику:
— Ты, Петюша, следующий раз совсем деталь не зажимай: тогда тебе уж не палец поцарапает, а всю руку оторвет.
У паренька краснела даже шея. Так же внешне насмешливо относился он и к сыну и к внуку:
— Вы, ребятки, главное, не тушуйтесь. Запороли раз, запорите и второй. Вы, главное, не забывайте, что все теперь ваше: что хотите, то и делайте! А ты, Игнаша, как начальник, покрывай бракоделов, выгораживай до последнего. Чтобы комар носу не подточил!..
А Лидию Николаевну он называл «Козой».
— Ты смотри, Коза! Они врут всей семьей, прославить меня хотят, а ты уж копирочки точно снимай с их ошибочек. Напишешь пером, они и топором не вырубят!
Но со стариком младшие Антиповы почему-то не шутили, как друг с другом или с товарищами. Слушали его уважительно, никогда не возражали, Так и чувствовалось, что он у них глава семьи.
И я очень скоро поняла, что насмешки насмешками, а все Антиповы огорчены аварией с центрифугой, стремятся быстрее ее восстановить и не сваливают вину друг на друга. Им нелегко говорить об этом случае. Но без смеха не обойтись: он и защита, и способ размышлять, а то и средство нападения.
В лаборатории по-разному относились к аварии. Яков. Борисыч вспоминал о ней от случая к случаю, он был занят чем-то своим. Коробов откровенно осуждал:
— Это, Евгения Иннокентьевна, недопустимое легкомыслие, если не хуже. На четвертом году работы в должности инженера — и такое!..
Женя бледнела, зло кивала на Локотова: — А вы ему, ему скажите! Последнюю-то подпись он ставил.
Коробов укоризненно качал лохматой головой:
— Детский приемчик, Евгения Иннокентьевна.
Тогда Женя выбегала из лаборатории, хлопнув дверью.
Локотов был подчеркнуто внимателен ко всему, связанному с центрифугой, но никогда не начинал разговора о ней, если к нему не обращались. Был как бы вместе со всеми и одновременно где-то в стороне. Лидия Николаевна однажды с укоризной заметила:
— Симпатия-то твоя, на которую ты глаза пялишь, мог бы центрифугой побольше заняться. Себе на уме мужичок!
— У него без того дела хватает. Для такой простой работы и другие есть.
Она помолчала, пристально вглядываясь в меня.
— Глупа ты, что ли? Нет, не похоже. Не понимаешь, что без центрифуги работа у заказчика стоит? Посмотри, как все наши вокруг нее крутятся! — И прищурилась: — Или рыбак рыбака видит издалека?..
7
Получилось все у нас с Анатолием как-то до удивления неожиданно и просто.
Однажды я вышла после работы на улицу, медленно двинулась к автобусной остановке, чтобы ехать на Финляндский вокзал. Шла себе и смотрела на раскрытые окна домов, желтых от солнца, на женщин в легких летних платьях, на мальчишек-велосипедистов, на продавщиц мороженого в белых фартуках: был по-летнему жаркий конец мая. Немного устала и ни о чем не думала, и это было приятно. Решила, что попробую сегодня вечером впервые выкупаться в озере. И вдруг сзади слышу. голос Локотова:
— Удивительно приятный вечер сегодня! Я решила, что он разговаривает с кем-то другим, и даже не оглянулась. Почувствовала только, что спине стало холодно. А он уже произнес рядом со мной:
— Я попробовал в прошлое воскресенье выкупаться. И ничего, не простудился…
Я покосилась и сразу же покраснела: он смотрел на меня, чуть улыбаясь глазами. Сказала:
— Да?..
Прошли молча немножко. Анатолий опять проговорил:
— Вы ведь, кажется, где-то за городом живете?
— Да. В Мельничном Ручье…
— Вы, наверно, уже купались?
— Нет еще…
Я никак не могла понять, случайно он идет рядом со мной или нет. И боялась, что сейчас скажет: «Ну, всего доброго!» — и свернет в сторону. И хотела и не знала, как задержать его, что придумать, о чем говорить. И злилась на себя. А он все так же непринужденно шел и шел рядом. Ну конечно же, просто ему по пути, вот он и идет. Ведь в лаборатории даже ни разу не взглянул на меня. А я уже прошла свою остановку: хватило все-таки ума не остановиться! По проспекту Майорова вышли на Исаакиевскую площадь. Кивнув на памятник царю, Анатолий сказал:
— Вот в своем роде уникальное творение: на двух точках опоры. Яркая иллюстрация непрямой связи между развитием искусства и науки, техники. Медный всадник Фальконе опирается на три точки: кроме обеих задних ног коня, еще и на хвост. В техническом отношении его, наверно, было проще выполнить, чем этот, а с точки зрения искусства они не идут ни в какое сравнение.
Какой же из них лучше с этой самой точки зрения? Но спросить не решилась. Хоть бы знать, где он живет, тогда бы делала вид, что и мне надо в те же места. И сообразила, что ведь он-то знает, куда мне надо, — на Финляндский вокзал. И понял, конечно, что я прошла свою автобусную остановку.
Пошли через площадь. Анатолий вдруг взял меня под руку, вежливо говоря:
— Осторожно!
Сбоку нас обгоняла машина. Она прошла, а он не отпустил мою руку, точно не заметил. Мне стало жарко…
— Как много теперь иностранцев к нам стало приезжать, — по-прежнему спокойно проговорил он, показывая глазами на заграничные автомобили у гостиницы «Астория».
— Иностранца сразу от нашего отличишь, — выговорила наконец я.
— Да, они умеют одеваться, — согласился он. — Вообще следить за своей внешностью.
Платье у меня было с коротким рукавом; держал меня под руку Анатолий несильно, но уверенно. Мне казалось, что все смотрят на нас. Я передохнула и решилась:
— Я когда вас первый раз увидела, подумала, что вы иностранец…
Он только засмеялся, не спросил почему. Знает, наверно, какое он производит впечатление. О чем бы таком интересном заговорить с ним, чтобы он не подумал, что я совсем серая? И сказала — ничего лучше сообразить не могла:
— Вы любите футбол? Один мой бывший одноклассник играет правым крайним в нападении «Зенита». Говорит, что в этом сезоне они войдут в первую пятерку.