Инстинкт

Лестер дель Рей

Инстинкт

Сентри взмахом руки отослал притормозивший скутер и, ускорив шаг, пошел дальше. Всю дорогу от ракетопорта он проделал пешком; до биолаборатории оставалось несколько кварталов, и брать такси не было смысла.

К тому же утро было слишком славным, чтобы портить его разъездами. Он с наслаждением вдохнул живительный воздух — чистые газолиновые пары, какая прелесть! — и вслушался в музыку своего тяжелого шага, отдающегося в бетоне.

До чего же хорошо опять обзавестись новым телом.

Последнюю сотню лет, а то и больше, он просто не мог оценить, что такое жизнь. Он скользнул глазами по улице в направлении голубых сполохов сварки и понял, как долго ему недоступна была изысканная красота этих вспышек.

Казалось, даже мудрый старый мозг стал лучше думать в новом теле.

Это стоило всех омерзительных минут, проведенных им на Венере. Только в такие мгновения, как теперешнее, он до конца осознавал, какое это счастье — жить и быть роботом.

Но он сразу же избавился от восторженности, как только подошел к корпусам старой биолаборатории. В свое время было запланировано возвести новое прекрасное здание на месте древних построек, в которых он проработал все эти четыреста лет. Но, как бы там ни было, времени на это так и не нашлось. Чуть ли не столетие ушло у них на то, чтобы разработать технологию соединения генов и хромосом в зиготу простейшей рыбы, способную развиться до ее натурального вида. Прошел еще век, пока они смогли изготовить Оскара, первую искусственно созданную свинью. Но, похоже, на этом они и застряли. Порой Сентри начинало казаться, что от воссоздания Человека они находятся ничуть не ближе, чем в начале работы.

Он развел двери и спустился в длинный холл, растерянно следя за своим отражением в полированных стенах. Это было хорошее тело. Черная эмаль смотрелась превосходно, а каждое сочленение корпуса демонстрировало новейшую технологию и точнейшую подгонку. Но его начинали одолевать старые заботы. Он похрюкал Оскару XXII, лабораторному талисману, и услышал ответное повизгивание. Свинья подобралась, чтобы почесаться об его ногу, но у него не было на это времени. Он повернулся и направился в основное лабораторное помещение, уже размышляя о хлопотах своей работы.

Обеспокоиться было несложно, стоило увидеть других роботов. Они сгрудились вокруг какого-то объекта на столе, удрученность сквозила в каждом их движении.

Сентри оттолкнул Кеофора и Бесвана, шагнул вперед.

Одного взгляда было достаточно. Там лежала женщина из одиннадцатой пары, протоплазма ее тела странно застыла; она явно была мертва, лицо перекошено в жуткой гримасе.

— Когда… и что случилось с мужчиной? — спросил Сентри. Кеофор быстро повернул к нему голову.

— Привет, шеф. Вы запоздали. Ха, новое тело!

Сентри кивнул, но, когда они обступили его, он чисто автоматически рассказывал, как свалился на Венере в щелочной пруд и полностью загубил тело.

— Пришлось подождать, пока подберут новое. А потом наш корабль задержали, пока не приняли сверхсветовой разведчик с Арктура. Они там отыскали с полдюжины новых планет, годных для колонизации, и должны были дать об этом отчет до посадки. Ладно, что с этими созданиями?

— Мы закончили испытания три дня назад, — сказал Кеофор. Кеофор был первым роботом, освоившим методы генной инженерии, разработанные Сентри, и его старшим ассистентом. — Надеялись, к тому времени вы вернетесь. Но… смотрите сами. Мужчина еще жив, но долго не протянет.

Сентри вместе с ними проследовал в соседнее помещение и заглянул через окно. И быстро отвел взгляд. Еще одна неудача. Мужчина полз по полу на руках и коленях, порой падая на живот, отрывисто бормоча. Эти неразборчивые звуки были лишены какого-либо смысла.

— Не сообщайте об этом другим роботам, — приказал Сентри. В этом зрелище не было ничего пригодного для публичной демонстрации. Уже и без того раздавалось достаточно голосов против выведения Человека, зарождалось смутное недовольство среди общественности, что неразумно разводить такую кутерьму вокруг исчезнувших форм жизни. А ведь эти выглядели пугающе похожими на легендарный облик Человека.

— Что хорошего на Венере? — поинтересовался один из ассистентов, когда они приступили к работе по детальному препарированию тела бракованного женского образчика, чтобы потом логически рассмотреть причины неуспеха.

— Ничего. Обычные слухи. Я даже не думаю, что Люди были способны создавать самообеспечиваемые колонии. А если и могли, то те не уцелели. Но кое-что другое я отыскал — на кое-что музейное мне повезло. Мой багаж уже прибыл?

— Вы о том просмоленном ящике? Он должен быть где-то там, в углу.

Сентри в ответ заставил упругий пластик рта растянуться в улыбку и направился в указанную сторону. Они уже успели содрать упаковку, а Сентри отыскал на просмоленной поверхности несколько тонких проволочек. Он потянул их на себя, проволочки легко поддались, увлекая за собой тонкий слой вощеной бумаги. Все оказалось верным, и он искренне обрадовался, что стащил из музея это древнее устройство. Это был старейший, крупнейший и примитивнейший из роботов, когда-либо до сих пор обнаруженных, — возможно, одна из легендарных Первоначальных Моделей. Он стоял неподвижно, уставившись в никуда рябым, ничего не выражающим лицом. Но табличка на его груди была старательно очищена, Сентри повернул ее так, чтобы было видно остальным.

«МИРНЫЙ РОБОТ, СЕР, 324МД2991. ХИРУРГ».

— Механик по человеческим телам, — перевел Бесван. — Но это значит…

— Именно. — Сентри все вложил в это одно слово. — Он должен знать, как построено тело человека — если только сохранил хоть какую-нибудь память. Я обнаружил его в этой упаковке совершенно случайно, и с виду он на удивление хорошо сохранился. Конечно, мы ничего не знаем о магнитных полях, которые могли разрушить его память, может, внутри у него все перепуталось. Но если мы заставим его работать…

Бесван принялся за осмотр. Он стажировался в физике, до того как таинственная притягательность биолаборатории не привела его сюда. Теперь он пытался пробудить к жизни допотопный механизм. Если ему удастся заставить его работать — музей может подождать. Воссоздание Человека — вопрос первоочередной!

Сентри вынул рентгеновские объективы, установил их на место обычных глаз и только тогда присоединился к роботам, продолжающим заниматься вскрытием. Он подсоединился к объективам нейтринного детектора, который делал эту работу возможной. Нейтрино являлись единственными частицами, способными проникать сквозь нежные клетки протоплазмы, не разрушая их да еще позволяя добиться увеличения в миллионы раз. Изображение было нечетким, спин нейтрино вызывал слишком слабое поле, чтобы заставлять частицы отклоняться как следует. Но все же Сентри мог различить смутные контуры телец, входящих в состав клетки. Похожим путем они получили и саму клетку невозможно же перегруппировать гены вручную. Он потянулся за рукояткой микроминиатюризатора и приступил к тонкой работе — прослеживанию цепей нейтронных связей. Лишь изредка рядом с ним слышалось негромкое ворчание, когда кто-либо из роботов переключался на другой метод исследования.

Женщина могла бы жить! И все же, назло всем их заботам, она умерла. А теперь умирал и мужчина. Одиннадцать пар — одиннадцать неудач. Сентри был не ближе к воскрешению создателей своей расы, чем столетие назад.

Радиокоммуникатор у него в голове предупреждающе загудел, он включил его, отрываясь от работы.

— Сентри.

— В вашем кабинете Директор. Вы собираетесь делать отчет?

— Вот черт! — Выражение не имело смысла, но приносило на время странное удовлетворение. Что там еще потребовалось старику Эмптинайну… погоди-ка, его же заменили, пока он находился на Венере, расследуя слухи о Человеке. Теперь его место занял какой-то молодой администратор — Арпетен.

Кеофор, очевидно, тоже приняв сигнал, виновато посмотрел на него.