Страница 41 из 51
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
СТРЕТТА
— Я ничего не понимаю в аккордах, — повторил я. — Но все же предоставь право существовать этому способу имитировать голос человека, который проявляет храбрость в войне или в любом другом деле, предполагающем силу.
41. СЕКРЕТ ФРИДРИХА
Париж, наши дни
Жиль Беранже закрыл в кабинете окно, которое выходило на авеню Домесниль. Летайи, немного утративший свою обычную непринужденность, с несвойственным ему вниманием разглядывал ковровый настил на полу.
— Ладно, — сказал комиссар, — не будем ковырять шпагой рану. Вчера на рассвете мы нашли профессора Дюпарка насквозь пропоротым оружием, которым были совершены и два предыдущих преступления. Лаборатория подтвердила нам это. Иными словами, вчера утром вы лишили нас важного свидетеля и в тот же день вечером даже освободили общество от возможного убийцы.
— Да, все так, патрон, — добавил Летайи, подхватывая спасательный круг, который бросил ему комиссар. — А как это самоубийство было обставлено! Чертовски театрально! И в то же самое место, как и при убийстве Фарана и Перрена…
— Не торопитесь, — оборвал его Жиль, — мы наверняка получили бы ключ к разгадке, если бы он мог еще говорить. Все указывает на то, что это самоубийство, и вскрытие тоже не выдвигает иной версии, но мы должны еще найти доказательства, что убийцей был именно он.
— Во всяком случае, все отлично совпадает. Никто не знает, где он был во время совершения обоих убийств. Он спокойно мог воспользоваться кодом автоответчика Летисии, которая во время перерывов обычно оставляла свою сумку в аудитории.
— Все это логично, но нам не хватает главного: мотива.
— Может быть, мы найдем что-нибудь в его бумагах?
— Надеюсь, но надежда самая-самая призрачная. У него было досье на каждое из крупных произведений, которые он изучал. Что касается Баха, то есть солидное досье на все его главные сочинения, в частности, на «Мессу си минор», начало написания которой относится как раз ко времени «Музыкального приношения», и еще на «Искусство фуги», которое Бах закончил немного позже, в тысяча семьсот сорок восьмом году, но ничего на ту партитуру, которая нас интересует…
— Это тем более любопытно, что именно ее он внес в тему экзамена. Он наверняка уничтожил досье, перед тем как покончить с собой.
— Вполне вероятно, но просмотр его библиотеки продолжается. Возможно, что-то важное спрятано, может, заложено между страницами в одной из книг. Впрочем, некоторые книги я принес сюда…
— Это не разрешено правилами, — заметил Летайи тоном, который явно выдавал его желание взять реванш.
— Успокойтесь, инспектор, на них есть регистрационный номер, и я получил на это разрешение судьи. Я хочу показать их Летисии, потому что там есть кое-что о Бахе и Фридрихе Втором.
— Вы продолжаете верить этой молодой девице, думаете, с ее помощью мы продвинемся вперед? — пробурчал Летайи с миной, выражающей сомнение профессионала, оценивающего любителя.
— Загадка — в музыке. И самоубийство Дюпарка — лишнее тому подтверждение. Убивает музыка. Вы знаток музыки, Летайи? Нет! Значит, нам нужен специалист. А у Летисии к тому же есть личные причины заниматься этим.
— И вы пользуетесь случаем?
— Не совсем так… вернее, не только…
Зазвонил телефон. Дежурный из приемной сообщил комиссару, что к нему пришли посетители. Жиль положил трубку, немного раздосадованный.
— Я бы предпочел, чтобы она пришла одна, — пробормотал он.
Через несколько минут вошла Летисия в сопровождении отца, Жоржа Пикар-Давана. Вид у нее был не такой напряженный, как в предыдущие дни.
— Добрый день, Жиль, добрый день, инспектор, у меня есть для вас кое-что относительно «Приношения», — объявила она радостным тоном, — хотя боюсь, вас это все же не удовлетворит…
Во время взаимных приветствий Летисия заметила, что комиссар принял ее отца довольно холодно.
— Жиль, мой отец был у меня, когда вы позвонили мне и пригласили прийти, и он настоял, что пойдет со мной… А так как речь идет о том, чтобы посмотреть книги этого бедняги Дюпарка, его давняя страсть к истории сможет…
— Нет проблем…
Жиль предложил всем сесть вокруг его небольшого стола для заседаний, на котором лежали два десятка книг. Летисию он на секунду удержал в стороне, шепнув ей:
— Я еще не нашел источника записки, которую вам прислали. Никаких следов ни на бумаге, ни на конверте.
— А вам не кажется, что она напоминает какую-то цитату?
— Да, я тоже так думаю. Пути разума… его нет среди живущих… это что-то из религиозных текстов. Поручу это нашим специалистам. Во всяком случае, будьте благоразумны. Во всем следуйте указаниям тех, кто вас охраняет.
— Не беспокойтесь, все будет в порядке. Но не говорите об этом ничего ни моему отцу, ни Паскалю.
Они присоединились к остальным, и Жиль приступил к обсуждению:
— С чего вы хотите начать? С того, о чем вы объявили нам, когда вошли?
— Нет, — сказала Летисия, — не сразу. Начнем с книг. Это книги профессора?
— Да, — ответил Жиль, — я их отобрал, потому что они в той или иной мере имеют отношение к нашему делу. На большинстве из них есть пометки, сделанные рукой Дюпарка, и я хотел бы, чтобы вы подтвердили важность этих замечаний.
— Так давайте начнем.
Летисия взяла одну из книг. Это был экземпляр первого издания биографии Баха, написанной Форкелем и изданной в 1802 году. Абзацы, относящиеся к «Приношению», были подчеркнуты, но в них не оказалось ничего нового. Вторая и третья книги, изданные между 1873 и 1880 годами, были работой о Бахе Спитты. На обоих томах было множество пометок, и Летисия оторвалась от них, лишь когда все досконально изучила. Несколько раз она пробормотала про себя: «Интересно», но что ее заинтересовало, не сказала. Двое полицейских смотрели на нее с нескрываемым нетерпением, а отец — чуть снисходительно и с восхищением. А она быстро просмотрела биографические труды более поздние, но задержала внимание лишь на «Символизме в музыке Иоганна Себастьяна Баха» Джерингера, на труде Смонда «Иоганн Себастьян Бах как он есть» и на исследовании Терри «Бах, приближение к истории». И чем дальше, тем больше светилось радостью ее лицо. Лишь вняв мольбам Жиля, она наконец заговорила:
— Книги и пометки Огюстена Дюпарка подтверждают то, что я обнаружила, принявшись за гематрическую разработку не только одной королевской темы, но и «Музыкального приношения» в целом. Работа музыковедов Ван Хутена и Кабергена «Бах и числа» показывает, что именно в больших сочинениях мы находим наиболее интересные символические числа. И во всем «Приношении» главенствует число 3.
— Намек на франкмасонство Фридриха? — спросил Жиль.
— Безусловно, но не только. Прежде всего вопреки всем современным изысканиям об этом сочинении нужно вспомнить, что Бах изложил тему в трех четких частях: две большие фуги, или ричеркар, соната и, наконец, загадочные каноны. Начнем с сонаты — между прочим, она написана для трех инструментов, отметим это, — прекрасной, но лишенной педагогических качеств двух других больших частей. Два ричеркара, которые обрамляют произведение, достаточно разные, их легко можно различить, а это снова дает нам структуру, разделенную на три части. Смотрите, сейчас я вам изображу:
Заметим сразу же, — продолжила Летисия, — что Бах обозначал свое сочинение одним из символических чисел. Действительно, в двух ричеркарах в целом 288 тактов, что можно записать и так: 8х3х12. А 8, 3, 1, 2 — порядковые числа в немецком алфавите букв H, С, А, В. К этому я вернусь позже. А сейчас нужно отметить, что деление сочинения на три части, с сонатой или без нее, обнаруживается в трехчастной структуре самой темы: заглавное арпеджио,[137] хроматическая гамма и четыре заключительные ноты.
137
Арпеджио — последовательное исполнение звуков аккорда.