Страница 8 из 12
Наскоро позавтракав холодной курятиной, гречневой кашей и пшеничными лепёшками, отправились в путь. Миновали тракт и развилку, а затем, как и предупреждал пан Дрозд, забрались в лес. Стоило углубиться, и всякий контакт с цивилизацией был потерян. Мы оказались в такой девственной глуши, что стало казаться, будто здесь отродясь не ступала нога человека. Только дорожка, змейкой обвивавшая густые заросли, свидетельствовала об обратном.
Я с детства люблю лес, мне нравится бродить по тропинкам, думая о чём-то своём. Наверное, для нас, жителей среднерусских равнин, он значит то же самое, что для итальянцев Средиземное море, а для швейцарцев Альпы. Убери и жизнь потеряет немалую толику смысла и притягательности. В лесу можно найти пристанище, спастись, как моя бабушка. Её и прочих жителей деревушки, находившейся в начале сороковых в глубоком немецком тылу, партизаны предупредили, что скоро придут каратели. Деревня в полном составе снялась с места и перебралась в сосновый бор. Целый год прожили они в землянках, пока не пришли наши. Всё это время бор был укрытием, кормильцем и поильцем. Но лес лесу рознь. Вроде сейчас мы ехали по территории нынешней Белоруссии, которую я ещё с советских времён привык считать своей, но этот лес почему-то кажется чужим и враждебным.
Не знаю, что послужило причиной, но внутри появилось сильное беспокойство, будто вышел из дома и не могу вспомнить — выключил или нет газовую плитку. Губы сами расплылись в усмешке: где тот дом и та газовая плита! Они остались в недосягаемом прошлом, а вот тревога… она никуда не делась. И вроде не настолько я мнительный человек, за валидол с корвалолом при всяком пустяке не хватаюсь, а вот, поди ты! Никак не могу унять подозрительную дрожь в ногах и успокоить разогнавшиеся насосики сердца. Может для храбрости сделать глоток из походной фляжки Михайлова, в которую предприимчивый гренадер налил не колодезную водицу, а вино, думая, что мне ничего не известно? Нет, так поступить, всё равно, что расписаться в бессилии. По себе знаю — стоит только начать, и потом уже сам будешь искать подходящий повод. К курильщикам это тоже относится.
Ширины проезжей части хватало впритык для одной телеги. Колея не была разбитой, ездили по ней нечасто. Похоже, только таким путём раскольники изредка выбирались во внешний мир. Лошади медленно брели по лужам, образовавшимся после вчерашнего дождя, сбрасывая с копыт комки грязи. На разговоры не тянуло, приуныл даже разбитной пан Дрозд.
Я боялся, что лошади могут поскользнуться и повредить ногу, однако пока обходилось. Мы медленно, но верно продвигались. Пейзаж не радовал разнообразием: деревья, кочки, покрытые мохом, поваленные ветки. Иногда приходилось спешиваться и расчищать дорогу.
День выдался солнечным, однако падающие лучи не могли высушить лужи и грязь. Ветер гонял по небу барашки облаков. Пахло влагой и свежестью, над травой витал густой грибной аромат, хоть суп из него вари. Дышалось легко и свободно. Я вдруг вспомнил разноцветные тучи над моим городом, факелы, вырывающиеся из заводских труб, удушливую копоть выхлопных газов и промышленных выбросов. Что ни говори, испоганили мы природу. К полудню лес поредел, впереди показался просвет.
— Стойте! — сказал пан Дрозд, подняв руку. — Мы почти на месте. Всем сразу нельзя, могут увидеть.
Я велел гренадерам укрыться в зарослях, а сам с проводником отправился на разведку. Шляхтич прав, вряд ли здешние обитатели обрадуются незваным гостям, могут на рогатины поднять или пристрелить. Хоть и не любят староверы брать в руки огнестрельное оружие, но один-другой нарушитель канонов обязательно найдётся. Я русскую породу хорошо знаю, сам такой. А уж как воевать с ними не хочется, всё же это гражданские, их полагается защищать, а не лишать «живота». Понятно, что для них я еретик, гладковыбритый и неправильно молящийся отступник-щепотник, которого и сжечь — душе на пользу. Но значит ли это, что мне надо начинать убивать первым? Надеюсь, нет.
Мы осторожно выглядывали из-за деревьев, пытаясь получше рассмотреть место.
Деревня староверов начиналась сразу за лесом. Сначала шли хозяйственные строения: амбар, сушилка, сараи с навесами, кузня с курящимся дымком. Из приоткрытых дверей доносились удары молотком и характерный звук раздуваемых мехов. Чуть дальше обретался загон для скота, обнесённый почерневшими жердями. Он пустовал, стадо было на выпасе. Уже потом шли ладно построенные избы с квадратными окнами, затянутыми бычьими пузырями. На крыше каждой красовалась печная труба — топить по-чёрному местные очевидно считали ниже своего достоинства. Избы лепились к серо-зелёной ниточке не то маленькой реки не то ручья. Разумеется, не забывали деревенские и о душе: почти у самой водной глади была выстроена часовенка.
Людей мало, разве что прошли две одинаково одетые женщины в длинных чёрных юбках, холстяных кофтах, в обязательных платках. Потом улочка стала оживать: с крыльца грузно спустился крепкий косматый мужик в посконных портах и серой рубахе, на голове войлочный колпак, взялся за колун и с громким хэканьем принялся колоть дрова. На стук выглянул замшелый дедок, затряс жидкой бородой, опираясь на палочку, добрёл до лавки, тяжело опустился и стал греться на солнышке. От речки поднимались мальчишки с удочками на плечах, в руках ведёрки. Дед окликнул, и пацаны, вцепившись за сапоги, стали его разувать.
Вполне мирная деревенская жизнь, никаких признаков тех, ради кого мы сюда примчались.
— Где фальшивомонетчики? — тихо спросил я.
— Вон там, у реки, — показал шляхтич. — Видите дом возле запруды?
Я присмотрелся и действительно сумел разглядеть у реки высокий сруб, к которому было приделано колесо наподобие мельничного. Под действием воды оно вращалось, приводя в действие хитроумный станок. Можно сказать, научная организация труда, неплохо придумано.
Подпольная фабрика не простаивала, принимала сырьё. Высокий лобастый мужчина разгружал с телеги мешки, второй — ростом пониже, складировал их внутри «мельницы». Раза два оттуда слышалась недовольная гортанная речь, похожая на искажённый немецкий. Кто-то сильно негодовал по поводу некачественного сырья, грозился бросить всё и податься на родину.
— Похоже, это не раскольники, — сказал я.
— Всё верно, раскольников среди них нет. Там работает мастер-голландец и с ним двое подручных, кажется из Литвы, — объяснил пан Дрозд.
— Голландец?! — хмыкнул я. — Откуда он взялся?
— Потоцкий где-то разыскал. Голландцу на родине смертная казнь грозила, он и подался в бега, а тут ему навстречу пан Потоцкий с деловым предложением.
— А как староверы на чужаков смотрят? Неужели терпят?
— У них договорённость с Потоцким. Тот их к себе на землю пустил, русским войскам не выдал, а они за то голландца с его помощниками охраняют.
— И что — никаких ссор, конфликтов?
— Вот уж чего не знаю, того не знаю, — покачал головой шляхтич. — Живут как-то, значит, ладят. Соответственно и подобраться к этой «мельнице» будет трудно. Вы не смотрите, что народу мало, стоит только всполошить деревню и будет уже не протолкнуться. А мужики тут суровые, горячие, им терять нечего. Возьмут нас в оборот, только перья полетят. Пан Дрозд с улыбкой потрогал перо на рысьей шапке.
— Верно, — согласился я. — Задачка непростая. А что если мы нападём с другой стороны — переберёмся через речку и возьмём на шпагу?
— Не советую, там очень топко. Болотина, — пояснил шляхтич.
— Откуда вы это знаете?
— Я здесь бывал ещё в те времена, когда никакими русскими и не пахло, охотился. Чуть егеря не потерял, его в трясину угораздило свалиться, едва вытащили.
— Понятно, — кивнул я. — Возвращаемся, будем мозговать.
Гренадеры смогли найти безопасное укрытие вдали от дороги. Мы едва не прошли мимо, и только тихий, адресованный нам, окрик Чижикова помог найти убежище. По пути у меня наклюнулись кое-какие идейки.
Брать фальшивомонетчиков решили к вечеру, когда начнёт темнеть. Михайлов осторожно подкрадётся к амбару и запалит его. Дерево сухое (специально проверили), на крыше солома, должно заняться моментально, полыхнёт так, что мало не покажется. Деревенские отвлекутся на пожар, прибегут, начнут тушить, а мы тем временем на рысях подскачем к «мельнице», разберёмся с голландцем и его командой, взорвём предусмотрительно взятым в дорогу бочонком с порохом оборудование и быстро назад, пока не увязалась погоня.