Страница 117 из 129
После обеда мы остановились посмотреть на одно странное представление полусуеверного характера, которое разыгрывали малайские женщины. Они как будто верили, что если большую деревянную ложку, завернутую в одежду, принести на могилу покойника, то она при полнолунии одушевляется и начинает плясать и прыгать. После надлежащих приготовлений ложка, которую держали две женщины, начала вздрагивать и заплясала в такт с песней, которую пели дети и женщины вокруг. То было преглупое зрелище; однако м-р Лиск настаивает на том, что многие малайцы верят в одухотворенность движений ложки. Пляска началась только с восходом луны, а его и в самом деле стоило дождаться, чтобы увидеть светлый диск, так спокойно сиявший сквозь листья кокосовых пальм, колеблемых вечерним ветерком. Тропические пейзажи сами по себе до того восхитительны, что почти не уступают наиболее дорогим нашему сердцу родным картинам, к которым мы привязаны всеми нашими лучшими чувствами.
На следующий день я занялся изучением очень интересного и вместе с тем простого строения и происхождения этих островов.
Вода была необыкновенно спокойна, и я пошел вброд по наружному массиву отмершей породы до самых холмов из живых кораллов, о которые разбивается зыбь открытого моря. В некоторых лощинах и впадинах я видел красивых рыб зеленого и других цветов, а форма и тона многочисленных зоофитов были просто восхитительны. Простительно прийти в восторг от несметного множества живых существ, которыми кишит море в тропиках, вообще столь обильных жизнью; но, должен сознаться, те натуралисты, которые в столь известных словах описывают подводные гроты, сверкающие тысячами красот, по-моему, злоупотребляют цветистыми выражениями.
6 апреля. — Я сопровождал капитана Фиц-Роя на остров, лежащий в верхнем конце лагуны; канал был чрезвычайно запутан и извивался среди целых полей тонковетвистых кораллов. Мы увидели несколько морских черепах; две лодки занимались в это время их ловлей. Вода до того прозрачна и лагуна так мелка, что хотя черепаха, быстро ныряя, уходит из виду, но челнок или лодка под парусом после не очень долгого преследования настигают ее. В этот миг человек, стоящий наготове на носу, бросается в воду на спину черепахи, а затем, уцепившись обеими руками за панцирь у шеи животного, дает ему тащить себя, пока оно не выбьется из сил, — и тогда оно поймано. Весьма любопытно было следить за этой охотой: лодки обгоняли одна другую, а люди бросались головой вперед в воду, стараясь схватить добычу. Капитан Морсби сообщает мне, что на архипелаге Чагос в том же океане туземцы снимают щит со спины морской черепахи следующим жестоким способом: «Ее засыпают горящим древесным углем, отчего наружный щит скручивается кверху; после этого щит отделяют ножом и, не давая ему остыть, выравнивают, поместив между двумя досками. После такой варварской операции животное выпускают обратно в его родную стихию, где у него через некоторое время образуется новый щит, который, однако, слишком тонок, чтобы приносить какую-нибудь пользу, и животное, надо думать, навсегда остается слабым и болезненным».
Добравшись до верхнего конца лагуны, мы пересекли узкий островок и увидели мощный прибой, разбивающийся о наветренный берег. Я вряд ли сумею объяснить почему, но вид внешних берегов этих лагунных островов всегда представляется мне исполненным величия. Все кажется таким простым: играющий роль барьера пляж, кайма зеленых кустарников и высоких кокосовых пальм, сплошной массив мертвой коралловой породы, усеянный там и сям отдельными громадными обломками, полоса страшных бурунов, — и все это тянется вправо и влево, загибаясь по кругу. Океан, перебрасывающий свои воды через широкий риф, кажется неодолимым, всесокрушающим противником; и все же, как мы видим, ему можно сопротивляться и даже наступать на него средствами, которые на первый взгляд представляются чрезвычайно слабыми и непригодными. Не то чтобы океан щадил коралловую породу: огромные обломки, разбросанные по рифу и громоздящиеся на пляже, где растут высокие кокосовые пальмы, ясно говорят о неумолимой мощи волн. Море не дает передышки. Мертвая зыбь, вызываемая слабым, но постоянным действием пассата, всегда дующего в одном направлении над обширной областью, порождает буруны, по силе своей почти не уступающие тем, какие свирепствуют в шторм в странах умеренного климата, но никогда не прекращающие бушевать. Глядя на эти волны, поневоле приходишь к убеждению, что остров, пусть даже построенный из самой твердой породы, — будь то порфир, гранит или кварц, — в конце концов, должен был бы уступить и быть сметенным этой непреодолимой силой. А между тем этим ничтожным низким коралловым островкам удается устоять и одержать победу, ибо в споре тут принимает участие другая противодействующая сила. Органические силы выделяют из пенящихся бурунов, один за другим, атомы углекислого кальция и сочетают их в симметричных образованиях. Пусть ураган раздирает их на тысячи огромных обломков; что это значит по сравнению с совокупным трудом мириадов строителей, работающих день и ночь из месяца в месяц? И вот мы видим, как мягкое и студенистое тело полипа в силу законов органической жизни побеждает великую механическую мощь океанских волн, которой не в состоянии сопротивляться ни человеческое искусство, ни неодушевленные произведения природы.
Мы вернулись на корабль только поздно вечером, ибо долго оставались в лагуне, осматривая коралловые поля и гигантских моллюсков Ghama; если положить руку в раковину такого моллюска, то ее нельзя будет вынуть, пока животное еще живо. Близ верхнего конца лагуны я с немалым удивлением обнаружил обширное пространство, значительно больше квадратной мили, покрытое целым лесом тонковетвистых кораллов, которые стояли прямо, но все отмерли и были повреждены. Сначала я никак не мог понять, в чем тут дело, но потом мне пришло в голову, что это происходит от следующего довольно странного стечения обстоятельств. Впрочем, прежде всего, нужно заметить, что кораллы не в состоянии даже короткое время жить на воздухе под солнечными лучами, так что верхняя граница их роста определяется нижним уровнем воды при отливе. Из старых карт явствует, что длинный остров, лежащий с наветренной стороны, был когда-то отделен от некоторых островов широкими каналами; на этот факт указывает также то обстоятельство, что в этих местах деревья моложе.
При прежнем состоянии рифа сильный ветер, перебрасывая через барьер больше воды, стремился повысить уровень лагуны. Теперь же ветер действует прямо противоположным образом: вода в лагуне не только не поднимается течениями, приходящими снаружи, но ее самое гонит наружу силой ветра. Поэтому можно наблюдать, что около верхнего конца лагуны прилив во время сильного ветра не так высок, как тогда, когда тихо. Эта-то разница в уровне, хотя она, без сомнения, очень мала, и вызвала, как я полагаю, отмирание коралловых зарослей, которые при прежнем состоянии наружного рифа — когда тот был более открыт — достигли максимально возможного предела своего роста вверх.
В нескольких милях севернее Килинга находится другой маленький атолл, лагуна которого почти вся забита коралловым илом. В этом конгломерате, на внешнем берегу, капитан Росс нашел хорошо окатанный обломок зеленокаменной породы, несколько больше человеческой головы; он и люди, которые с ним были, до того изумились, что захватили камень с собой и сохранили как диковинку. Находка этого единственного камня в таком месте, где любая другая частица принадлежит к известковому веществу, безусловно, приводит в крайнее недоумение. Остров этот едва ли посещали когда-нибудь раньше, невероятно также, чтобы там потерпел крушение корабль. За отсутствием лучшего объяснения я пришел к заключению, что камень добрался туда, запутавшись в корнях какого-нибудь большого дерева; но когда я учел, как велико расстояние от ближайшей земли, а также сколько найдется возражений против такого стечения обстоятельств, чтобы камень запутался в корнях, дерево смыло в море, далеко унесло, потом благополучно выбросило на землю, и, наконец, чтобы камень лег таким образом, что его легко можно было заметить, — то чуть ли не испугался, вообразив себе столь явно невероятный путь переноса. Поэтому я с особым интересом обнаружил, что Шамиссо, этот поистине замечательный натуралист, сопровождавший Коцебу, утверждает, что жители архипелага Радак, группы лагунных островов посредине Тихого океана, для того чтобы оттачивать свои орудия, пользуются камнями, которые отыскивают в корнях деревьев, выбрасываемых на берег. Очевидно, это должно было случаться не раз, потому что установлены законы, согласно которым такие камни принадлежат вождю, и на всякого, кто покусится их украсть, налагается наказание. Если принять во внимание обособленное положение этих маленьких островов среди необъятного океана; их огромную удаленность от какой бы то ни было земли, если не считать других коралловых образований, — о чем свидетельствует та ценность, какую придают жители, столь смелые мореплаватели, всякого рода камням; наконец, медленность течений в открытом море, — если все это учесть, то находка перенесенных таким путем голышей кажется удивительной. Возможно, что камни часто переносятся таким образом» и если остров, на который их выбрасывает, сложен не кораллом, а каким-нибудь другим веществом, то они вряд ли привлекают внимание, и об их происхождении по крайней мере никто не догадается. Кроме того, явление это может долго оставаться незамеченным, оттого что деревья, особенно те, что нагружены камнями, плавают, вероятно, под поверхностью. В каналах Огненной Земли на берег выбрасывает громадное количество плавучего леса, но увидеть дерево, плавающее на воде, можно лишь крайне редко. Возможно, что эти факты могут пролить свет на причины появления одиночных камней, угловатых или окатанных, которые иногда находят в тонкоосадочных массивах.