Мужские игры

- А то, может, глоток на прощанье? Все-таки дело свое я неплохо делал.

- Поставь бутылку, пацан! - Взъярившийся Второв резким движением сбросил со стола налитую рюмку, так что по свежим забелинским брюкам пролегла пунктирная коньячная полоса. - А дело как делал, так и будешь делать!

- А ху-ху не хо-хо? - впал в блатной сленг и Забелин. - Я тебе не холуй вроде Чугунова. Не на тебя, пахана, на идею общую пахал.

- На нее и будешь, - тихо, на контрасте, произнес Второв. - Стратегия - это, давай так, не твоего ума дело. Тут мне решать. Но - цель! Цель, что когда-то провозгласили, - создать могучую, мирового уровня финансовую империю, - всероссийскую гордость, что локомотивом потянет село, промышленность. И это неизменно! Ты на правлении блестящую идею высказал. Между прочим, никто из стратегов ваших хваленых даже не отреагировал. А ведь из всего сегодняшнего бедлама это единственно ценное и было. Я об идее брать под банк высокотехнологичные институты.

- Расслышал-таки.

- Еще как. Только при других не показал. Слишком важно. Перспектива.

Он поднялся стремительно и, забыв оглаживать знаменитую свою язву, заходил меж стен. Говорили, что привычку эту он приобрел в начале восьмидесятых, когда полгода просидел под следствием по обвинению в частнопредпринимательской деятельности.

- Решили страну меж собой раздербанить, тихари. Межсобойчик затеяли: тому нефтяночку, тому связь или алюминий. А Второва побоку. Так и хапайте, сколько глотки хватит! Хиреет, говоришь, великая оборонная наука? - притормозил он перед погрузившимся во внимательное молчание собеседником. - Да, трудно теперь. Некоторым паникерам уж и откат чудится, - вернулся он к сегодняшнему столкновению. - Откаты эти поганые. Всем откатывай. Дооткатывались - страну откатили. Но мы-то? Если станем высокие технологии поднимать, мы что, откатываемся?

Он подозрительно оглядел Забелина и опять пустился в путь.

- Выбираем самые ключевые институты, из тех, что "просели", но у кого настоящие, ликвидные наработки есть, такие, чтоб целую отрасль под собой держали, - и поглощаем. Во-первых, доброе дело сделаем - науку поддержим. Ты сам оттуда, должен понять. Сколь можно смотреть, как мозги за границу перетекают? Наоборот, уехавших обратно развернем. Здесь служить извольте. А под это - все ноу-хау у нас! Помнишь, как ты кредиты возвращал? Не надо все имущество без разбору описывать. Важно ключевую горловину найти - и перекрыть. Опломбировать сливной краник! Вот тогда-то и приползут на брюхе! Они себя уж за чемпионов держат! А мы их апперкотом, откуда и не ждут. А чтобы раньше времени никто, кроме нас с тобой, не догадался, вот тебе для всех прикрытие - скупаем новые площадки. Банк-то растет. А там что ни институт, то пятнадцать - двадцать тысяч квадратов. А если даже явно вылезет, что не для банка, то - на перепродажу. Нормальная спекуляция, любой заглотит. Нет! Великая во всех отношениях цель. Уделаем мы их, Леха! Помяни слово - уделаем! С этим хоть согласен?

- Мое-то согласие зачем?

Второв запнулся от непонятного ему вопроса:

- То есть как?.. Ты этим и займешься, - и тут же, вдохновленный, не дав Забелину возразить, принялся ставить задачу: - Работать, чтоб не выпятить банк, станешь на своих рисках. Главное - чтоб истинную, стратегическую цель не заподозрили. Идея моя здесь такая: ты, само собой, остаешься в банке. Но внешне - и слушок соответственный подпустим - мы разбежались. Из правления тебя выведу. Для всех ты идешь с понижением: садишься на второсортное направленьице - спекулятивные поглощения. Особнячок этот за тобой оставлю. Во всем остальном ты сам по себе. Меня без нужды не донимай. Если что - через Чугунова.

Заметил движение Забелина, опередил:

- Знаю, не любишь. Все вы его за верность мне не любите. Вам бы кто попокладистей. Но - надежен. Насчет института - думаю, начать стоит с твоего бывшего - "Техинформа".

- Мельгунов?!

- А что смущает? По моим сведениям, там поразительные компьютерные технологии на подходе. Заодно и альма-матер бывшую из ямы вытащишь.

- Откуда знаешь, что в яме?

- А у кого теперь иное? Всю науку в яму загнали. Жлобье. Все на дешевку нахапать норовят. - Проигранные аукционы и конкурсы заусеницей цепляли его самолюбие.

- Объект серьезный. Без солидной финансовой подпитки не поглотить.

- Деньги будут. Возьмешь на пять лет восьмимиллионную кредитную линию на одну из фирм, что под твои зачетные схемы создавали.

- В долларах?!

- Ну, не в деревянных же. Отдашь контрольным пакетом акций. Сэкономишь лимит - считай, твоя премия...

- Шибко рискуете, гражданин начальник.

И было чему удивиться - прижимистость Второва, перерождающаяся в последние годы в скаредность, была хорошо известна.

- Ничем особенно не рискую. Не чужому даю.

И в какой уж раз подивился Забелин - за внешним безразличием ко всему, что не касалось напрямую банка, а значит, и не было для него интересно, за усиливающимся в последние годы равнодушием, сродни равнодушию старика, экономящему эмоции, оставался Второв непревзойденным, стихийным психологом, интуитивно чувствующим сердцевину каждого и умеющим при необходимости к пользе своей это знание использовать.

Вот понимал же Забелин, что приготовлена реплика заранее, всхолена, приперчена слегка в разговоре и, лишенная гарнира, подана в нужную минуту. Но купился. Даже скривился в показной насмешливости, чтоб скрыть удовольствие. Однако уже понимал: не откажется.

Потому что в жесте этом проступило главное - Второв, превыше всего ставящий надежность, избегавший, как сам выражался, "бланковых рисков", предлагая сейчас за здорово живешь, на слово восемь миллионов долларов, признавал тем самым высокую его, Забелина, ценность.

- А что свой - после сегодняшнего уверен? - не удержался Забелин.

- Иначе б не пришел. Так договорились?

- В таком варианте - договорились.

- И отлично. Да, я тебе человечка одного подошлю по ценным бумагам. Тихая такая золотиночка. Но среди фондовиков - тигра. А насчет технологии дела - не тебя учить. Тут ты профессор.

Еще не договорив, сам понял, что получилась двусмысленность, а потому слово "профессор" произнес с иронией.

Но и Забелин не спустил:

- Профессора у тебя теперь другие.

- Не цепляйся к начальству. Покровский дорогого стоит. Людей человек пять-шесть себе оставь, больше не бери - банк оголишь. Кадры Баландину понадобятся. Думаю посадить его вместо тебя на кредиты. Хватит водку с губернаторами жрать. Пора живым делом заняться. А человек он банку преданный. Как полагаешь?

Что-то Забелина от этих сегодняшних второвских виражей начало потряхивать.

- Думаю то же, что и перед этим: ты банк создал, это правда. Ты его, если не одумаешься, и развалишь.

- Это с чего бы такое пророчество?

- Пророчество нехитрое. Талантов в свой ровень пугаться начал. Потому и холуев вкруг себя развел немерено.

"Петровские" усики Второва принялись подергиваться в преддверии нарождающейся, но сдерживаемой еще вспышки гнева. Вспышки эти, предупреждаемые характерным подергиванием, проявились, по наблюдению Забелина, после того, как кто-то впервые в льстивом запале сравнил их с усами молодого Петра. И, как подчеркнула по-женски наблюдательная Леночка Звонарева, давно превратились в метод психологического давления: когда Второв хотел удержать собеседника от нежелательного, тупикового для него решения, он принимался подергивать губой.

Впрочем, отделить здесь игру от неподдельной реакции было теперь невозможно - в последний раз, будучи на вилле у Папы, Забелин нашел там полную видеотеку фильмов о Петре - президент пропитывался то ли образом, то ли сутью.

- Все-таки хорошо, что я тебя из правления вышиб. - Второв поднялся. - Теперь увидимся не скоро. Так что желаю. И помни - успех в скрытности. Об истинной цели лишь мы двое знаем. Чтоб никакие Онлиевские даже не принюхались. Чуть пронюхают выгоду - всей сворой кинутся. И какие там после них технологии? Выжженных площадей и то не останется.