Страница 26 из 26
«Еды у меня в дорогу нет, как бы опять, как в тот раз, не сомлеть. Они уйдут, а я вернусь, поищу, может, они и забыли что съедобное».
Сидит Вахрушка в кустах, всю ночь глаз не сомкнул, ждет, что будет. А купцы наутро проснулись, стали в дорогу собираться, поискали Вахрушку, покликали, рукой махнули. Невелика потеря, рабы-то нынче дешевы, не стоит время терять. Ушли они, а Вахрушка вернулся к стоянке, ищет, не найдет ли чего. А там одни угли погасшие, трава примятая, кости обглоданные, лапоть сношенный-брошенный. Нет ничего. Уже Вахрушка хотел уходить, как вдруг видит: блеснуло что-то, в землю затоптанное. Разрыл он пальцем землю, а это монета восточная, большая, золотая, полновесная…
Глава пятнадцатая ПИР
Ох, что же это я? Ведь было вам обещано, сто страниц назад обещалась я, что будет пир на весь мир, и радость, и веселье. Слово не воробей, вылетит — не поймаешь. Дал слово, выполнять его надо. А за задержку, за ваше терпение будет вам не один пир, а целых два.
Возвратился Игорь Святославич в свой город, в Новгород Северский. Он в два дня доскакал до Русского брода, борзых коней загнал, они пали под ним. Дальше одиннадцать дней пеш шел до города Донца. А там уж и до Новгорода недалеко.
Встретила Евфросиния Ярославна своего князя, будто вновь он на землю родился. Уж так он хорош, так дорог, желанней его на всем свете нет. Столько она по нем слез пролила, а он, глядь, живой! Солнце светит, колокола звонят, люди радуются.
В княжьем тереме пир на весь мир. Приходите, званые и незваные, богатые и убогие, знатные и черный люд! Всем мед-пива хватит.
Евфросиния Ярославна рядом с князем сидит, за ручку его держит, в очи ему смотрит, не наглядится. Овлура-половца в парчовые одежды одели, тысяцкого Рагуила дочь за него замуж выдают. Олексей Онисимович в дружинники вышел.
А и внизу, в городе, второй пир. Кузнец Кузьма Федорович на своем дворе стол поставил, скатертью накрыл, кузнечиха браги наварила, Настасья пирогов напекла. Митюшку своего нашлепала, некогда с ним нянчиться. Скоро соседи придут, за стол сядут. Радуются кузнец и вся кузнецова семья. Вернулся Ядрейка живой да целый. Хоть и отощал сверх меры, да были бы кости, мясо нарастет. Сидит Ядрейка за столом, ухмыляется, про свои подвиги да беды рассказывает.
Как прослышала Вахрушкина мать, что Ядрейка вернулся, пешком приплелась, нет ли от Вахрушки вестей? Нет вестей! У Каялы пропал Вахрушка и сгинул навеки.
Сидит Вахрушкина мать за столом, улыбается — людям бы радость не испортить, а сама украдкой слезы утирает.
Ой, не плачь, не плачь, печальная мать! Кто это в дверь стучит кулаками да каблуками, кто сквозь сени во двор вбежал? Вахрушенька, ты ли это? Кто ей в руки тяжелую золотую монету сует, кто ей кричит:
— Я говорил, что выкуплю тебя с отцом! Теперь выкуплю! Этой монетой с тиуном рассчитаетесь, опять вместе свободные будем жить!
Все живы, все здоровы, пир на весь мир! И я там была, мед-пиво пила, как сумела, о том вам поведала. А что не так сказала, на том прощения прошу.
Прощай, Игорь Святославич, храбрый князь и мудрая княгиня Евфросиния! Ядрейка с Настасьюшкой, с сыном Митюшкой. Вахрушка с матушкой, с батюшкой. Овлур с молодой женой, Алешка с новыми почестями. Всем вам мой земной поклон.