Открытие Хазарии

Перед нами встала новая загадка: почему люди на протяжении тысячелетий предпочитали тащиться от пустого берега Каспийского моря, в этом месте особо мелкого и несудоходного, вместо того чтобы подниматься или спускаться по прекрасной Волге, где и дорога лучше, и воды вдосталь, и где можно двигаться и по реке и по берегу? Найденная нами караванная тропа, очевидно, вела из стран ближневосточной культуры – Ирана, Хорезма – в Великую Пермь (Биармию). За биармийских вождей скандинавские конунги выдавали своих дочерей, да еще считали это за честь. Персидские шахи получали оттуда меха и платили за них великолепными серебряными блюдами, ничтожная часть которых уцелела от губительного времени и хранится в Отделе Востока Государственного Эрмитажа [63, 75, 76, 84]. Путь через страну гузов описывал путешественник X в. Ахмед ибн-Фадлан [49, 66]. Дорога, по которой мы ехали, была или та самая, или одна из нескольких, соединявших север с югом. Но почему она пролегала в таком, казалось бы, неудобном месте – вот еще одна проблема, которую мы должны были решить.

Самое простое решение, немедленно принятое нами, было повернуть машину на юг и проследить дорогу по широкой равнине обсохшего каспийского берега, с тем чтобы найти там остатки порта, от которого этот путь начинался. Через несколько часов обратного пути мы выехали из Рын-песков, пересекли неширокую полосу автомобильного тракта и прилегающих к нему полей. Вскоре перед нами замелькали зелень луговин и заросли камыша, вдвое выше человеческого роста. Эта равнина еще 30 лет тому назад была покрыта водой, но уровень моря упал на 3 м, обнажив дно. Тут начались новые неожиданности!

На дне морском

Конечно, не могло быть и речи, чтобы дорога, уцелевшая в малопосещаемых песках, была столь же заметна в местности проезжей и обрабатываемой. Мы считали, что поиски будут трудными, и собирались ориентироваться на находки подъемного материала, т. е. на ту же самую керамику, лежащую на поверхности земли.

Но, спустившись на равнину, мы не нашли ни одного черепка. Напрасно машина металась то на запад, то на восток, напрасно я бродил часами, опустив глаза в землю. Мы осмотрели огромную площадь и не нашли ничего. Возникла новая загадка (не много ли?): почему кочевники били свою посуду только на высоких местах? Такая постановка проблемы была абсурдна, и мы перестроили ее так: почему мы находим керамику до X в. только на высоте?.. К счастью, мы отмечали нивелирным ходом, привязываясь к ближайшим отметкам по карте, все сделанные нами находки не ниже минус 18 м абсолютной высоты. Ответ на это мог быть двоякий: либо уровень Каспийского моря в первом тысячелетии был так высок, либо после X в. произошла трансгрессия – наступление моря на сушу,– сменившаяся позже регрессией – отступлением моря. Против первой гипотезы говорили факты. В 1234 г. около Баку был сооружен бастион, фундамент которого находился на абсолютной отметке минус 32 м [3] . Позднее он был затоплен и только теперь поднимается из воды. Но ведь строили-то его на сухом месте! Значит, колебания уровня Каспия, отмеченные географами, происходили в историческое время и не могли не влиять на судьбу прикаспийских народов. Не здесь ли разгадка «хазарской тайны»?

Но ход наших мыслей и работ был прерван внезапным приключением, которое совсем не нужно путешественникам; я так радовался, что мы до сих пор обходились без приключений!

В то время, когда А. А. Алексин и я, остановившись в километре от моря глубиной 2 м перед густой стеной камыша, наносили на карту полученные данные, вычерчивали разрезы выкопанного нами шурфа и надеялись, что наш шофер Федотыч, ушедший в камыши с дробовиком, принесет на обед несколько уток, пол в палатке стал сырым. Мы вышли и увидели, что камыш слегка колышется от южного ветра – моряны, а всюду из земли выступает вода. Буквально на глазах еле заметные впадины превращались в широкие лужи. Сквозь камыши бежали струйки воды, нагоняемой ветром. А шофер Федотыч где-то увлекся охотой, и уходить, бросив его, мы не могли.

Нам стало не по себе. Мы знали, что сильный ветер с моря нагоняет воду на высоту до 2 м. Эти «ветровые нагоны» часто бывают причиной гибели охотников или зазевавшихся пастухов. К счастью, ветер на этот раз был не сильным, и мы успели свернуть палатку, нагрузить машину и дождаться Федотыча, который, когда вода залила его пятки, сообразил, что ради спасения собственной и нашей жизней надо пощадить уток. Он явился тогда, когда луговина вокруг машины покрылась зеркальной гладью воды, и, не теряя ни минуты, вскочил в кабину. Вода была нам не страшна, но хуже всего было то, что размокшая земля превращалась в грязь и машина могла в любой момент увязнуть, а тогда наши шансы на опубликование результатов экспедиции уменьшались до минимума. Федотыч проявил мастерство, доходившее до виртуозности. Машина ковыляла через лужи, почти фантастически обходила глубокие места, выкарабкивалась из топей и даже форсировала широкую ложбину, не замеченную нами, когда мы ехали к морю посуху, но за эти несколько часов ставшую водным барьером. Наконец, мы обогнали воду и машина поехала на обычной скорости. У меня было достаточно оснований для того, чтобы убедиться в мужестве и выдержке моих спутников.

Но одновременно появилась мысль – а как спасались от нагонов воды хазары, у которых не было автомобилей-вездеходов? Конечно, на лошади уехать от воды легче, чем на машине, потому что лошадь пройдет там, где автомобиль увязнет, но овцам это трудно, да и жить под вечной угрозой затопления как-то неуютно. Не значит ли это, что на плоских берегах бесполезно искать оседлые поселения, а следовательно, и тот порт, ради остатков которого мы заехали на морское дно. Очевидно, что в средние века люди как-то устраивались, но как? Да и как не похоже это обсохшее побережье на цветущие луга и заросли дельты! Если хазары обитали вокруг бугра Степана Разина, то восточная равнина была для них столь же неприглядна, как и западные степи.

Полный подобных мыслей, я прибыл в Астрахань и простился с моим новым другом А. А. Алексиным, условившись, что статью о Хазарии мы напишем совместно. Он оставался еще на месяц на залитых солнцем берегах Волги, а я стремился под дождь, моросящий над Невой, чтобы за зиму совершить новое путешествие, на этот раз не в пространстве, а во времени.

Глава третья

Доклад в географическом обществе

Теперь уже не было речи о неудаче. Наоборот, количество находок стало вызывать сомнения среди моих коллег. Злые языки стали называть найденного хазарина татарином, но сосуд, прошедший реставрацию, и фотографии погребения in situ (на месте) исключали все сомнения. Деньги на новую экспедицию были ассигнованы без ограничений.

Одно только огорчало меня: археологи совершенно не заинтересовались тем, что мне казалось наиболее ценным,– ландшафтными наблюдениями. Это казалось им просто географической беллетристикой, а мысли насчет изменений климата в историческое время – научно-популярной фантастикой. Поэтому мы с А. А. Алексиным поставили совместный доклад на Отделении этнографии Географического общества, где аудитория состоит из представителей разных специальностей.

Название доклада определяет характер аудитории. В Общество люди приходят не по служебной обязанности, а после напряженного рабочего дня и только тогда, когда считают тему действительно интересной и важной. Поэтому выбор названия – дело крайне ответственное, и можно потерпеть крушение перед пристанью, что всегда особенно досадно. После долгих сомнений мы решили назвать наш доклад так: «Палеогеография Волжской Хазарии и изменения климата за исторический период» – и достигли успеха.

В зале Совета Общества в назначенное время мы увидели многих ученых[12] . Сначала мы дали сводку наблюдений, сделанных в полевой сезон, а затем поставили проблему возможности восстановить колебания увлажнения степной полосы Евразийского континента за две тысячи лет и даже несколько больше. Для этой цели было необходимо соединить уже описанный принцип гетерохронности увлажнения полярной, лесной и степной зон и исторические сведения о передвижении народов, живших на территории Советского Союза и Монгольской Народной Республики, с привлечением данных истории соседних стран. Такой широкий охват мог быть осуществлен только на базе синхронистического метода. При этом изменения уровня Каспийского моря можно было использовать как своеобразный барометр, указывающий на тенденцию климата степи к увлажнению или усыханию.

3

Проверка подтвердила первоначальное заключение. Современный берег Волги образовался недавно, путем подмыва. Тысячу лет назад здесь была суглинистая степь с нерасчлененным рельефом. Ни остатков поселений, ни даже черепков от разбитой посуды вокруг Енотаевки не было обнаружено. Больше того, когда на следующий год мне удалось снова проехать мимо этого села, в обрезе невысокого бугра были обнаружены обнажившиеся кости человека: скелет был зачищен и оказался сарматом-воином, при нем были железный меч и сосуд. Если бы над ним стоял большой город, то наземное погребение не сохранилось бы до нашего времени.

Можно быть уверенным, что Итиль помещался не здесь. Ниже, у села Сероглазка, где берег подмыт меньше, была найдена разнообразная керамика в береговом обрезе и котловинах выдувания. Это место было населено в древние времена, но ни стен, ни остатков зданий не обнаружено, а конфигурация рельефа не отвечает описанию Итиля.

12

Доктора географических наук А. В. Шнитникова, доктора физических наук Н. А. Козырева, доктора исторических наук А. П. Окладникова, доктора биологических наук М. И. Прохорова, директора Главной геофизической обсерватории М. И. Будыко, директора Географо-экономического института при университете А. И. Зубкова и много кандидатов и некандидатов разных специальностей. Председательствовал С. И. Руденко, под руководством которого в 1948 г. я имел честь раскопать третий пазырыкский курган.