Любовная ловушка

– Конечно, – торопливо согласился Коналл.

– Но, – Дункан поднял палец, – Ив поклялась, что больше не хочет быть женой вождя Маккериков. Она не вещь, не какой-то там трофей, и больше никогда не позволит тебе так относиться к ней и вашему ребенку.

Коналл нахмурился, а потом до него вдруг дошло, что Дункан так ничего и не понял.

– Я ни за что бы так не поступил, Дунк, – тихо сказал он, – даже если бы очень захотел.

– Ты про что говоришь?

– Дункан. – Коналл перевел дух. – Ты теперь вождь Маккериков.

Дункан сжал губы. Его подбородок дрогнул, но только один раз.

– Я… надеялся, что ты так скажешь.

Глава 23

Ивлин впервые за восемь недель собиралась выйти на свежий воздух. Она медленно, осторожно оделась, а потом пересекла свою маленькую спальню, отделенную от остального дома ширмами, и наклонилась над низкой колыбелью.

Грегори не спал, но лежал тихо. Его голубые глаза изучали потолок, тонкие ручки свободно двигались в воздухе и забавно хватали одна за другую. Маленький розовый ротик открывался и закрывался с невинной сладостью, издавая первые тихие, лепечущие звуки. Даже в свои два месяца младенец был слишком маленьким и хрупким. Но он прошел длинный путь от своего первого вдоха. С каждым днем его миниатюрные кулачки все крепче хватали Ивлин за пальцы. После каждого кормления его аппетит возрастал, и он с жадностью и храбростью боролся за место под солнцем, желая уже не просто выжить, а стать крепким. Ивлин хотелось плакать от радости, даже когда она просто смотрела на него.

– Грегори, – тихо позвала его Ивлин. Ребенок не вздрогнул, но повернул крохотное умное личико туда, откуда слышался голос мамы. На мгновение выражение его личика напомнило Ивлин Коналла, и ее сердце сжалось. – Привет, мой любимый, – заворковала она, игнорируя душевную боль, которую все еще причинял ей образ Коналла, – не хочешь ли ты сегодня немного погреться на солнышке? Может быть, мы даже увидим Себастьяна.

Он продолжал бессмысленно размахивать ручками и дергать крохотными коленками, спрятанными под одеждой. Ивлин аккуратно взяла его на руки, поправила на плечах мягкий плед расцветки клана Бьюкененов и прижала к груди, касаясь щекой его бархатистой кожи.

Послышалось знакомое шарканье ног, и Ивлин обернулась, увидев Ангуса Бьюкенена, вежливо выглядывающего из-за ширмы.

– Готов ли мальчик к большому путешествию?

– Доброе утро, Ангус. – Ивлин улыбнулась и посмотрела на Грегори. – Думаю, что да. Я знаю, что его мама по крайней мере уже давно готова. – Она опять взглянула на доброго старца. – Вы пришли, чтобы сопроводить нас?

– Да, если ты не против. Но я еще хотел предупредить тебя о том, что Маккерик вернулся. Опять, – подчеркнул он.

Ивлин поджала губы.

– Он где-то рядом? – Она не понимала, почему Бьюкенены позволили Коналлу входить в город. Вот уже шесть недель он каждый день появлялся тут и умолял позволить ему встретиться с ней. Но Ивлин каждый раз отказывала. Она не хотела видеть его. Ее боль пока еще была слишком острой. Она не могла позволить увидеть Грегори, хотя ее совесть и восставала против такого решения.

Ангус покачал головой и со вздохом проговорил:

– Он нам так надоел, что в итоге Эндрю Бьюкенен решил приставить его к делу – к строительству крепости на озере.

– Ангус! – в изумлении воскликнула Ивлин. У нее было такое чувство, будто ее предали. – Вы и так достаточно мучаете меня, позволяя этому человеку свободно приходить и уходить, когда он этого захочет. Так вы еще решили дать ему работу! Теперь он никогда отсюда не уйдет.

Старик ответил, пожимая плечами:

– Зима уже не за горами, Ив. У нас каждая пара рук на счету. – Он подошел к ней и, ласково потянув двумя тонкими пальцами платье Грегори, тихо проворковал ему что-то на ушко. – Я думаю, тебе лучше поговорить с Маккериком, – продолжил Ангус, – сказать ему прямо в лицо, что ты не хочешь с ним жить и что надежды на примирение нет. Тогда он оставит тебя в покое, если ты уверена, что именно это тебе нужно.

Ивлин почувствовала скрытый упрек. Ей стало больно.

– Пусть возвращается в свой клан. Я не хочу слышать его лживый голос. И боюсь давать ему в руки Грегори. Я ему не доверяю.

Ангус удивленно уставился на нее:

– Ты думаешь, что мужчины нашего клана позволят Коналлу Маккерику сбежать с младенцем, носящим фамилию Бьюкенен? Как тебе не стыдно, дитя мое? Да, Маккерик спрашивал о здоровье Грегори, но его просьбы касались только тебя – увидеть, поговорить…

Ивлин пожала плечами, чувствуя, что ведет себя слишком грубо. Но так она хотела скрыть от Ангуса, насколько тяжело ей было слышать его слова. Коналл, видимо, совсем забросил обязанности главы клана, чтобы выслеживать ее тут, в городе Бьюкененов.

– Если он где-то рядом, то мы с Грегори пойдем гулять в другой день, – твердо сказала Ивлин, садясь вместе с ребенком на кровать. Она ужасно злилась на Коналла Маккерика за то, что он до сих пор имел влияние на ее жизнь.

– Я же сказал, что Эндрю забрал его с собой на озеро, – сказал Ангус. – И никуда не отпустит. Прогуляйся, Ив. Подыши свежим воздухом и разберись в себе. Мне кажется, что Коналл Маккерик будет преследовать вас до тех пор, пока ты не поговоришь с ним напрямую. Подумай об этом.

Ивлин нахмурилась. Ей так давно хотелось выйти из темного, пыльного здания!

– Жаль, что Дункан ушел, – наконец заявила она.

– Мне тоже жаль, – вздохнул Ангус. – Но если ты не хочешь гулять одна, я пойду с тобой.

– Не надо, Ангус. Я возьму Бонни. А вы пока отдохните, – сказала Ивлин, глядя на его осунувшееся лицо. – Грегори плакал всю ночь, и вы почти не спали. – Она встала. – Я дойду до ручья и быстро вернусь. – Ивлин поцеловала морщинистую щеку Ангуса и направилась к выходу. – Бонни, ко мне!

Ивлин распахнула дверь, и когда солнечный свет ударил ей в лицо, она глубоко вдохнула свежий воздух. Это было восхитительно. Она пошла в противоположную от озера сторону, решив выкинуть из головы мужчину по имени Коналл Маккерик. Для Ивлин человек с этим именем должен был перестать существовать.

Она прошла по главной улице и уже приближалась к краю города, когда воздух пронзил отчаянный детский вопль. Ребенок кричал по-гэльски, и всего одно слово, но Ивлин сразу поняла его.

Faol, то есть «Волк!».

– Эй, Маккерик! Берегись!

Но было уже поздно. Мокрое, тяжелое подобие кирпича, состоящее из соломы и известкового раствора, ударило Коналла в лоб.

– Лови же, ну!

Коналл пошатнулся, но устоял на ногах. Лежащие на его плечах длинные деревянные доски начали рассыпаться и сползать вниз. Он попытался удержать тяжелый груз, но самая верхняя доска все-таки упала, а следом за ней, под хриплый крик Коналла, на землю с грохотом свалились остальные опоры для строящихся лесов.

Происшествие немало повеселило рабочих. Они принялись дразнить его. Лицо Коналла вспыхнуло. Он жаждал перебить их, всех до единого. Но ему нужно было сдерживаться. Бьюкенены постоянно издевались над ним, будто только и ждали момента, когда он сорвется. Но Коналл не поддавался на провокации. Собрав свою волю в кулак, он терпел их насмешки, подначки, прямые оскорбления. Он практически превратился в раба, но смиренно принимал свое униженное положение.

Ив была так близко, что Коналл буквально чувствовал ее запах, когда просыпался утром под самодельным навесом, который он соорудил на окраине города. Здесь жили его жена и сын Грегори. Так что пока Коналл будет терпеть, даже если это убьет его. Он готов до самой смерти сносить насмешки Бьюкененов, если в его последний день Ив все-таки соизволит прийти к нему. Он будет ждать. И будет рядом с любимой в любой час дня и ночи. Вдруг она все-таки захочет его увидеть?

Коналл стер липкую грязь с лица, а потом нагнулся и стал собирать доски. Но тут перед ним возникли ненавистные сапоги Эндрю Бьюкенена.