Любовная ловушка

Ивлин начала безумно хохотать. Слезы хлынули из ее глаз, заливая все лицо соленой влагой.

– Ив? – Коналл шагнул к ней с выражением искренней тревоги.

Ив рыдала и смеялась одновременно, поэтому, когда она начала говорить, ее речь больше напоминала хриплое карканье.

– Ты… остался в дураках, Маккерик! – выдохнула она. Дышать становилось все труднее. – Ты… остался в дураках! – У Ивлин вдруг закружилась голова. Она чуть не упала на пол и была вынуждена схватиться за занавеску.

– Ив, присядь, – сказал Коналл. Он обошел очаг и медленно направился к ней, выставив вперед руки, будто приближался к дикому зверю. – Сядь, давай поговорим.

– Ты… держись от меня… п-подальше. – Ивлин схватила с кровати забытый всеми нож и направила его на Коналла. Ткань занавески начала рваться, и Ивлин, отпустив ее, неуклюже выпрямилась.

Эта ситуация напоминала их первую встречу. Она тряхнула головой, откидывая назад волосы. Коналл остановился на полпути.

– В-вон, – заикаясь, проговорила Ивлин, указывая на дверь острием ножа. – Иди в свой клан, Маккерик, и скажи всем, что ты потерпел неудачу. Если бы не я, ты выставил бы себя полным дураком перед Бьюкененами! Ха!

– Ив, я за тебя волнуюсь.

Она опять легкомысленно рассмеялась.

– Не волнуйся! Не надо! Я освобожу тебя от такой необходимости. «Пока ребенок Бьюкененов не станет править Маккериками», да?

На мгновение Ивлин показалось, что Коналл по-настоящему за нее волнуется. Секунду она наслаждалась этим чувством, зная, что сейчас своими словами навсегда сотрет выражение тревоги с его лица.

Навсегда сотрет Коналла из своей жизни.

– Я не Бьюкенен, – с горьким триумфом произнесла Ивлин.

Маккерик наклонил голову, будто пытался расслышать то, что она сказала. Сейчас он напоминал ей Элинор, когда та вслушивалась в звуки леса.

– Итак, ты видишь, – продолжила она, – твоя ложь ни к чему не привела! Твой город все так же проклят, как и раньше, потому что ребенок, которого я ношу, наполовину шотландец, а наполовину англичанин. Я чистокровная англичанка!

– Этого не может быть, – заикаясь, пробормотал Коналл. – Минерва…

– Я узнала Минерву Бьюкенен всего за неделю до того, как покинула Англию. Я согласилась проводить ее в эту чертову страну, потому что не хотела возвращаться в монастырь. – Ивлин выдавила из себя смех. – Я достаточно узнала о ее родне, чтобы спасти себе жизнь, когда ты решил выкинуть меня из хижины.

– Ты не… – Коналл покачал головой, будто никак не мог понять, что ему говорила Ивлин. – Значит, ты не из рода Бьюкененов?

– Я не из рода Бьюкененов, – с удовлетворением прошипела Ивлин.

До него наконец стала доходить правда о ее происхождении. На ее глазах лицо Коналла начало постепенно меняться, когда истинная картина складывалась у него в голове. Кости двигались, плоть таяла и складывалась в маску такой злобной ненависти, что разбитое, кровоточащее сердце Ивлин сжалось от ужаса.

– Ты лгала мне, – прошептал он.

– Именно так! – со смехом заявила Ивлин. – Теперь мы квиты, да?

Даже на расстоянии она увидела, как Коналл задрожал. Через мгновение он ринулся к ней. Нож выпал из ее пальцев на каменный пол. Ивлин даже не подняла руку, чтобы защитить себя.

Она надеялась, что Коналл убьет ее быстро. Ивлин закрыла глаза, чтобы не видеть его злобного, перекошенного лица.

За мгновение до того, как он схватил ее, Ивлин услышала, что дверь с шумом распахнулась. Она открыла глаза и увидела, как Элинор, обнажив белые клыки, черным смерчем накинулась на горца. Она схватила его за горло и повалила на пол.

Ивлин сотрясала крупная дрожь. Она смотрела на Коналла Маккерика, который лежал абсолютно неподвижно, и только его грудь едва заметно поднималась и опускалась. Он пристально смотрел на нее поверх морды Элинор, и в его янтарных глазах бушевала ярость. Волчица держала его по-настоящему. Ее длинные, заостренные клыки врезались в кожу по обе стороны его горла. Элинор издавала низкое рычание, не оставляя никаких сомнений по поводу ее намерений.

«Только дернись, и я порву тебе горло». Больше не было дружелюбного товарища на четырех ногах, теперь это дикий, злобный, смертоносный зверь. Стоя рядом, Ивлин чувствовала, что сейчас она очень похожа на свою волчицу.

Больше не было счастливой жены, будущей матери, которую впереди ожидало лишь светлое, безоблачное будущее. Теперь она стала женщиной, которую предали, и Ивлин поняла, что сейчас ее намерения были такими же смертоносными, как у волчицы.

– Элинор, – дрожащим голосом сказала Ивлин, – ко мне.

Волчица не двинулась, а зарычала еще громче.

– Ко мне, Элинор! – крикнула Ивлин.

Элинор неохотно выпустила Коналла, но продолжала пристально смотреть на него желтыми глазами, неуклюже пятясь к своей хозяйке. Ивлин порадовалась, когда увидела четыре красные полукруглые отметины, по две с каждой стороны горла Коналла, которые уже начали опухать и багроветь.

Сколько раз она страстно целовала его там? Ей стало дурно.

«Идиотка».

– Вставай, – скомандовала Ивлин.

Коналл поднялся и отступил назад, с ненавистью глядя то на нее, то на Элинор, будто боялся, что волчица решит опять напасть на него.

Его страх подпитывал ее ярость.

– А теперь уходи, – произнесла Ивлин жутким, спокойным голосом, указывая взглядом на дверь. – Если вдруг решишь сюда вернуться, я позволю Элинор убить тебя.

– Ив, ты сама не знаешь, что натворила, – хриплым голосом сказал Коналл. – Ты не…

– Уходи, – повторила Ивлин.

Но Коналл задержался еще на одно мгновение.

– Я отказываюсь от тебя, – сказал он, глядя прямо ей в глаза. – Ты больше мне не жена. – Он указал – вот так взял и указал пальцем – на ее живот, и покачал головой: – Это не мой ребенок. Я отказываюсь от вас обоих.

– Я никогда не была твоей женой, – тихо сказала Ивлин, удивляясь тому, что вообще могла говорить. – Ты женился на женщине, которой никогда не существовало.

Коналл шагнул к полке, где висел его плед и заплечный мешок. Элинор зарычала, ее шерсть встала дыбом.

– Нет! – резко выкрикнула Ивлин, а когда Коналл остановился, добавила более спокойным тоном: – Ты ничего не возьмешь отсюда, ты уже и так слишком много взял.

Казалось, Коналл смотрел на нее целую вечность.

Элинор угрожающе шагнула вперед, наклонила голову и опять обнажила клыки.

Коналл Маккерик повернулся, вышел через открытую дверь навстречу туману и исчез.

Глава 18

Коналл продирался сквозь подлесок в сторону города Маккериков. Он сбился с пути, но ему было все равно. Колючие ежевичные плети раздирали тонкую рубаху, царапали руки, грудь, ноги, но он не чувствовал боли от порезов, потому что боль в сердце была гораздо мучительней. Она жгла его огнем, и Коналл знал, что боль парализует его, если он остановится, чтобы отдышаться. Поэтому Коналл продолжал идти, хватая и откидывая колючие ветки со своего пути.

Проклятые. Они все… были проклятые.

Злобные слова Минервы погубят его клан, и виноват в этом будет он сам. Но сейчас положение было гораздо опаснее, чем раньше.

Может, если он пойдет быстрее…

Он едва дышал, когда заметил впереди прогалину среди зарослей, а дальше – едва различимую тропу. Коналл с ревом продрался сквозь густой подлесок и оказался на раскисшей после зимы тропе. Он побежал вперед по влажной жиже. Приближалась ночь и уже накрывала все вокруг своими темными вороньими крыльями.

Ему был нужен Дункан, а еще – да, ему сейчас очень была нужна его собственная мать! Он все расскажет ей. Она поймет, простит его и… что дальше?

Коналл не знал. Но внутренний голос звал его домой. Может быть, в последний раз. Он не обращал внимания на слезы, катившиеся по его щекам, а только бежал еще быстрее.

Ивлин не стала запирать дверь на засов. Маккерик не вернется, но даже если он все-таки появится на пороге, она сдержит слово и спустит на него Элинор.