Нежная обманщица

— А ты его любишь?

Симона сглотнула. Разговор складывался совсем не так, как она планировала. Теперь настала ее очередь отойти к окну.

— Миледи, я…

— Я знаю, почему вы поженились в такой спешке. — В голосе Женевьевы слышалась строгость. — Должна сказать, что поведение Николаса в тот вечер, когда вы познакомились, меня ничуть не удивляет. Меня поражает другое — вы так легко и так быстро привязались друг к другу.

У Симоны загорелись щеки. Она не могла заставить себя поднять на свекровь глаза.

— Я думаю, мы с первой встречи пытались сгладить наши разногласия. Николас очень дружелюбный. Я счастлива, что вышла за него замуж.

После краткого молчания Женевьева повторила вопрос:

— Но ты его любишь?

Симона не могла понять, почему свекровь настаивает на столь личном и непростом вопросе. Нервы были на пределе. Как может она говорить о своих чувствах к Нику в таком шатком положении? Сейчас все непросто. Можно ли доверить свое сердце этой почти чужой для нее женщине?

— Я не собираюсь тебя судить, Симона, — мягко продолжала Женевьева. — Знай, твой ответ прозвучит лишь для моих ушей. — Вдовствующая баронесса подошла к Симоне, взяла ее руки в свои, разняла сцепившиеся пальцы и крепко сжала ладони. — Но я должна знать.

Когда Симона подняла взгляд на свекровь, с ресниц сорвалась тяжелая прозрачная слеза.

— Да, — прошептала Симона в ответ на жадный вопрос в глазах Женевьевы. — Боюсь, что я его люблю.

— Дорогая моя, тут не от чего плакать.

— Он мне не доверяет. Я… я боюсь, он от меня отвернется.

Женевьева притянула Симону к себе и заговорила низким грудным голосом:

— Успокойся, дорогая. На все нужно время. С тех пор как умер его отец, на Николаса легла большая ответственность. — Женевьева замолчала и погладила невестку по спине. — Близкий человек нанес ему тяжкую обиду.

Симона отстранилась от Женевьевы.

— Ивлин.

Женевьева приподняла брови.

— Он рассказал тебе о ней? — удивилась Женевьева.

— Очень коротко, — смутившись, ответила Симона. — Но у меня, миледи, тоже были разочарования.

— Да. Ник рассказал мне про расторгнутую помолвку.

Теперь удивилась Симона:

— Рассказал?

Женевьева кивнула.

— Это из-за Дидье, правда?

Симона окаменела.

— Вы думаете, что я сумасшедшая?

— Нет, не сумасшедшая, — улыбнулась Женевьева и убрала за ухо Симоны выбившийся локон. — Я думаю, что ты очень тоскуешь по матери и брату. Очень часто горе выделывает жестокие штучки с нашими сердцами и разумом.

— Он не плод моего воображения, — запальчиво произнесла Симона, стараясь сдержать раздражение, ведь реакция Женевьевы была такой искренней и открытой. — Но я понимаю, почему вы мне не верите. Никто не верит.

— Николас верит, — мягко возразила Женевьева. — Лично я никогда не видела призраков и не говорила с духами умерших, хотя… — она горько усмехнулась, — мне очень часто хотелось, чтобы Ричард поговорил со мной, ответил на мои вопросы. В последнее время мне особенно не хватает его мудрости.

Симона собралась с духом:

— Леди Женевьева, можно задать вам личный вопрос?

Женевьева на миг заколебалась.

— Конечно, дорогая.

— Откуда вы знаете моего отца?

Вдовствующая баронесса, не мигая, смотрела на Симону. Лицо Женевьевы посерело, как камни Хартмура. Симона поняла, что совершила ужасную ошибку… или единственно правильный шаг?

Женевьева словно очнулась и взяла Симону за руку.

— Это было так давно. — Свекровь снова помолчала. Симона чувствовала ее сомнения. — Я очень мало знала твоего отца до приезда в Англию. Мы встретились, когда оба были очень молоды. Он тогда еще не служил во французской армии. Через несколько лет мы снова встретились и некоторое время провели вместе до того, как он женился на твоей матери.

— Вы знали ее, мою маму?

Женевьева покачала головой:

— Ко времени, когда твои родители поженились, я уже покинула Францию. Мои отношения с Арманом до отъезда в Англию сделали бы его встречу с твоей матерью… крайне маловероятной.

Симона во все глаза смотрела на пылающее лицо Женевьевы.

— О… Простите меня, миледи. Простите за мою назойливость.

— Не за что извиняться. — Женевьева с усилием улыбнулась. — Теперь мы с Арманом снова встретились. Я вдова, а он может оказаться неплохим спутником.

Ответ Женевьевы поверг Симону в ужас — накануне Арман говорил почти то же самое. Она чувствовала, что не может остановиться, что должна продолжить расспросы.

— Но вы… когда папа явился в Хартмур… вы сказали: «Ты умер!» Почему? Почему вы так думали?

Взгляд Женевьевы стал жестким. Симона испугалась холодной искры, внезапно блеснувшей в выцветших голубых глазах.

— Я была молода и наивна. Мне сказали, что он умер, и я поверила. Очевидно, мне надо было все выяснить до того, как бежать из Франции. — Глаза Женевьевы сузились. — Почему ты спрашиваешь?

— О… Просто так. — Симона сделала безуспешную попытку рассмеяться. — Странное совпадение, правда? Что я вышла замуж за вашего сына?

— Действительно странное. — Лицо Женевьевы расслабилось. — Ты будешь сегодня ужинать с гостями?

— Простите, миледи, но нельзя ли мне поужинать в своих покоях?

— Ты можешь поступать как тебе хочется, дорогая. — Женевьева окинула невестку встревоженным взглядом: — Может, тебе нездоровится?

— Нет-нет, миледи. Я просто устала. — Симона несмело улыбнулась. — Я не спала всю ночь.

— Беспокоилась из-за Николаса?

Симона понимала, что леди Женевьева едва ли могла представить всю глубину ее тревоги.

— Да, я так его жду! Надеюсь, он сегодня вернется.

Женевьева кивнула:

— Они с лордом Хандааром добрые друзья. И не виделись несколько месяцев. Меня не удивляет, что он задержался.

— Значит, вы думаете, он вернется только завтра?

— Скорее всего. — Женевьева улыбнулась. — Если хочешь, я прикажу принести тебе воды для ванны.

— О, благодарю вас. С удовольствием.

У Симоны было такое чувство, будто она предает свою снисходительную свекровь, оставляя ее одну обедать с гостями, но надо было поразмыслить, а потом поискать Дидье на стенах замка. Симоне казалось, что все части головоломки у нее в руках, надо только правильно сложить их.

— Ну хорошо, дорогая. Увидимся завтра. — Женевьева проводила Симону до двери, наклонилась и поцеловала в лоб. — Спокойной ночи.

В обоих каминах спальни трещало пламя. Симона приняла ванну, немного поела доставленного ей в покои жаркого, заплела мокрые волосы в косы, надела свежее платье и крадучись отправилась по узким коридорам Хартмура к каменным стенам. В одной руке у нее была лампа, чтобы бороться с непроглядной тьмой в переходах замка, в другой — маленький кусочек хлеба. Скудное приношение должно было заставить Дидье спуститься со своего насеста.

Поднявшись по короткой лестнице к тяжелой, обитой железом двери, Симона открыла ее и оказалась на проходящей по толстым стенам узкой дорожке с задней стороны замка. Дидье она нашла почти сразу. Его чуть мерцающий силуэт ясно вырисовывался на фоне более светлого неба. Брат сидел на серповидном камне, уперев локти в колени и положив голову на сжатые кулаки. Рядом с ним прохаживалась какая-то ночная птица.

— Дидье, — негромко позвала Симона, тщательно прикрывая за собой дверь и морщась от ее скрипа, — я принесла тебе подарок.

Дидье не ответил. Симона подошла ближе к неподвижному, как статуя, брату, опустилась на колени, но тут же вскочила, едва не выронив лампу, и громко вскрикнула. Звук отразился от каменных стен и эхом полетел над холмами.

— Дидье, Боже мой! Что это?

Коричневая птица подскочила, захлопала крыльями, издала ухающий звук, но не улетела. Волосы Симоны еще не высохли, голова сразу замерзла от ночного ветра, к этому прибавилась дрожь от испуга, в который ее повергло странное создание. Симона ругала себя за то, что не надела плащ.

— Это не «что», а «кто». Это филин. Его зовут Билли, — сообщил Дидье, не сводя глаз с темнеющего горизонта. — Он не причинит тебе вреда.