Страница 10 из 26
И вот тогда, когда мы раздумывали, как быстрее сообщить на заставу о случившемся и попросить помощи, Илья вспомнил о Синей Стреле.
— Посторожи этих, — кивнул он мне на задержанных, — я побегу за голубкой.
Там же, у лошадей, Ишонков написал записку и, вложив её в зажимной портдепешник на ноге Синей Стрелы, выбросил голубку в воздух.
Через полчаса застава уже преследовала скрывшегося нарушителя. Мы нашли его в камышах, в двенадцати километрах от реки.
Поняв, что ему не уйти, нарушитель бросил нож и потребовал старшего начальника. Он, видите ли, бедняк, мечтающий о новой жизни в стране, где нет бедняков. Он сам родом из этих мест, но родители его поступили неосмотрительно, бежав на юг после революции. Он желает исправить ошибку своих родителей. Наша конституция будет бальзамом для его израненной нищетой души. И всё в таком же духе.
Остальное вы, наверно, знаете, — заключил свой рассказ Леванов. — Оставленный на острове нарушитель оказался на есте. Трёх перебежчиков задержал старшина Романов со своим напарником. Все семеро попали в наши руки.
Молчаливый Ишонков кивнул головой, подтверждая, что всё сказанное товарищем — правда.
Утром на заставу вернулся Андрей Павлович. С ним приехали два пожилых офицера, оба в звании полковников.
— Так ты говоришь, Андрей Павлович, что уверен, а? — спросил один из них капитана. — Ну что ж, показывай.
Мы все вместе зашли в помещение, где отдельно от других задержанных находился человек, назвавшийся Анвиром.
Он сидел около миски с нетронутой едой и даже не встал, когда вошли офицеры.
— Здравствуй, Али-бек! — сказал один из полковников. — Опять к нам непрошеным гостем?
Задержанный медленно поднял голову, пристально посмотрел на полковника, и незапно в его покрасневших узких глазах вспыхнул сатанинский огонёк:
— Здравствуй, политрук Котенко!
Через час, когда офицеры уже заканчивали допрос, полковник Котенко сказал задержанному:
— Недолго ты всё-таки запирался, Али-бек!
Старый басмач зло оскалил зубы:
— Я проиграл эти скачки, полковник. Меня бы всё равно выдали люди, переплывшие со мной Аму. У этих баранов нет никакого понятия о чести.
Помолчав, Али-бек осведомился:
— Могу я задать капитану вопрос?
Получив разрешение, Али-бек спросил:
— Скажи, капитан, как ты узнал, что я перешёл границу? Я хорошо знаю, что на этом участке был только один дозор. Я обошёл его. Кто доставил тебе эту весть?
Андрей Павлович позвонил. Вошёл солдат.
— Быстро — Синюю Стрелу!
Через минуту солдат вернулся с голубкой.
Али-бек внимательно осмотрел птицу, беспокойно поводившую головой, и, криво улыбаясь, сказал капитану:
— Воля аллаха на всё, начальник заставы. Ты можешь расстрелять меня и получить большую награду. За голову Али-бека тебе много заплатят.
— Ты и так стреляная птица, — зло усмехнулся Андрей Павлович. — Мы не стреляем пленных, это ты знаешь не хуже нас. А что касается платы, то я уже получил. Такого гуся, как ты, не всякому удаётся поймать!
Чук и Гек
Уже вечерело, когда раздался продолжительный звонок в прихожей. Я открыл дверь. На пороге стояли мальчишки. Поздоровавшись хором, они прошли в комнату и сейчас же расселись, кто где сумел.
Леночка тотчас же помчалась на кухню — включать электроплитку. Раз они гости — она это твёрдо знала, — значит, должны пить чай.
Старшая дочь немедленно исчезла из квартиры: девчонки в шестнадцать лет почему-то презирают мужское общество.
— Так вот, — сказал Пашка Ким, круглый отличник и задира, — мы пришли слушать про голубей.
Я уже знал через специальных вестовых, что мальчишек интересует один из фронтовых эпизодов, о котором я как-то упомянул в разговоре.
— Ну что ж, — согласился я, — расскажу вам о разведчиках Ване и Жене и о голубях, которых они назвали Чук и Гек.
В это время Леночка вошла в комнату с целой грудой блюдечек и чашечек и стала расставлять их перед гостями.
Тогда Пашка сказал ей:
— Иди-ка ты, малявка, в куклы играй. Видишь, люди делом заняты.
Леночка пожала плечами, поглядела в потолок и сказала:
— Противные мальчишки.
— Так вот, — начал я, когда в комнате воцарилась тишина, — было это, ребята, в лесах и болотах под Старой Руссой в самый разгар боёв. Уже в июле сорок первого года мы остановили здесь врага и, закрепившись, сами стали переходить в контратаки.
В тылу у противника разворачивали боевые действия наши партизаны. Иногда они перебирались через линию фронта и сообщали командованию Красной Армии о силах и намерениях врага.
Однако тогда эта связь была ещё плохо налажена — от случая к случаю. Раций многие отряды не имели.
В середине августа командующий Одиннадцатой армией получил сведения, что в районе реки Ловать перейдут линию фронта храбрые партизанские разведчики, братья Костровы.
Редакция поручила мне встретиться с ними и написать очерк в газету.
Я вышел к Ловати с работниками армейской разведки, очень смелыми и неразговорчивыми людьми, которых давно знал. Оба моих спутника несли по чемоданчику, курили одну папиросу за другой и молчали.
Ночью, когда мы достигли Ловати, выяснилось, что Костровы линию фронта не перешли. Что случилось?.. Неужели их схватили немцы?.. А может, братья подозревали, что за ними следят, и, стараясь запутать врага, колесили по лесу. Всё может быть...
Мои спутники посоветовались и решили идти навстречу разведчикам через линию фронта. Очевидно, у них были какие-то причины торопиться.
Мы выстрелили в воздух двумя зелёными и двумя красными ракетами и зашли в блиндаж отдохнуть. Партизаны должны были принять сигнал и ждать нас в условленном месте, на своей стороне.
Во второй половине ночи в кромешной тьме мы вошли в чёрную тяжёлую воду и тайно поплыли на противоположный берег. Разведчики гребли правыми, а в левых высоко поднятых руках держали свои маленькие чемоданы.
Ни один выстрел, ни одна ракета не помешали нашему передвижению. Мы вышли на берег и, не выжимая одежды, спешно тронулись в путь.
До рассвета оставалось ещё около двух часов, когда мы подошли к землянке, замаскированной кустами. Плотно прикрыли за собой дверь, зажгли огонь.
В тесной подземной комнатушке стояли два мальчика. Я повернулся к двери, решив, что партизаны остались наверху и сейчас войдут.
Один из разведчиков, усмехаясь, сказал:
— Знакомься. Костровы. Иван и Евгений. Местные уроженцы.
Ивану было лет четырнадцать. Трудная боевая жизнь наложила на его лицо отпечаток суровости и насторожённости. Евгений, которому было года на три меньше, чем брату, наоборот, вёл себя весело и непринуждённо. Однако эта весёлость немедленно исчезла, как только мы заговорили о деле.
— Так вот, Иван, — сказал командир-разведчик старшему Кострову, — не забудь, какие сведения нас интересуют. Так и передай Ивану Лукичу. А теперь смотри сюда.
Разведчик открыл один из чемоданчиков и вынул из него голубя. Это был крупный почтарь красно-бурого цвета. Широкая сильная грудь, круглая голова на стройной подвижной шее, крупный клюв с белыми наростами — всё говорило о замечательных качествах птицы.
— Донесение — сюда, — сказал командир, притрагиваясь к алюминиевому патрончику на ноге голубя.
Потом приоткрыл второй чемодан и достал из него голубку такой же красно-бурой масти.
Вскоре мы уже возвращались к Ловати. Надо было до рассвета переплыть реку и как можно скорее явиться в штаб.
Обратная переправа через Ловать прошла хуже: нас заметили. Мы почти уже выбрались на свой берег, когда с одного из патрулирующих «мессершмиттов» сбросили осветительную ракету. В тот же миг с западного берега полетели цветные трассирующие пули, и нам казалось, что каждая цветная линия нацелена прямо в нас.