Страница 6 из 19
Так, теперь пора двигаться в путь. Куда? Да хрен его знает! Куда глаза глядят. Как говорится — война тропу укажет.
Вот, блин, никогда еще на моей памяти поговорки не были столь буквальны. Стоило мне подумать об указывающей тропу войне, как со стороны, в которую ушла колонна, загремела пальба. Сначала резкий сухой хлопок СВД, а потом раскатистое лязганье ПК, перекрывающее тарахтение автоматных очередей, судя по звуку АКМ или АКМС.
Одним движением закидываю РДшку за спину и бегу на выстрелы. Не по дороге, разумеется, я ж не самоубийца, а по дворам разрушенных домов. На ходу меняю наполовину израсходованную "спарку" магазинов на новую. Кросс выдался что надо, колонна за это время успела проехать все село, а это — порядка пяти километров. Бегом — минут пятнадцать-двадцать, не меньше. Не успею! И точно, сначала, после еще одного щелчка СВД, резко обрывается очередь ПК, потом несколько раз часто щелкает Егоров СКС, снова трещат автоматы... И наступает тишина. Матерясь про себя, изо всех сил ломлюсь вперед, стараясь при этом ничем не шуметь. В воздухе ощутимо завоняло сгоревшим порохом. Уже близко. Перехожу с бега на быстрый шаг и пытаюсь перевести дыхание.
Из-за невысокого, почти целого забора слышны голоса. Похоже, я на месте. Пригнувшись, крадусь вперед, внимательно глядя под ноги. Еще не хватало, что бы под ногой какой-нибудь мусор затрещал не вовремя. Говорят за забором громко, почти кричат, но у меня в ушах все еще стоит пронзительный звон. Хотя, вчера было хуже. Опускаюсь на одно колено прямо перед забором. Голоса слышны так хорошо, будто говорят буквально в двух шагах от меня. Я не слишком хорошо говорю по-чеченски, но за пятнадцать с лишком лет нахватался достаточно, чтоб понять, о чем идет речь. Однако, слышать, это хорошо, а вот слышать и видеть — гораздо лучше. Перебираюсь вдоль забора к ближайшему пролому, осторожно выглядываю наружу.
Да уж, "Приплыли", художник Репин, картина маслом... "Бычок" стоит прямо посреди дороги, а УАЗ съехал на обочину и уткнулся мощным кенгурятником в фонарный столб. Лобового стекла нет, одни осколки в раме, ствол ПК на турели уныло повис вниз. Трупы Виктора и Андрея, уткнулись в приборную панель лицами. Похоже, они умерли, даже не успев понять, что попали в засаду. Их камуфлированные куртки изодраны пулями и набухают кровавыми пятнами. Тело Юрки, лежит на потрескавшемся асфальте рядом с УАЗом, посреди россыпи ярких латунных гильз. Скорее всего, его "снял" из СВД снайпер-чеченец, молодой, тощий и нескладный хмырь с длинными и давно не мытыми волосами, который, закинув винтовку за спину, деловито ковыряется сейчас в салоне УАЗика, а потом, уже лежащего на земле, добили автоматчики. Еще двое, тоже совсем сопляки, не старше двадцати, похожие словно братья, да еще и одетые в одинаковые, застиранные маскхалаты расцветки "партизан", не спеша, с шутками-прибаутками раскладывают Оксану прямо на дороге возле ЗИЛа. Та еще трепыхается, но одежду с нее уже сорвали и ее сопротивление только еще больше распаляет насильников. В нескольких шагах от них четвертый, стоящий ко мне спиной, лениво, но с явным удовольствием буцкает ногами Егора, голени которого перебиты автоматной очередью. Его карабин и ремень с подсумками валяются рядом. Похоже, он успел выстрелить, да вот только ни в кого не попал. Последний, видимо старший и по возрасту и по положению, заросший до бровей густой черной бородой, вооруженный ручным пулеметом РПК калибра 7.62 мм с "банкой" на 75 патронов, присел с ножом в руках рядом с лежащим на земле Тимофеем Владимировичем. Угу, экспресс-допрос в полевых условиях во всей своей красе. Будешь молчать — выколет глаз, или ухо отрежет.
— Колонн мич адаш ю?[6]
— В Червленную, мы из Моздока с товаром едем.
— Вуш мича бу?[7]
— Больше нету никого, двумя машинами шли. Слушай, там товар в машине — забирайте все. И деньги возьмите, у меня есть немного. Только девочку и парня отпустите, и мы уйдем, а?
— А ху бох, ерси джалеш? — бородач с мерзким смешком оборачивается к "сладкой парочке", что уже прижала руки и ноги девушки к земле, — Эй, уш да бага гэрташ бу! Мегар ду?[8]
— Бо дуй те? — они разражаются громким, почти истерическим хохотом, к которому присоединяются и снайпер у УАЗа, и урод, мордующий раненого Егора. — Нет, билядь, мегар дац![9]
Так, с происходящим мне уже все ясно, пора эту клоунаду заканчивать. Троица возле "Бычка" стоит почти идеально, и я валю их одной длинной, патронов на пятнадцать, очередью. Снайпер, поймав пулю в затылок, умирает следующим, сложившись, словно марионетка с оборванными ниточками, у заднего колеса УАЗа, рядом с телом Юрки. Допрашивающий старика главарь успевает довольно толково, кувырком через плечо, уйти с линии огня, и пули только рвут чахлую травку в том месте, где он только что сидел. Но вот времени перекинуть РПК из-за спины я ему давать не собираюсь. Мой АКС выплевывает еще одну короткую очередь и чеченец, словно налетев на какое-то препятствие, замирает. Только ноги его еще несколько секунд продолжают конвульсивно дергаться, загребая серую пыль. Все, финита мля комедия! Не опуская автомата, выхожу сквозь пролом в заборе наружу. Быстрым шагом обхожу поле боя и всаживаю каждому из боевиков еще по одной пуле в голову. Как давным-давно говорил мой первый армейский инструктор по боевой подготовке прапорщик Комаров: "Только мертвые в спину не выстрелят". Прохожу мимо сжавшейся в комочек Оксаны, зыркающей на меня огромными испуганными глазищами. Не глядя, на ощупь вытягиваю из РДшки скомканный маскхалат. Кидаю ей.
— На, малыш, оденься. Он не очень чистый, зато целый
Подхожу к Егору. Да уж, тут дела не очень. Перебиты обе голени. Острые сколы костей выпирают сквозь ткань штанин. Ладно, бывало и похуже. Присаживаюсь рядом с ним на корточки.
— Жгут есть? А то у меня всего один.
Он отрицательно мотает головой, а потом кивает в сторону УАЗа. Понял, потерпи немного, я сейчас.
Юрка, оказывается, жив. Стоило мне только дотронуться до его залитой кровью "разгрузки", как он открывает глаза.
— Помоги, — шепчет он, хватая меня за рукав "горки", а на губах у него лопаются пузыри кровавой пены.
— Сейчас, браток, потерпи чуть-чуть, — отвечаю я, прекрасно понимая, что сделать ничего не смогу. Куртка на его груди изорвана пулями в клочья, то, что он все еще жив — это просто чудо. Но вот-вот это чудо закончится.
— Скажи, кто ты?
В глазах у этого мальчишки столько мольбы и надежды, что я просто не могу ответить по-другому.
— Я офицер Спецназа Главного Разведывательного Управления Генерального Штаба, парень. Здесь нахожусь с секретным и очень важным заданием.
— Я знал... — чуть слышно выдыхает он. На новый вдох его жизни уже не хватает.
— Прости, брат, — я закрываю Юрке глаза и отхожу к УАЗу. Обшаривать карманы умершего у меня на руках человека я не смогу. Зато в автомобильной аптечке нахожу и жгут, и пару рулонов какого-то странного, слишком толстого, но вполне чистого бинта.
Иду назад к раненому. Девчонка, уже натянула на себя мою "березку"[10], в которую ее, честно говоря, можно завернуть два раза, да еще и место останется. А жаль, блин! Малолетка она еще, конечно, но вот грудь — размер третий, не меньше, и вполне даже красивой формы, приятной мужскому глазу. Да и ножки ничего, длинные, стройные. Так, стоп! Что-то тебя, милый мой, не в ту сторону занесло. Вот что полтора месяца воздержания с мужиками делают! Теперь она сидит рядом с братом и рыдает в два ручья, размазывая слезы по симпатичной мордашке.
— Егорка, тебе больно?
Обожаю женщин! Нет, мля, дура, щекотно ему! С перебитыми-то ногами!!! Но вслух я, разумеется, ничего похожего не скажу. Ей, бедной, сегодня и так досталось. Присев рядом говорю:
6
Куда идет колонна? (чеченск.)
7
Где остальные? (чеченск.)
8
Что ты говоришь, русская собака? Эй, они хотят уйти! Можно? (чеченск.)
9
Серьезно? Нет, блядь, нельзя! (чеченск.)
10
"Березка" — один из вариантов камуфляжной расцветки маскхалатов.