Смерть в кредит

Соседка подала заявление в суд.

Джек взялся за дело.

Тео, естественно, был в восторге.

Разумеется, Джек с готовностью принял бы точку зрения оппозиции. У него не было желания становиться владельцем Давида с пенисом Голиафа, и, возможно, он не желал бы любоваться подобным сооружением из своих окон. Но клиент уперся руками и ногами, и задачей Джека стало убедить собрание архитекторов в том, что каждый владелец собственности вправе возводить на своей территории что его душе угодно. Дело было проигрышное, и Джек взялся за него ради смеха.

– Дамы и господа, – начал он, обращаясь к дюжине степенных заседателей. – Спасибо за то, что не пожалели своего времени на наше мероприятие. Если не возражаете, я бы хотел начать свою речь с песни – не абы какой песни, а официального гимна штата, «Олд фолкс эт хоум», широко известной под названием «Лебяжья река». Для вас ее исполнит а капелла мой прославленный и одаренный помощник господин Тео Найт. Маэстро, просим.

Председатель собрания подался к микрофону на изогнутой подставке и сказал:

– Господин Свайтек, это не входит в регламент.

– Мы быстро, обещаю. Тео, исполните кульминацию.

Напарник выждал, желая лучше прочувствовать образ. Тео был фигурой внушительной: крепко сбитый и плечистый, высоченный, как баскетболист, этакий стероидный жеребчик. Когда ему дали срок, никто не удивился – тот еще персонаж. Зато образ плечистого забияки и тут сослужил ему хорошую службу – Тео умел так улыбнуться и так взглянуть, что каждому становилось ясно: с этим громилой шутки плохи.

Тео приготовился к исполнению: ссутулил плечи, поник головой – ни дать ни взять с рассвета пахал на плантациях. И тут каменные палаты наполнил густой баритон, и «раб» навзрыд запел:

– Господин Свайтек, я бы вас попросил, – нахмурился председатель.

– Продолжай, Тео. Вступает хор.

Тео начал драть глотку, подражая хору:

– Спасибо, – проговорил Джек. – Вы это слышали? Прошу вас, исполните последнюю фразу еще раз.

– Благодарю, достаточно.

Джек молча созерцал присяжных. Теперь суть вопроса отдана во власть поэзии: прервав Тео в нужном месте, он сделал акцент на нужной строчке, обрушив ее на самодовольные головы, и она окутала этот уважаемый совещательный орган подобно вызывающему зуд одеялу. Каждому стало не по себе, и каждый молчал, утопая в море политкорректности и не зная, как выплыть из сложившейся ситуации.

Наконец Джек озвучил свой скептицизм:

– Так значит «черномазого»? «Черномазого»?! Между прочим, это гимн. Как вам такое нравится?

Члены архитектурного совета обменялись взглядами: ситуация создалась неловкая. Наконец председатель осмелился высунуть из-под фигурального одеяла нос и, поглаживая пегие подковообразные усы, проговорил:

– К чему вы ведете, господин Свайтек?

– Спасибо за вопрос, господин председатель. Сегодня мы спорим, вправе ли человек поставить на своей собственности статую – статую, оригинал которой является неоспоримым шедевром и выставляется в музее на обозрение миллионов людей. А виной всему – личная неприязнь некой страшно богатой особы, которая в один прекрасный день выглянет из окна своего элитарного особняка на берегу моря и ее эстетические чувства будут задеты некой деталью. А в то же время в гимне поется о «черномазых» и никто не пикнет. Вам не кажется, что вся суть вопроса – в больших деньгах, и только. Тот самый случай, когда толстосумы в очередной раз делают из мухи слона.

Джек еще несколько минут завораживал собравшихся, разжигая их любопытство своей изобретательностью. Впрочем, надо признать, что и сам Микеланджело оказался бы бессилен изменить резцом тонкий вкус и чувство благопристойности этой публики. Собрание единогласно постановило снести скульптуру. По крайней мере на какое-то время Корал-Гейблз сохранит свою репутацию красивого города.

Двадцать минут спустя Джек с Тео сидели за кружечкой пива в забегаловке «У Хьюстона», так далеко от Чикаго и Чудесной Мили, и посмеивались над событиями дня. Начала прибывать будничная толпа, желающая испить недорогого пивца, но у бара еще оставалась пара свободных табуретов. Друзья осушили по первой, и Тео заказал еще по кружке на брата.

– Прими мои соболезнования, – проговорил он. – Жаль, что ты проиграл дело. Ты и впрямь считал, что от моего музицирования что-то изменится?

– Да ладно, какая теперь разница.

– И правильно. Чтоб такой видный адвокат занимался такой хренью?..

Джек взял с блюда кусочек маисовой лепешки.

– Уильям Бейли попросил, в качестве одолжения одному клиенту.

Тео состроил гримасу – кое-чего он явно не одобрял. Уильям Бейли был управляющим партнером адвокатской конторы «Бейли, Беннинг & Лангер», самой старой и крупной в Майами, чье руководство было весьма высокого о себе мнения. Все, кто вращался в определенных кругах, знали, что «ББ&Л» подыскивает хорошего адвоката, выступающего в суде первой инстанции, который смог бы возглавить отделение судопроизводства.

– А они в тебя вцепились, как я погляжу. Проведешь парочку дел, ознакомишься с клиентурой. Глазом моргнуть не успеешь, а у тебя уже тепленькое местечко, две дюжины зеленых адвокатишек ловят каждое твое слово и счет на три буквы.

– Что еще за три буквы?

– «ККЧ – катитесь к черту!» Это те накопления, при наличии которых ты можешь спокойно подойти к напыщенному педриле, подписывающемуся на ведомости с твоей зарплатой, и сказать: «Пошел на три буквы, такой-сякой, я сваливаю отсюда». У партнера «Бейли» должна быть кругленькая откупная.

– Я не продаюсь.

– Верю. Только знаешь, как говорят: с кем поведешься, от того и наберешься.

Тео хотел еще что-то добавить, но прервался на полуслове: взгляд его был прикован к входным дверям. Джек обернулся: к официантке направлялась невероятной красоты брюнетка. Она не поражала нарочитой сексуальностью, как пышногрудые красотки, каких так много в южной Флориде, выступающие ходячей рекламой пластической хирургии. Незнакомка покоряла на более тонком уровне. Это была пленительная женщина-загадка, облаченная в черный костюм в стиле Шанель, с вырезом, предлагающим лишь намек на ложбинку между грудей и, благодаря хорошему крою, наводящему на мысли о восхитительной фигуре, сопровождающей это классическое лицо.

– Боже! – пробормотал Джек. – Она пришла. Вот та женщина, с которой я хотел тебя познакомить.

– Это Мия? Ты с ней встречаешься?

– Да, уже почти два месяца.

Впервые за десять лет Тео лишился дара речи.

– Что с тобой? – спросил Джек.

– Ты мне не говорил, что она шикарная.

– Ну, может, не счел важным.

– Ага, конечно. А меня избрали губернатором штата Юта. Ты уже два месяца встречаешься с такой женщиной, и даже глазком не дал взглянуть.

– У тебя все время находились отговорки. Я решил, что тебе просто неинтересно.

– Думал, придется разыгрывать симпатию к какой-нибудь малохольной, которая все равно тебя бросит. Ну и ну, Джек, ты меня порадовал. Я и не думал, что ты у нас такой способный.

– Я воображаю лишнее, или ты действительно умудрился оскорбить меня тридцать три раза в трех предложениях?

– Ладно, в натуре, это комплимент. Сколько ей? Двадцать пять?

– Нет, просто молодо выглядит. Ишь! Решил, я ей в отцы гожусь?

– В отцы так в отцы, мне по фигу. Хотя знаешь…

– Что еще?

– Да так, ерунда. Просто она тянет на такой типаж, который западает на дорогих адвокатов.

– Ты на что намекаешь? Хочешь сказать, Джек Свайтек – посредственность, не потянет классную кобылку?