Страница 49 из 53
— Свернем здесь, — крикнул Добанпу. Он указал на узкую щель в стене направо. Рядом с ней на полу лежала засохшая грязь, и запах гнили джунглей соперничал с вонью дыма.
Как спасительный выход трещина воодушевляла мало. Но Добанпу был настроен решительно, и пока ему молено было верить. А Конан не собирался ждать, пока огонь погаснет сам собой. Тут уже было больше дыма и жара, чем могли бы дать все грибы во всех этих пещерах. Колдовство было в этом пламени, колдовство такого рода, от которого все разумные люди бежали как можно скорее, даже если с ними в компании и был пока что дружественно настроенный колдун.
— Наверх! — крикнул Конан, указывая на трещину. Было ли это следствием его авторитета или степени отчаяния, но четыре воина тут же, не колеблясь, нырнули в пролом. За ними еще четверо, неся веревочные лестницы и другие приспособления для подъема. Следом, опередив других, нырнула туда Эмвайя.
Вой Добанпу заставил ее снова высунуть голову.
— Отец, я могу лазить быстрее тебя. Кто знает, что лежит наверху и какие средства нам понадобятся против этого? Будь готов помочь мне, если я крикну.
Затем она исчезла. Добанпу бешено озирался, уже не колдун, а лишь отец, видящий, как дочь подвергает себя опасности.
— Валерия! — позвал Конан. — Я пойду последним. Ты присоединяйся к авангарду и проследи за Эмвайей.
Валерия отправилась со следующей горсткой воинов. Люди теперь действительно исчезали в щели так быстро, что Конан подумал: неужели путь наверх легче, чем он надеялся. Если они обнаружили ступени...
— Конан! — крикнула Валерия. — Там ступени до самой поверхности и небо наверху. Торопись!
Конана не надо было подгонять. Щупальца дыма начали обвиваться вокруг его щиколоток, затем вокруг коленей, затем вокруг пояса. Он вынул меч и ударил по ним, будто они были живым врагом, и увидел, как они отступили. Но меч его начал нагреваться, и киммериец понял, что, если основная масса дыма окутает его, он погиб.
Добанпу прокричал три резких слога и вдруг покачнулся, будто кровь отлила от головы, но удержался на ногах. Конан видел, как стена дыма отступила, и почувствовал, что жар уменьшился. Затем Конан почти швырнул Говорящего с духами в щель и сам последовал за ним.
— Там действительно были ступени, и — трудно поверить — киммериец видел, как наверху сияют звезды. Он потянул Добанпу к выходу, но Говорящий с духами задержался.
— Я должен восстановить охранительные заклятия на этих ступенях, — проговорил он, — иначе Несущий дым пойдет за нами, настигнет нас на ступенях, сожжет нас, пока мы...
— Как хочешь, — сказал Конан. Спорить с колдуном было еще более бессмысленно, чем сражаться. Киммериец вышел победителем из многих битв с колдунами, но мало кого из них переспорил.
Это заклятие потребовало больше чем трижды три слога. Когда Добанпу закончил, щель за ними была все еще черной от дыма, но щупальца уже не могли прорваться сквозь дым. Воздух на лестнице во время всего пути, пока Конан и Говорящий с духами поднимались, оставался затхлым. Они только что поравнялись с последними воинами, как вдруг сверху раздался крик Эмвайи.
Крик донесся через темную гладь озера до каноэ Сейганко. Все находившиеся в первых трех каноэ слышали его, но лишь Сейганко слышал его в своем сознании. Он отчаянно искал смысл в этом крике.
«Эмвайя! Что случилось? Где ты?»
Ответа не было. Сейганко понимал, что, если ее крик достиг его, она должна быть недалеко от берега. Она должна быть близко к поверхности или на самой поверхности земли.
Это не дало ни полезных знаний, ни успокоения. Он опустил весло и оглянулся. Затем Сейганко издал боевой клич и снова погрузил весло.
Без колдовской силы, без всякой помощи, кроме собственных мускулов и пота, его догоняли остальные воины. Сотня лучших бойцов Ичирибу отправилась на берег защищать стада и посевы. Из оставшихся четыре сотни сели в каноэ, чтобы бросить вызов Кваньи на их собственном берегу. Лишь горстка осталась защищать остров.
Будто боевой клич Сейганко был сигналом, на приближающихся каноэ вспыхнули факелы. Казалось, будто по озеру за Сейганко движется линия огня.
Он вынул весло и держал его как копье, пока первое из приближающихся каноэ не поравнялось с его судном. Тогда он подбросил весло, поймал его и снова издал боевой клич. На этот раз воины ответили ему так, что звук заполнил ночь и озеро от берега до берега. Если Кваньи не знали до этого, кто к ним приближается, то теперь они вряд ли могли оставаться в неведении.
Сейганко снова принялся грести. Недолгое ощущение торжества покинуло его, когда он понял, что больше ничего не слышит от Эмвайи ни слухом, ни сознанием.
Конан бежал через ступеньки, хотя лестница осыпалась и поросла мхом. Однажды он чуть было не оступился и не полетел назад. Он схватился рукой за корень и вовремя удержался, иначе мог бы раздавить собой Добанпу, как виноградину.
Ступени заканчивались на расстоянии роста человека от поверхности, но для лучших воинов Ичирибу это не было преградой — они уже стояли на твердой поверхности, когда к ним подошел Конан.
Первое, что он увидел, был падающий воин с копьем Кваньи в бедре. Конан выхватил у него щит, обнажил меч и стал отыскивать глазами Эмвайю и Валерию.
Он обнаружил их у дерева, где они стояли на толстых узловатых корнях, и каждый корень был толще Золотой Змеи. Валерия отбивалась от копий полудюжины Кваньи, в то время как двое других воинов уже схватили Эмвайю. Если бы их товарищи, так озабоченные тем, чтобы добраться до Валерии, не преграждали им путь, они бы уже убрались с девушкой.
Эти воины резко развернулись, чтобы встретить Конана, и в спешке запутались в своих щитах. Это оказалось роковым для одного из воинов, оставшегося неприкрытым. Конан коротким движением снес голову с плеч незащищенного воина и отошел, чтобы дать телу место упасть.
Остальные Кваньи выстроили свою излюбленную линию из щитов. В следующее мгновение они узнали, что этим искусством могут владеть не только они и не только благодаря обучению Чабано Великим. Конан одно копье выбил мечом, другое — зацепил краем щита и ударил ногой. Он был босиком, но кожа на ногах давно уже стала словно дубленая, так что удар получился очень сильным.
Воин вскрикнул и повалился на товарища, и тот сошел со своего места в строю. Конан сделал обманное движение и заставил этого воина поднять щит. Затем ударил мечом под щитом, ранив в ногу пониже колена.
Мимо ребер Конана прошло копье, чуть не пропоров ему бок, но киммериец развернулся и перерубил древко пополам. Затем он, как бык, бросился на воина, придавив собственный щит противника к груди так, что воину пришлось опустить его, чтобы не заслонять себе глаза. Последнее, что он увидел, был меч Конана, опускающийся сверху, чтобы рассечь головное украшение, волосы и череп.
Валерия зарубила еще одного противника, и оставшийся воин Кваньи, быстро прикинув соотношение сил после гибели товарищей, бежал в ночь. Конан с силой ударил щитом по спине воина, державшего Эмвайю, и услышал, как хрустнул позвоночник. Валерия набросилась на второго, запрокинула ему голову, вцепившись в волосы, и перерезала ему горло.
Эмвайя была свободна. Она стояла сжав руки у груди, некоторое время глядя на землю. Затем она будто сбросила тяжесть с плеч.
— Отец?
Добанпу подошел и вытянул руку, чтобы коснуться дочери, словно не веря, что она жива. Она схватила руку и улыбнулась:
— Со мной, я думаю, все в порядке.
— Время удостовериться будет позже, — сказал Добанпу. Он сжал одной рукой амулет, а другой — мешочек у пояса. — Посвященные богу могут быть не теми, что раньше. Я чувствовал ссоры, которые, возможно, ослабили их. Но если у них по-прежнему есть власть над Живым ветром...
Его прервали боевые крики Кваньи. Конан бросил щит, вытер об него меч и выхватил кинжал.
— Живой ветер может подождать. Кто-то совсем рядом имеет власть над воинами!
Конан толкнул Эмвайю в руки отца и крикнул Валерии: