Страница 14 из 33
Горацио Нельсон руководствовался в жизни и в войне принципом, противоположным этому. От природы некрепкий, хрупкий, он компенсировал свою физическую слабость непреклонной волей и решимостью. Эти качества ему удалось развить в себе до такой степени, что никто из окружающих не мог с ним в этом сравниться.
В каждом бою он совершенствовал их, оттачивал напористость и агрессивность. Другие командиры заранее опасались неудач, провалов, нервничали из-за того, каким будет направление ветра, произойдут ли изменения во вражеских позициях, а он в это время все внимание концентрировал на разработке плана. Никто перед сражением не обдумывал все более скрупулезно и не изучал противника так глубоко и всесторонне, как Нельсон. (Эта осведомленность и помогла ему почувствовать, что неприятель вот-вот дрогнет.) Но начиналась баталия, и он мгновенно отбрасывал колебания и осторожность.
Самообладание — это своего рода противовес внутренней слабости. Из-за склонности поддаваться эмоциям мы можем в разгар боя разнервничаться и перестать ориентироваться в происходящем. Величайшая наша слабость — уныние; мы падаем духом и, как следствие, начинаем проявлять преувеличенную осмотрительность. Осторожничать — не то, что нам нужно; это лишь отражение нашей бесконфликтности, боязни столкновений, страха совершить ошибку. Что нам действительно требуется, так это удвоенная решимость. Укрепляйте уверенность себе, и она послужит вам противовесом.
В моменты смятения и беспокойства необходимо принуждать себя быть решительным. Призовите на помощь агрессивную энергию — это поможет справиться с избыточной осторожностью и инертностью. Любые ошибки, которые вы докаете, можно исправить, если действовать энергично и инициативно. Осторожность потребуется вам только для предварительной подготовки, но если битва началась, очистите ум от сомнений. Не слушайте тех, кто, спасовав перед неудачами, трубит сигнал к отступлению. Осваивайте наступательный стиль. Атакуйте, и воинственный дух поможет вам довести дело до конца.
Впечатления чувств сильнее представлений разумного расчета… Даже тот, кто сам наметил план, но видит все собственными глазами, легко сбивается со своего первоначального мнения… Его прежнее убеждение подтвердится при дальнейшем развертывании событий, когда кулисы, выдвигаемые судьбой на авансцену войны, с их густо намалеванными образами различных опасностей, отодвинутся назад и горизонт расширится. Это — одна из великих пропастей, отделяющих составление плана от его выполнения.
ТАКТИКА БЕССТРАСТНОГО БУДДЫ У тех, кто впервые наблюдал, как кинорежиссер Альфред Хичкок (1899–1980) работает над фильмом, это зрелище вызывало сильнейшее удивление. Большинство режиссеров — настоящие сгустки энергии, они кричат на съемочную группу, рычат, швыряют приказы направо и налево. Иное дело Хичкок — он спокойно сидел в своем кресле, полуприкрыв глаза, словно дремал. Актер Фарли Грэджер участвовал в съемках фильма «Незнакомцы в поезде» в 1951 году. Решив, что такое поведение Хичкока означает, что тот сердится или чемто огорчен, он спросил режиссера, в чем дело. «О, — сонно отвечал Хичкок, — мне ужасно скучно». Жалобы членов съемочной группы, капризы актеров — ничто не выводило его из этого состояния; он только позевывал, поудобнее усаживаясь в кресле, и игнорировал любую проблему. «Хичкок… казалось, вообще нами не руководил, — вспоминает актриса Маргарет Локвуд. — Со своей загадочной полуулыбкой на лице он казался отрешенным от мира, как Будда».
Коллегам Хичкока невозможно было понять, как это человек, снимающий настолько шокирующие фильмы, может оставаться спокойным и отстраненным. Одни полагали, что он наделен темпераментом флегматика от природы, — и в самом деле, в нем сквозило явное бесстрастие. Другие думали, что это уловка, напускное. Но мало кто догадывался об истине: прежде чем приступить к работе над фильмом, Хичкок тщательно готовился к съемкам, он настолько внимательно и скрупулезно обдумывал каждую деталь, что процесс мог пойти только так, как было запланировано режиссером, и не иначе. Он полностью владел ситуацией: никто и ничто — ни истеричные актрисы, ни впавший в панику художник-постановщик, ни продюсер, желающий что-то изменить на ходу, — не могло вывести его из себя или нарушить его планы. Подготовив и просчитав все заранее, он знал, что теперь его детище в полной безопасности, и мог позволить себе дремать в кресле.
Работа начиналась с проработки сценарной идеи. Лежало ли в основе литературное произведение или идея принадлежала самому Хичкоку, но он с самого начала представлял себе фильм настолько отчетливо, словно в голове включался кинопроектор. Затем он назначал встречу сценаристу, и тот вскоре понимал, что эта работа не похожа на то, что ему приходилось делать раньше. Вместо того чтобы работать как обычно, то есть взять полусырые идеи режиссера и превратить их в литературное произведение, сценаристу предлагалось просто записывать за Хичкоком, фиксировать на бумаге готовые образы и мысли, рожденные в воображении мастера. Сценаристу предстояло облечь персонажей в плоть и кровь и, разумеется, сочинить диалоги, но не более того. Когда Хичкок впервые встретился со сценаристом Сэмюэлем Тейлором и они начали работу над сценарием к фильму «Головокружение» (1958), описания некоторых эпизодов были настолько живыми и яркими, словно речь шла о реальных переживаниях или, возможно, о чем-то, что он видел во сне. Такая полнота видения не оставляла пространства для творческого конфликта или расхождений. Для Тейлора вскоре стало очевидно, что, хотя он и делал литературную работу, сценарий все же оставался детищем Хичкока.
Когда работа над сценарием подходила к концу, Хичкок начинал перерабатывать его в детальнейшую режиссерскую раскадровку. Освещение, расположение камеры, общий план, расстановка и движение актеров в кадре, размер и расположение декораций — все было расписано скрупулезно, до мелочей. Многие режиссеры оставляют себе свободу, снимая, например, эпизод с нескольких точек, чтобы при монтаже было больше материала для работы. Но не таков был Хичкок: он, по сути дела, решал буквально все уже на этапе режиссерского сценария. Он точно знал, чего хочет, и записывал каждую деталь. Если продюсер или актер пытались добавить или изменить что-то в сцене, Хичкок держался с ними преувеличенно любезно — даже мог сделать вид, что прислушивается и соглашается, — но на самом деле оставался совершенно равнодушным, не вникая в то, что ему говорят.
Не было ни малейшего шанса, что случится что-то непредвиденное, что может воспрепятствовать или вмешаться в ход съемок. Когда дело доходило до сооружения декораций (довольно сложных, как, например, для фильма «Окно во двор»), Хичкок предоставлял художнику точные чертежи, компоновочные планы, невероятно подробные списки реквизита. Он отслеживал постройку декораций, входя во все детали. Особое внимание он проявлял к костюмам исполнительниц главных женских ролей.
Эдит Хед, работавшая костюмером на многих хичкоковских фильмах, включая «В случае убийства набирайте М» (1954), рассказывала: «У него имелись свои соображения по поводу расцветки, стиля, фасона каждого платья, и он был абсолютно уверен в правильности всего, что делает. В одной сцене Грейс Келли виделась ему в бледно-зеленом, в другой — в белом шифоне, в третьей — в золоте. Он и впрямь добивался в студии воплощения своих видений». Когда в «Головокружении» актриса Ким Новак отказывалась надеть серый костюм в одной из сцен, мотивируя это тем, что цвет ее бледнит, Хичкок пояснил: ему нужно, чтобы она казалась загадочной, таинственной, призрачной, словно только что вышедшей из сан-францисского тумана. Могла ли она что-то возразить на такой довод? Она надела костюм.
Актеры Хичкока находили, что работать с ним хотя и странно, но приятно. Кое-кто из звезд — Джозеф Коттен, Грейс Келли, Гэри Грант, Ингрид Бергман — признавались, что работать с Хичкоком было проще, чем с каким бы то ни было другим режиссером: его невозмутимость завораживала, и, поскольку фильмы были так тщательно заранее продуманы им, и продуманы так тщательно, что актеры в той или иной сцене мало что могли изменить, можно было не нервничать. Все шло гладко и четко, как отлаженный часовой механизм. Начиная работу над фильмом «Человек, который слишком много знал» (1956), Джеймс Стюарт сказал актерам: «Мы с вами в руках мастера. У него есть чему поучиться. Просто делайте все, как он говорит, и все будет в полном порядке».