Страница 65 из 91
Но сейчас ей было не до шуток. Промучившись с неподдающейся кнопкой, она бросила телефон и побежала к Шуре.
От него она сразу же дозвонилась до мужа. С огромным облегчением Вича услышала спокойный голос любимого.
— Нас всех разгоняют по домам. Так, что не волнуйся, через час буду дома.
Обещанный час вылился в три. В целях безопасности все государственные учреждения были в срочном порядке закрыты.
Тысячи машин забили дороги, ведущие из Вашингтона. В круговерть этого всемирного исхода попал и Дича. Домой он добрался злой и голодный. Но один вкусный обед убил сразу двух зайцев. Сытый и довольный, глава семейства завалился на диван и обложился собаками. Он удобно устроил свою голову на Вичиных коленях, а сам вполглаза смотрел репортаж из НьюЙорка. Поначалу он заплетающимся языком переводил новости для своей хозяюшки, но вскоре притих в сладкой дреме.
Несмотря на страшные события, остаток дня прошел в тихой семейной обстановке. Затишье перед бурей длилось не долго. К вечеру Вича занемогла. Утренний дискомфорт в легких снова напомнили о себе. Она не могла определить источник незнакомой тупой боли. А предупреждающие сигналы шли из истрепанных черной энергией сосудов, которые держались из последних сил. Перед самым сном сосуды сдались. Так Вича впервые в жизни узнала, что такое легочное кровотечение. Она была так напугана, что без пререканий согласилась ехать в больницу.
В приемном покое ее страх прошел. Снующие по отделению врачи и медсестры вселяли уверенность и спокойствие. Рядом сидел ее Дича. Положив голову на край кровати, он снова подремывал после сумасшедшего дня. Вича нежно перебирала его волосы с недавно появившимися седыми прядями.
«А все я виновата», — с горечью подумала она.
Полумрак бокса подсвечивал небольшой телевизор, укрепленный под самым потолком. Краем уха она слушала его приглушенный говор. Из динамиков страшным потоком лились репортажи о четырех захваченных арабами самолетах. С трудом понимая английскую речь, Вича тем не менее все чаще улавливала название столицы. Глядя на дремлющего Дичу, она утешала себя: «Отдай я тогда свою энергию, может быть четвертый самолет долетел бы до Вашингтона, где в это время был мой любимый. А так отважные пассажиры сумели ценой собственной жизни остановить террористов над полями Пенсильвании».
На фоне национальной трагедии новые проблемы Вичи со здоровьем уже не казались такими ужасными. Но страх повторного кровотечения с тех пор навсегда поселился в ее сердце. Теперь Вича как никогда боялась оставаться дома одна. В те неспокойные дни она как-то по-особенному сблизилась с Шурой.
Тот работал в вечернюю смену и все чаще забегал днем посмотреть новости из России. На русское телевидение соседи не подписывались, а Вича только российские каналы и смотрела. К тому времени многие каналы из стран бывшего Союза вышли на международные спутники. Как только это случилось, на новой крыше их дома сразу же закрасовалась параболическая антенна, вылавливающая русскую речь из эфира.
Просмотр дневных новостей вместе с соседом часто превращался в юмористическое шоу. Было до слез смешно наблюдать, насколько отличалось освещение одних и тех же событий по разные стороны океана. Вича, конечно, не очень понимала веселья Шуры, потому что американских новостей не смотрела. Но после того как он стал проводить с ней короткие политинформации, она тоже втянулась в этот забавный новостной каламбур.
— У них правды, как у змеи ножек, — любила повторять она подцепленную у Лели присказку.
Эти дневные политические посиделки отвлекали Вичу от грустных мыслей, и Дича начал замечать, как жена становилась спокойнее и увереннее. Теперь Вича не так боялась, что с ней что-нибудь случится в отсутствие мужа. Она знала, что в случае чего можно будет положиться на Шуру. А тот, как назло, стал все реже появляться, а если и забегал, то был не так весел, как обычно.
Сосед пропускал мимо ушей ее озабоченные вопросы или просто отшучивался. Но однажды не выдержал и признался в том, что его гнобят на работе. Как ни странно, но в стране, где все кроме коренных индейцев являются иммигрантами, всегда существовали противники иммиграции. Все чаще можно было услышать вариацию одного известного лозунга: «Америка для американцев». Шурин акцент никак не давал покоя его непосредственному начальнику, и тот измывался над подчиненным, как мог. Шеф отождествлял его шероховатости в английском с беспросветной тупостью и не забывал напоминать ему об этом при каждом удобном случае. Коллеги сочувствовали Шуре, но ничем помочь не могли, а, скорее, просто боялись. Менталитет производственных отношений здесь был совсем иной, чем в Союзе. На родине рабочие обычно сплачивался против начальников-самодуров, а круговая порука делала коллектив непобедимым. У Шуры же на работе каждый был сам за себя и процветающее доносительство было в порядке вещей.
— У нас в конторе воздух нельзя испортить, чтобы руководство не узнало, — раздраженно сетовал сосед. — Если бы не семейная медицинская страховка, давно бы уволился.
Но от его желания теперь мало что зависело. Увольнение по профнепригодности было вопросом времени. Начальник все чаще вызывал Шуру на ковер и оттачивал на нем свое ораторское искусство.
— Государство делает большую ошибку, что нянчится с такими как ты и дает вам всякие льготы. На каком основании, например, твои дети учатся бесплатно, а я за своих плачу по полной? Кто-то должен исправить эту ошибку. И поверь мне, пока я здесь начальник, ты у меня за эти льготы еще попляшешь.
Конечно, в словах шефа-самодура была доля правды. Многие иммигранты поначалу не имели за душой ни гроша и, живя за чертой бедности, пользовались привилегиями малоимущих, включая бесплатное обучение и медицину. Но Шура уже давно прошел эту стадию и платил за обучение сына наравне со всеми.
Однако эти аргументы только еще больше раздражали начальника, и конфликт уже выходил за рамки приличия.
Выслушав его исповедь, Вича попросила: «Достань мне его фотографию».
— Зачем? — Не задавай лишних вопросов. Ты же не хочешь быть уволенным с волчьим билетом? — Просто мечтаю.
— Тогда помалкивай и делай, что говорят.
— Мне хватает командиров на работе, — обиделся Шура, но обещал постараться.
С большим риском он умыкнул из приемной шефа фотоальбом с прошлогодней корпоративной вечеринки, где их руководитель был почти на каждом снимке.
— Выбирай, — хлопнул он альбомом о журнальный столик. — Только поторапливайся. Мне его сегодня же нужно подбросить обратно.
Вича выбрала фото, где самодовольный мордоворот с безмерным превосходством смотрел прямо в камеру.
— Мы с тебя спесь-то собьем, — зловеще прошептала Вича, так что даже у Шуры по спине пробежали мурашки.
— Да ты ведьма! — спустя пару недель заявил он, подражая царю из фильма «Иван Васильевич меняет профессию».
Он не знал, что соседка сделала с той фотографией, но у его начальника теперь земля горела под ногами. Частые визиты Шуры к шефу в кабинет прекратились, да и не до тупого русского ему было теперь. В корпорации зре езные перемены. Перекраивалось высшее звено менеджеров. Всемогущий шеф-самодур уже превратился в обычного заведующего отдела, и на этом его падение с иерархической лестницы, похоже, не заканчивалось. Он всеми правдами и неправдами пытался остаться в управленцах. К великому удивлению бывшего начальника, эффективность организации ничуть не пострадала без его чуткого руководства. Тогда он стал втихаря вставлять палки в колеса отлаженного механизма, пытаясь создать видимость своей незаменимости. Но тут он просчитался. Тупой русский заметил искусственно подстроенную путаницу в бумагах, и ее источник был быстро вычислен. Это значительно ускорило свидание иммигрантоненавистника с клерком по пособиям для безработных.
— Что же ты молчала о своих способностях? — с благодарностью спросил ее Шура. — Тебе нужно открывать бизнес. От клиентов отбоя не будет.
— Забудь! И не смей никому рассказывать, а особенно своей жене! Шура прикусил язык. О том, что Вича недолюбливает его жену, он прекрасно знал. И было за что. Будучи человеком фанатично религиозным, она поначалу пыталась втянуть новых соседей в свою секту. Но Вича открыто изложила ей свои взгляды на праотца небесного.