Страница 51 из 91
При упоминании о мышах зрачок кошака сузился, но даже сквозь тонкую щель глаза своего питомца Вича видела отражение огромных пятен черной энергии окружающей их дом.
Война черных сестер с виккианской воительницей была в полном разгаре. Очередной удар они нанесли с тыла и в прямом, и в переносном смысле. На фоне приема огромного количества лекарств в Вичиных почках стали зарождаться камни.
И вот в один не очень прекрасный день направленный извне сгусток энергии раскачал самый крупный из них. Камень сдвинулся с места и начал свой путь наружу. Он царапал своей шероховатой поверхностью нежные стенки узенького мочеточника, что вызывало нестерпимую боль в пояснице. Вича вертелась как уж на сковородке, пытаясь найти положение, в котором боль уменьшилась бы. Проведя бессонную ночь, они с рассветом отправились в больницу. В приемном покое их встретили как старых знакомых и удивились тому, что не проблемы с легкими привели их на этот раз. Как только подтвердилось подозрение на почечную колику, ей выписали сильное обезболивающее и готовы были отпустить домой.
— У нашего Иванушки все в попе камушки, — шутила над собой Вича, когда узнала, что у нее в почке камень.
Это было бы весело, если бы не было так грустно. К полудню у нее началась непроходящая тошнота. Рентген выявил симптом кишечной непроходимости с антикварным названием «чаши Клойбера». Чаши эти были не из древнего фарфора или глины, а из кишечных петель. И наполнены они были отнюдь не ароматным чаем. Острейшая боль в пояснице парализовала работу кишок, и в животе наступила долгая минута молчания. Пациентку накололи наркотиками и не отпускали до тех пор, пока ее брюшко не начало снова петь свои журчащие песни. Только поздним вечером они смогли покинуть родную больницу. Что их ждало дома, мы уже знаем.
Дича оставил жену играть в гляделки с котом, а сам отправился на поиски какого-нибудь источника света. Вича тем временем уже утонула в океане кошачьего глаза. В желтом лунном мареве она видела себя маленькой девочкой на лесной поляне.
Какая-то тетенька учила ее, как искать черную энергию. Женщина достала из корзины черную кошку и протянула ей.
— Коснись носом ее мохнатого уха, — услышала Вича. — Не бойся, дочка, она тебя не обидит.
— Почему она назвала меня дочкой? Конечно в тетеньке угадывалось что-то близкое и родное, и пусть она не была ее мамой, но с ней было хорошо и спокойно.
Касаясь мохнатого уха, девочка морщила свой носик от желания чихнуть, а кошка лишь нежно мурлыкала в ответ. На поляне почему-то удивительно легко дышалось. Свежий лесной ветерок кружил среди высоких сосен, прозрачный воздух с запахом моря легко наполнял грудь. Вича никогда не думала, что можно вот так дышать, ничуточки не напрягаясь.
— Зачем же взрослеть, чтобы задыхаться? — хотела спросить она эту милую женщину.
Но вдруг все закружилось в стремительном водовороте, и женщина, и кошка, и поляна, и сосны. Неведомая сила оторвала девочку от земли и понесла куда-то вверх. Деревья стали стремительно удаляться, а вместе с ними и удивительный воздух.
Вот лес уже превратился в сплошную зеленую круговерть с голубым венчиком моря по краям.
— Не отпускай меня! — беззвучно кричала девочка и тянулась к исчезающему круговороту. — Я остаюсь с вами! — И слезы будущих мучений заструились по ее щекам.
Вича очнулась от возобновившейся боли в пояснице и увидела, что лежит на плече у дичи, уткнувшись влажным от слез носом в его мохнатую бородку. Она не сразу поняла, где находится, и лишь спустя какое-то время сообразила, что лежит в собственной постели.
«Как я сюда попала? Когда Дича успел меня переодеть и принести наверх?» Услышав, что жена заворочалась, проснулся и Дича.
— Как ты себя чувствуешь, наркоша? — А куда делась черная кошка? — Какая кошка? Да вы, ваше благородие, нарезались, — одевая очки улыбнулся он.
Вича долго смотрела на него затуманенным взором. Ее зрачки были необычайно широкими, и он мог поклясться, что слышит, с каким скрипом ворочаются мысли в ее прекрасной одурманенной головке.
— Наверное, приснилось, — наконец пробормотала она и, упав на подушку, отключилась.
Дича аккуратно поправил грелку на ее пояснице и нежно накрыл одеялом. Он еще долго лежал, прислушиваясь к ее дыханию, и не заметил как заснул, так и позабыв снять очки.
Тридцать восьмой час
Мужа больной разбудила медсестра, которая никак не могла протиснуться к изголовью пациентки. В руках у нее был поднос с огромными пластиковыми шприцами, наполненными питательными смесями.
— Время ужина.
— Да конечно, — вскочил мужчина, освобождая ей место.
Подсоединив первый шприц к зонду, медсестра стала медленно выдавливать его содержимое в желудок больной. Когда все шприцы были опорожнены, сестра промыла зонд питьевой водой. Врачи увеличили количество жидкости, чтобы помочь организму естественным путем бороться с жаром и сопутствующим обезвоживанием.
* * *
Вича долго не могла привыкнуть к чувству переполненного желудка. Но только так можно было защититься от повторных атак черных сил. После бесконечных походов по почечным специалистам ее наконец записали на безоперационное разрушение почечного камня акустическими волнами. Но камушек не стал дожидаться страшного конца и вышел сам буквально за день до процедуры.
— Я сам! Я сам! — услышала Вича его испуганные крики.
Увидев белый свет, вместо приятного путешествия по канализационным трубам в сторону балтиморского залива, камень неожиданно оказался в детском горшке, специально приготовленном для его встречи. На следующий день просторное помещение клинической лаборатории поглотило его, и больше о нем никто не слышал. Но с тех пор Вича начала защищать свои почки от образования новых камней, ежедневно вливая в себя по три литра травяного чая. Избыток воды неприятно распирал ее маленький, не привыкший к таким нагрузкам, желудок. Она никогда не переедала, а ела по чуть-чуть, но часто. Такой режим помогал ей хорошо усваивать всякую вкуснятину в условиях недостатка пищеварительных ферментов. Ее дурной ген сам не влиял на производство этих ферментов, но с удовольствием мешал их поступлению в кишечник. Зато когда пища поступала маленькими порциями, даже озорство противного гена не мешало ее перевариванию.
Поначалу желудок протестовал против больших объемов жидкости. Но Вича стойко переносила связанные с этим неудобства: «Уж лучше недолго побыть Водяным с громко булькающим брюшком, чем растить очередную цель для атаки врагов».
Несмотря на то, что почечнокаменные дела притянули непредвиденные расходы, их долги заметно уменьшались, и Дича начал подумывать о продолжении учебы. Пришло время воспользоваться давнишним планом спонсора. Еще перед отъездом из России Зосим советовался с братом-американцем по телефону: «Может быть, стоит задержаться на год, чтобы Дима успел закончить институт?» — Не теряйте ни минуты, — был категорический ответ. — Его диплом здесь пригодится разве что для мусорной корзины. Как приедет и выучит язык, мы ему оформим перевод и будет доучиваться в нашем институте, — прозвучал, как тогда казалось, дельный совет.
Насколько он был дельным, теперь и предстояло выяснить.
Пройденную российскую программу нужно было сопоставить с местным медицинским образованием. Занималась этим государственная контора, руководимая менеджером по фамилии Каплан. Имя это ассоциировалось с тем, а точнее с той, кто не может довести ни одного дельного начинания до конца, и ничего хорошего не предвещало.
Так и вышло. Выданное заключение закрывало возможность стать врачом, но разрешало заниматься экспериментальной медициной и участвовать в конкурсе для поступления в аспирантуру. Увидев, как расстроился муж, Вича попыталась его успокоить.
— Быть ученым намного почетней, — убеждала она. — Хороший ученый своими открытиями способен помочь миллионам.
А сколько больных вылечит один врач? На том и порешили. С благословления жены Дича ступил на научную стезю. Ему пришлось несколько раз сдавать национальный аспирантский экзамен, пока не набрал конкурентоспособные баллы. Разослав документы по окрестным университетам, они стали терпеливо ждать.