Страница 32 из 99
Во всяком случае в ярлыке Тохтамыша Бей-Ходжи от 1382 г. мы имеем дело с выражением "старейшинам мастеровых", что указывает на возможную наличность упомянутых ремесленных организаций.
Важное место в городской жизни — и, в частности, в жизни Сарая Берке — занимали купцы. В XIII–XIV вв. при монголах во всех монгольских государствах купцам, особенно членам крупных торговых домов или артелей, было отведено, почетное место. Ярлык. Тохтамыша Ягайлу от 1393 г. дает выражение "базарган ортокларын", т. е. "твои купеческие артели",[299] как это место перевел В. Радлов. Хотя выражение это относится к купцам Ягайлы, однако тот же термин "уртак" мы встречаем и в восточных источниках по отношению к купцам Золотой Орды и Персидского государства под властью монгольской династии из дома Хулагу.
У Вассафа, в его истории, известной под именем "Тарих-и-Вассафк часто встречается выражение "уртак" по отношению к купцу; в частности, он это выражение употребляет и по отношению к купцам Берке-хана.[300] Уже В. В. Бартольд отметил, что термин "уртак" в применении к Купцу означает "товарища в деле". "компаньона",[301] члена торговой компании.
Тот же Вассаф рассказывает, что у золотоордынских купцов (уртак) были большие вклады в Тебризе в руках у именитых граждан этого города.[302] В монгольских, государствах XIII–XIV вв. термин "уртак" приобретает и специфическое значение, им обозначают купца, который торгует в качестве ханского торгового агента, по большей части оставаясь соучастником этой торговли.
Термин "базарган уртак", т. е. "купцы-уртаки", встречается несколько раз в письме золотоордынского хана Улуг Мухаммеда к турецкому султану Мураду II от 27 Джумади I 831 г. х.(= 14 III 1428).
В атом письме Улуг Мухаммед указывает, что в прежние времена золотоордынские ханы обменивались с Турцией по-слами, а купцы-уртаки "друг к другу ходили и в добром здравии, возвращались". В дальнейшем однако сношения из-за распрей были прекращены. Теперь же. по мнению Улуг Мухаммеда, настало время возобновить сношения послами и купцами-уртаками. дабы последние ходили в Турцию и обратно "по суше и воде". — В каком смысле здесь употреблен термин — "купцы-уртаки", сказать трудно. Нам представляется, что как в смысле "купцов паевщиков", так и в смысле ханских торговых агентов.[303] Говоря об Угэдей-хане, Рашид-ад-дин приводит немала примеров этого рода.
Рашид-ад-дин даже приводит специальный термин "уртаки" "уртачество",[304] В этом смысле у Рашид-ад-дина этот термин встречается часто. Только в связи с Угэдей-ханом мы видим его несколько раз.[305]
Встречается в этом смысле термин "уртак" и у Джувейни.[306] Компании купцов не только держали вклады в разных торговых и ремесленных предприятиях, но брали на откуп, как выше мы видели, повинности целых областей и городов. Многие купцы и целые торговые компании были близки к ханской власти. Из среды купцов выходили наиболее ответственные чиновники (даруги, баскаки) и часто послы. Купцы не раз ссужали ханскую власть в нужные моменты деньгами. Когда египетскому послу понадобились деньги в качестве выкупа за царевну Тулунбай, выдаваемую замуж за мамлюкского египетского султана, Узбек сказал послу последнего: "Мы прикажем купцам ссудить тем, что [следует] внести, и приказал им сделать это. Он [посол] занял двадцать тысяч динаров чистым золотом и внес их".[307]
Выше уже говорилось о том, какой характер носила кара-ванная торговля Золотой Орды, чем торговали в Сараях, Ургенче, Булгаре, Крыму, какие товары шли из Китая, Средней Азии, какие привозила Европа и что поставляла сама Золотая Орда. В заключение мне хотелось бы остановиться на торговле конями, о чем так подробно пишет не раз упоминаемый нами арабский путешественник 30-х годов XIV в. Ибн-Батута. Он рассказывает, что Дешт-и-Кыпчак славится своими конями. Лучшие из них стоят на месте от пятидесяти до шестидесяти дирхемов.[308] Лошадей этих вывозят в ряд стран, особенно в Индию. Караван доходит до шести тысяч конских единиц.
Отправляют их купеческие компании, причем на долю отдельных купцов приходится от ста До двухсот лошадей, Каждые пятьдесят коней обслуживаются особым пастухом. В северной Индии, в Мультане, купцы платили за каждую лошадь семь динаров серебром пошлины. Золотоордынские купцы выручали большие деньги, несмотря на значительные путевые расходы и высокие пошлины, ибо в массе продавали своих коней не дешевле ста динаров серебром.[309] По словам венецианца Иосафато Барбаро, в первой половине XV в. Дешт-и-Кыпчак вывозил до 4000 коней в Иран в один торговый караван.
Выше нам не раз приходилось указывать, что Золотая Орда играла во второй половине XIII и особенно в XIV в. огромную роль в транзитной караванной торговле между Европой, в том числе Западной Европой, и Китаем, Важное место на этом караванном пути занимали города Крыма, Вспомним хотя бы торговое значение Судака в домонгольское время, в XI, XII и начале XIII вв. В XIV в. рядом с Судаком выдвигается роль Таны (Азак-Азвв), где в 20-х годах торговля была в руках генуэзских купцов, а в 30-х годах (с 1332 г.) — в руках венецианских купцов.
Крым с его торговыми и транзитными портами был как бы связующим звеном между Западом и Востоком, не говоря о юго-восточной Европе, которая сама была одновременно и рынком и поставщиком разнообразных товаров. Из Таны, по свидетельству восточных и европейских авторов, караванный путь в Китай шел хотя и в трудных условиях, однако с гарантией безопасности в отношении как людей, так и товаров. Мы не ставим себе задачей привести здесь все сведения маршрутного характера, это могло бы служить темой специальной работы, а остановимся только на наиболее достоверных и ясных из них.
Наиболее ценными могут быть признаны данные Ибн-Батуты, проехавшего из Крыма часть пути в Китай, и сведения флорентийского купца Франческо Бальдуччи Пегалотти, бывшего торговым агентом флорентийского торгового дома Барди, который вед крупные торговые операции в первой половине XIV в.
По словам Ибн-Батуты, из Сарая до Хорезма (Ургенча) считалось в его время 40 дней пути.[310] Ехали на телегах (четырехколесных арбах), однако на лошадях, согласно Ибн-Батуте, тогда вследствие скудости кормов не ездили, а запрягали верблюдов. Однако на отрезке пути "Сарай — Сарайчик" иногда передвигались и на лошадях, — тот же Ибн-Батута сам проехал на лошадях до этого места. Между прочим он обратил здесь внимание на один очень интересный факт: через реку Улу-су (Великая вода), — а это есть река Яикили Урал, — был перекинут большой мост на судах подобно Багдадскому мосту, что несомненно было связано с оживленностью проходящей здесь дороги. Кстати, небезинтересная деталь: Ибн-Батута продал своих лошадей по 4 динара серебром[311] за голову, т. е. приблизительно по 2 рубля в золотом исчислении. На дорогу Сарай — Сарайчик он потратил 10 дней.
Из Сарайчика четырехколесные арбы Ибн-Батуты следовали дальше, запряженные верблюдами, и проехали расстояние до Ургенча (Ибн-Батута именует его Хорезмом) в 30 дней, останавливаясь только на два часа — один раз утром, а другой на закате солнца. Трудность пути, ввиду палящего солнца, безводия и отсутствия хороших кормов, изнуряла верблюдов до предела. По словам Ибн-Батуты, большая часть этих верблюдов после такого пути погибала, а те немногие, что оставались жить, должны были отдыхать и кормиться целый год, чтобы быть годными для дальнейшей гоньбы.[312]
299
В. Радлов. Ярлыки Тохтамыша и Темир-Кутлуга, ЗВО т. III, стр. 6 и 15.
300
Hammer-Puгgstall. Geschichte Wassaf's, стр. 98 (персидск. текст).
301
В. В. Бартольд, Место прикаспийских областей в истории мусульманского мира, стр. 54.
302
Hammer-Purgstall, ук. соч., стр. 98 (персидск. текст).
303
Akdes Nimet Kur at, ук. соч., стр. 8, строчки 4, 15 — 16.
304
Рашид-ад-дин, изд. Blochet, стр. 65.
305
Рашид-ад-дин, там яда, стр. 65 след.
306
Джувейни, GMS, XVI, III, стр. 87.
307
В. Г. Тизенгаузен, ук. соч., т, I, стр. 147 (арабск. текст), стр. 169 (русск. перев.).
308
Выше мы видели, что серебряный динар в Мавераннахре и Золотой Орде стоил в золотом исчислении 50 к. Дирхем =1/6 динара.
309
Voyages d'ibn.Batoutah, т. II, стр. 371 — 374.
310
В. Г. Тизенгаузен, ук. соч., т. I, стр. 317.
311
В. Г. Тизенгаузен, ук. соч., т. I, стр. 307 — 308.
312
В. Г. Тизенгаузен, ук. соч., т. I; стр. 308.