Страница 10 из 18
Однажды, примерно месяц назад, Алексей предложил Алене встретиться где-нибудь в городе. Посмотреть друг на друга вживе после полугода заочного знакомства и достаточно откровенных, глубоких, с обменом мыслями о сложностях жизни и насущных проблемах, однако ни к чему не обязывающих писем. С чисто практической точки зрения «забить стрелку», как выразился Алексей, было совсем легко – достаточно всего лишь обговорить время и место встречи. Скажем, в «Пассаже», в два часа дня, у секции косметики «Ревлон». А не узнать Алену, рядом с которой постоянно топчется громила с внешностью Кинг-Конга, было просто невозможно…
Алена пообещала подумать и завтра дать ответ.
Всю ночь она не спала и то молча смотрела через огромное мансардное окно на далекие мерцающие звезды, то тихо плакала, думая о несчастной, бросившей ради отца сцену и балет маме. Болезненно мнительный отец Алены практически со дня свадьбы держал молодую жену на «коротком поводке», и она уже семнадцать лет страдает от недреманного всевидящего ока у себя за спиной.
Алена не боялась встречи, о которой попросил парень. Не боялась, что ее разочарует внешность доброго товарища, почти ровесника, в общении с которым уже давно не существовало запретных тем. Внешность мужчины для выросшей в молчаливом окружении выдуманных книжных героев и наивных грез девушки не являлась важным фактором. Можно даже сказать, что она имела наименьшее значение. Гораздо сильнее девушку волновало, что у человека внутри. И уж тем более Алена не боялась, что Алексей в ней разочаруется (для мужчин внешность девушки играет подчас огромную роль), прекратит писать и она потеряет интересного собеседника и даже друга, без которого ее и так не слишком веселая жизнь станет заметно скучнее и тоскливее. Нет, Алена знала, что Создатель не обделил ее внешностью. Она не раз замечала, как плотоядно, со скрытым вожделением смотрят ей вслед и безмолвно томятся, не смея делать комплименты, сменяющие друг друга безликие охранники, а мужчины в городе буквально выворачивают шеи, когда она проходит мимо. Один толстяк на «Мерседесе», заглядевшись, едва не врезался в столб на Невском, чем немало посмешил Алену. Девушка видела, с какой завистью, улыбаясь сквозь зубы, разглядывают ее высокую стройную фигуру и маленькую упругую грудь считающие себя чуть ли не Клавами Шиффер продавщицы модных магазинов и напыщенные, манерные визажистки в салонах красоты.
Алена боялась другого. Того, что эта очная встреча с Алексеем будет для них первой и последней. Пока парень и девушка, рисуя в воображении образы друг друга, общаются через компьютер или, скажем, по телефону, этот заочный дружески-романтический роман может продолжаться очень, очень долго. Ведь невидимый, полностью открывающий тебе душу друг – это лучший друг в мире. Идеальный. Какого нет в повседневной жизни.
Но стоит Алексею увидеть ее, и он, как любой нормальный парень на его месте, обязательно захочет новых встреч, более насыщенного, более тесного общения, на что излишне строгий и в последнее время заметно постаревший и замкнувшийся отец никогда не согласится.
Разве это жизнь?! Права мама, тысячу раз права – это золотая клетка, из которой при свихнувшемся на их безопасности отце нет выхода! «Хоть бы тебя наконец прикончили, старая сволочь!» – бросила однажды мать в лицо мужу, выпив слишком много.
Страшно признаться, но и Алена, любившая отца ничуть не меньше, чем в детстве, в последнее время думала об этом же – об освобождении, которое может дать ей и маме только смерть Олега Степановича…
На следующее утро заплаканная, с покрасневшими глазами Алена села к компьютеру и отправила Алексею письмо, в котором наотрез отказалась от встречи и просила его больше никогда не писать ей, ибо у них нет общего будущего.
А ниже приписала, что любит его…
Но парень, как робот, в которого заложили программу, продолжал присылать письма, словно ничего не случилось. Правда, послания стали короче, чем прежде, и приходили нечасто – всего раз или два в неделю, но регулярно. Алена чувствовала, что еще немного, и она не выдержит, ответит, и тогда…
Что? Что может быть «тогда»?!
Понимая, что находится на грани нервного истощения, девушка уже не могла думать ни о чем, кроме побега. Воздух свободы – вот что ей было нужно сейчас куда больше, чем все капиталы поехавшего крышей отца-мафиози.
Сегодня, во время поездки на ежегодную туристическую ярмарку в «Ленэкспо», Алена твердо намеревалась в очередной раз попытаться улизнуть из-под опеки телохранителя Тимура и окунуться в долгожданные объятия огромного, лязгающего, манящего и одновременно самую чуточку пугающего мегаполиса. В ее крохотной дамской сумочке, кроме электронной записной книжки, на экране которой, как на листе блокнота, можно было писать специальной палочкой, лежала тоненькая пачка долларов – ровно две тысячи. По прикидкам Алены, этих денег должно было хватить, чтобы весело провести вечер.
Глава 5
Покинув квартиру вместе с Лялей и демонстративно не обращая внимания на стриптизершу, которая шла рядом, поправляя влажные после душа волосы, Леха Реаниматор с непроницаемым лицом молча спустился к поджидавшему его джипу с братками. Позади сидевшего за рулем «БМВ» Лобастого в тачке по-хозяйски развалился, высунув руку с сигаретой в приоткрытое окно на задней двери, бритый под бильярдный шар молдаванин Верзила. Увидев рядом с Лехой шикарную даму, он восхищенно присвистнул:
– Вот это бикса! Братан, ты, в натуре, гигант! Гы-гы!
Ляля остановилась у подъезда, повернулась к Лехе и спросила равнодушно:
– Подвезете до метро? Или я пешком…
– Сегодня некогда, куколка, извини. Нам в другую сторону. Тут рядом, за пять минут дойдешь. Между прочим, могла бы и на моторе. Деньги есть.
– Я экономная, – сверкнула белоснежными искусственными зубками стриптизерша. – На апельсиновую норку к зиме собираю, понял?
– Понял. Ну, пока, – погладив Лялю по заднице, Реаниматор обошел джип, распахнул дверь и устроился на кожаном сиденье рядом с Лобастым. Обернулся к едва не высунувшему язык Верзиле, тяжело взглянул на его похотливую рожу.
– Когда б я так жил! – гоготнул поглощенный созерцанием женских прелестей браток, провожая взглядом зазывно покачивающую бедрами Ляльку. – Такой станочек, сиськи! И сколько стоит?! Может, и я продегустирую?!
– Эта бикса только для белых, по спецзаказу, – подтолкнув тяжело вздохнувшего Леху локтем, сообщил Лобастый, рывком трогая джип. О встречах Реаниматора с танцовщицей из «Луны» в отличие от примкнувшего к их бригаде совсем недавно Верзилы он был хорошо осведомлен. – Так что, африканский друг Мандела, на чужой каравай рот не разевай. Видишь, Леха уже окрысился…
– А я че? – быстро пошел на попятную Верзила. – Спросить нельзя, что ли, бля?! А за ниггера, слышь, еще ответишь…
– Ладно, не ссы. Ты не ниггер. Ты круче. Румын – это звучит гордо! Ха-ха!
– А как насчет в табло?!
– Памперс только смени, боец, пахнет.
Реаниматор, не обращая внимания на бестолковую словесную перепалку молодых пацанов (он был старше обоих лет на десять), молча достал из пачки сигарету, закурил и, кинув взгляд на лихо крутившего янтарную лакированную баранку «БМВ» Лобастого, тихо спросил:
– Куда так торопимся? Даже не позвонил. Плохо.
– Извини, братила, что кайф тебе сломали, – примирительно бросил Лобастый. – Тема есть горячая, нужно срочно ехать в Русско-Высоцкое. Поселок такой, по Таллинскому, до развилки, а там…
– Я в курсах, где это, – кивнул Реаниматор. – Проезжал пару раз, когда на рыбалку, на Судачье, ездил. Зачем нам в этот долбаный колхоз? Ларек, что ли, открылся? – хмыкнул брезгливо.
– Там это… – вмешался в разговор бритоголовый молдаванин. – Барыга один с рынка «Юнона» наводку слил. Я ему как-то обмолвился… типа, если знаешь, кто не платит, выкладывай, будешь ежемесячно свою долю с нашего процента иметь. Ну, урод и купился.
– Информация непроверенная, получена коммерсантом через десятые руки. Кто-то случайно по пьянке сболтнул. Но, если тема подтвердится, можно нехило развлечься, – деловито заметил более серьезный и менее эмоциональный, чем напарник, Лобастый. – Короче, вроде как в доме одном, сараюге на окраине, целая подпольная студия обосновалась. Видеофильмы снимают, Эйзенштейны гребаные. Причем кассеты гонят исключительно на экспорт. Здесь не светятся, сидят тихо, целых два года. Поэтому их до сих пор и не спалили.