Страница 4 из 76
Было бы кощунством выпить ее до дна. Но это и не было его целью...
Михаэль мягко ступал, не касаясь холодного мрамора, тьма стелилась под его ногами. Шаги мужчины не разносились гулким звуком, как поступь девушки и того, кто попытался увести ее от него.
Вечный, и до сих пор, слышал этот звук.
Испытывая удовольствие.
Он улавливал, как все медленнее и неувереннее становился перестук ее туфелек, с каждым шагом, который отдалял ее от него. Сирина сомневалась, и сама не понимая, что тянет девушку назад. Что манит ее...
Он уже привязал девушку. А она еще и не знает о нем. Не вспомнит, даже если сама пожелает этого.
Усмешка появилась на его губах. И скольжение тьмы ускорилось, не давая удаляться, столь сладкому для его слуха, звуку.
Этот смертный был нагл.
О, Михаэль мог допустить, что за наглостью стояла храбрость.
Но, это стоило еще доказать. И Вечный предоставит наглецу такую возможность. В самом скором времени.
Усмешка изменилась, преображаясь в насмешливый оскал хищника.
Чех видел его.
Михаэль сам показался призрачным силуэтом. Очерчивая свои владения. Рождая страх. И он знал, что добился цели.
Ощущение бешеного стука сердца мужчины, звук ускоряющегося потока крови по его сосудам, запах страха... о, как он любил это все. Эти звуки, этот запах - они ласкали все чувства Вечного, но, и такое удовольствие отступало перед притяжением Сирины.
Как удачно кто-то подобрал ее имя, однако...
Мужчина должен был отступить, склонив перед ним голову. Признавая его власть, и забывая об этом. Михаэль ощущал в его крови память тех, кто подчинялся ему. Кто помнил. Кто имел знание, не обманывая себя глупыми сказками и легендами.
Но этот несчастный не отступил. Он не внял шепоту своей крови, оттолкнул наставления предков. Мужчина посягнул на то, что принадлежало ему, Михаэлю. Будучи предупрежденным.
Багровое пламя вспыхнуло в темных, чернее ночи, глазах.
Чех заплатит за это.
И его плата будет долгой... Пугающей.... Мучительной... Такой, которая развеет недовольство вампира.
Михаэль проследит за этим.
Он откинул голову, втягивая в себя запахи ночи, обступившие Вечного, безошибочно выделяя единственный, интересующий его.
Манящий.
Небрежным движением кисти, откинул черные волосы, которые мешали ему, развеваемые ветром.
Его пальцы сжались, в желании касания.
О, он хотел бы, вновь, погрузить их в ее пряди. И, ничто не помешает ему сделать этого.
Чему еще можно посвятить вечность, как не выполнению своих желаний?
Вечный ступил на улицу, и тьма обернулась туманом, стелясь подле него. Ластясь у ног, как щенок жмется к хозяину, облизывая его сапоги.
Пламя черных глаз разгорелось ярче, следя за двумя силуэтами, мелькающими впереди, между стволами старых, раскидистых деревьев.
Она не хотела уходить. Сопротивлялась. Михаэль ощущал в аромате ее нежелание. Это ласкало его кожу, доставляя не меньшее удовольствие, чем касание ее волос. Она, уже почти, была его...
"Мы сделали первый шаг в нашем танго, малыш.
Я веду, и ты ступаешь за мной. Еще шаг.
Отступ... но я не отпускаю тебя.
И ты возвращаешься, следуя за своим желанием, пусть и бьется от страха сердечко.
Мою кожу покалывает его стук. Это доставляет удовольствие... я хочу растянуть его, впитывая всеми чувствами.
Еще шаг, поворот головы и наклон...
Я близко, малыш. Не волнуйся. Я не отпущу тебя саму. Мои губы скользят по твоей шее, лаская ее прохладой тумана. Я вдыхаю твой аромат, дразня кожу своим дыханием.
И ты вздрагиваешь, ощущая эту ласку.
Ты ждешь этого, и желаешь больше. Не так ли, милая?
Что ж, мы ступаем дальше, следуя ритму тягучей и напряженной музыки наших общих желаний.
Ты не слышишь ее? Тогда доверься мне, малыш... Я буду вести и дальше. Просто следуй за касанием моих рук, подчинись напору моего тела.
Твоя кровь играет для нас, заполняя меня своим звучанием, забирая разум.
Но, нам и не надо быть разумными, моя милая. Шалость безумна..."
***
Полумрак окутывал его, даже в свете этого бара, позволяя остаться нечеткой тенью. Михаэль сидел за одним из пустых угловых столиков. И он, определенно, был причастен к тому, что вечером в пятницу, эти столики пустовали.
Бессмертный не хотел сейчас ничьего общества, ни своих собратьев, ни смертных, кроме одного единственного человека.
Черные глаза, не отрываясь, следили за движениями Сирины. Он был хищником, вышедшим на охоту,... он был мужчиной, желающим ее.
Жаждущим обещания, которым Сирина манила.
Аромат девушки разливался в душной атмосфере бара, затмевая для него все остальные запахи. И за всю свою, как смертную, так и бессмертную жизни, Михаэль не знал более сильного афродезиака, чем этот, пьянящий, запах.
Михаэль прикрыл веки, продолжая видеть ее и сквозь них.
Все, чего хотел бы сейчас Вечный, это обладать ею. Пробежать по ее коже туманом, заставляя Сирину сомневаться в реальности своих ощущений. Околдовывая ее.
Михаэль знал, что он будет целовать ее кожу, теряя разум от ее вкуса, выпуская свою тьму, своего зверя, царапая, и заглаживая боль языком.
Это будет.
Он скользнет по ней, подавляя своим телом. Давая ощутить весь вес материальной плоти. И, почти знал, как будет звучать ее стон.
Он погрузится в нее, наслаждаясь ее влажным, бархатным и шелковистым прикосновением. И будет, тягуче-медленно, двигаться в ней, выпивая каждый звук покоренного тела.
И вот тогда, доведя Сирину до вершины ее страсти, он коснется ее шеи, прокусывая тонкую кожу. Он сделает глоток ее страсти.
И поцелует ее губы, заставляя девушку ощутить, как сладка она на вкус. Забирая ее душу, одурманивания разум. Подчиняя себе.
Так будет. Больше Михаэль не отступит.
Но не сейчас. Нет, еще рано.
Будь он нетерпеливым смертным, чей век столь быстротечен - мужчина бы спешил. Но Вечный, мог позволить себе растянуть удовольствие, смакуя все его нюансы. Он мог ...
Что, дьявол его побери, позволяет себе этот чех?!
О, он только что подписал себе смертный приговор.
И Михаэля не волновало, что тот не мог понимать этого. Чех был предупрежден.
Его кровь будет утолять его голод.
Он позаботиться об этом.
Но не подарит мужчины легкой смерти. О нет, она будет ужасна и мучительна. Михаэль умел вытаскивать на лунный свет самые темные кошмары любого сознания. И он, с удовольствием, покажет это умение чеху.
Как смел он, касаться плеч Сирины?! Как смел, скользить своими пальцами, приближаясь к ее волосам?!
Ей не было приятно это касание.
Не могло это, пачкающее прикосновение, понравиться девушке. И не от того, участился ритм ее сердца... Вампир чувствовал неуверенность и сомнения в ее душе.
Она была его!
Никто не имел права прикасаться к тому, чего желал Михаэль.
Никто.
Он имел силу и власть, чтобы утверждать это.
Пламя взвилось в черноте, и тьма забурлила в нем, желая вырваться на волю. Он услышал порывы ветра, ударившие в стены, и... унял эмоции, почти...
Лампочки над несколькими столиками вспыхнули, перед тем, как взорваться, осыпая с мелодичным звоном, посетителей осколками. Начался беспорядок, сопровождающийся, столь любимой смертными, метушней и криками.
Он использует момент, который сам и создал. Не сумев полностью удержать гнева. Но, и из своих просчетов, Вечный умел извлекать толк.
Его глаза пробежались по соседям Сирины, и остановились, создавая контакт, подавляя волю. Он был вампиром. И умел этим пользоваться.
***
Сирина не заметила, когда ушел Алекс.
Ее внимание было отвлечено начавшейся неразберихой из-за нескольких лопнувших лампочек. Очевидно, в сети был скачок напряжения. Интересный, избирательный феномен. Отчего были повреждены только эти лампы? Дефект стекла? Слабина в нити накаливания?