Гена Ом

— Тут до вас подходил воин, так он работал на «Боливию». Вы не с нее?

Вопрос пришелся явно не по душе Арине.

— Три месяца я ишачила там! А они оказались не революционерами, а жалкими капиталистами!

«О-о-о… Все запущено, да оказывается, еще как!» — Ом перепугался не на шутку. Только левацких настроений ему не хватало среди экипажа. Но что поделать — она уже попробовала мясо.

— И вот еще. — Арина мотнула головой в зал. — Там вон мужик, зовут Юрий Михайлович. Осторожней с ним. Все Юрии Михайловичи склонные к авантюрам люди. Говорю как психолог.

Действительно, четвертым подсел пожилой мужчина с лысоватой головой. Увидев, что голова беспокоит капитана, он убрал ее под стол. Похоже, Михалыч не являлся не только спецом, но даже и не тайконавтом: не стрельнул закурить.

— Мне нужно улететь. — Сразу поставил он ребром на стол золотую монету. — Оплачу. Мой бизнес идет настолько хорошо, что конкуренты решили расправиться со мной.

— Думаю, вам нечего бояться, убийства запрещены.

— Ха! Не на этой планете! Я знаю, в этом и есть мой бизнес!

Гена Ом инстинктивно отодвинулся. Киллер — все равно, что ассенизатор.

— Нет, вы меня не поняли. Я выращиваю свои личные клоны, и подаю их богатым клиентам, которые играют в индейцев. Они их из лука, томагавками там, гавками травят, то есть, собаками. Скальпы снимают…

Юрий захотел достать для демонстрации голову из-под стола, но Ом остановил его суетливыми отрицательными жестами.

— И как ваши ощущения?

— Да будто продаю свои волосы на парики.

«Откуда ему знать про волосы»? — удивился капитан, скользнув взглядом по макушке собеседника.

— А конкуренты хотят меня пришить к матрице. Тогда мое место займет клон — и все пропало! А деньги у меня есть. Мои клоны очень смешно умирают. И в разных положениях, и… У меня есть записи. Хотите посмотреть? Я очень популярен. Даже слишком. Когда проводился чемпионат мира — выбрали сорок моих копий, так что все оказались в одинаковых условиях. Чемпионат проводила фирма «Калиф».

— И кто выиграл? — совсем некстати задал вопрос Ом.

— Адмирал нашего космофлота.

— Он летает на «Джоне Д. Сильвере», да? Серьезный мужчина.

— Он серьезный? Знали бы вы, что он сделал с моим клоном! Так поможете?

— Да кем же я тебя возьму?

— Поваром. Все продукты — мои.

И, цепкими глазами окинув лицо и фигуру Ома, добавил:

— Я умею готовить плов.

А вот это уже аргумент.

— Иди на кухню. Проэкзаменую — решим.

Когда Юрий Михайлович умчался священнодействовать, стул занял высокий черноволосый парень с длинным, немного прямоугольным лицом.

— Штурман. Закурю? Тут больше штурманов нет. Кусочек возьму? Спасибо.

Штурманы — они легко считают пути. И ситуации. Но этот был слишком резов.

— Как зовут? — кинул Ом в спину черноголовому

— Алекс, — ответил тот не оборачиваясь.

— Как и меня.

Напротив уже сидел новый человек. Среднего роста. В очках-сканерах. Пухлые щеки, осторожные движения.

— Звездолетчик.

— Моторист? — уточнил Гена.

— Настолько, насколько вы — Гад-джет, мой капитан…

Беда с этими двигателистами. У всех спецов-тайконавтов в дипломе пишется — звездолетчик. Но только мотористы себя называют именно так, считая всех остальных — побочной ветвью профессиональной эволюции. А почему? Потому что умеют то, что не дано даже пилоту — клепать сопло у ракеты. Ну, и вообще — клепать.

Зато слух — изумительный. Нюх на технику — лучше всех. Чувство стиля — поразительное. Да вот, хотя бы эти очки. Но интересуются только космосом. Причуды специализации.

Уважение, конечно, от коллег — преогромное. У всех написано — звездолетчик. Но — никто так себя не называет.

— Ты сюда есть пришел, или хамить? — Гена почувствовал необходимость одернуть стилягу. — Бумаги попрошу.

Тот молча положил на стол несколько документов.

Ом с трудом удержался, что б не присвистнуть. Человек, сидящий перед ним, оказался членом нескольких межпланетных академий и академиком десятка планет. Почетным президентом университета и лауреатом множества премий.

«Этот что, тоже прячется»?

— Полеты мое хобби. — Ответил на не заданный вопрос претендент.

От такого спеца отказаться невозможно. Еще один кусочек мяса исчез. Всё. Команда набрана… Ах, да. Еще этот, клонист. Кстати, вот и он.

Со стороны кухни приближался Юрий Михайлович с чадящим казаном. Масло, которое вздумало загореть прямо в посудине, повар затушил только когда поставил емкость на пол и сам устроился рядом, по-турецки сложив ноги.

— Прошу, капитан.

Гена Ом опустился подле и втянул ноздрями ароматный дух. Газоанализаторы выдали результат: есть можно. Самое главное!

Гена вздохнул, запустил руку в варево, поднес к лицу….

Жир горячими, обжигающими струйками потек между пальцев, изредка унося с собой желтоватые рисинки и мелкие кусочки лука. Уже просто теплыми потоками устремился в рукав и принялся застывать где-то в районе локтя. Хорошо, ах, хорошо! Геннадий распахнул наполнившийся слюной рот как можно шире и отправил все, захваченное в пригоршню, во внутричерепную полость — между верхней и нижней челюстью. О-о-о-о… Жир облепил щеки и подбородок; а язык, нёбо, внутренние стенки рта возрадовались и послали приказ мозгу: ЕЩЁ!!!

Жадно нависнув над медным казаном, загребая плов двумя руками поочередно, Гена Ом запихивал огромные порции в рот, не жуя, заглатывая рис с кусочками мяса, опытной рукой повара превращенные в подобие черных мягких изюмин со вкусом чернослива. О-о-о-о… Звуки, которые при этом неслись по залу, были, видимо, не очень. За соседним столом кому-то стало дурно. О чем все поняли по истошному женскому крику:

— Принесите мне бумажный пакет!

На секунду Ом оторвался от жратвы, буркнул:

— Ты принят…

А потом Гена Ом заснул и, спящий, упал грудью на опустошенный чан. Команда заботливо подняла пилота, отнесла на «Зеркало». Характерно: пустую медную посудину капитан из рук не выпустил. Прижал к себе и больше не отпустил.

Путь до космодрома оказался долог (никто не хотел подвозить такое жирное тело) и по дороге Гена Ом многократно оказывался то «на щите», то «накрыт медным тазом».

Надо ли говорить, что очнулся Гена с головой в бардачке, а весь плов был… Н-да. «Жирная пища плохо усваивается организмом», — философски подумал пилот, отпустил казан и под его грохот отправился переодеваться.

Следующим в повестке дня значилось распределение обязанностей меж членами экипажа.

***

О, женщины!

Они все собрались в концертном зале корабля. Раньше такие большие помещения носили название «актовых залов», но после нескольких плачевно окончившихся коллективных попоек их так больше не именовали. Во избежание.

Каждый занимался своим делом.

Арина с традиционно грустной улыбкой рассматривала рояль. Рояль действительно, представлял определенный интерес: шестиногий, зеленого цвета, с шершавой поверхностью.

Алекс и Алекс чем-то болтали. Судя по звуку, применялись карандаш и стакан. Наверно, обсуждали вопрос создания с использованием демонстрационной модели. А о чем штурман и двигателист могли судачить на судне, кроме как о сотворении вселенной?

Повар читал нотации. Вслух. Ему внимал доктор. Странно: проходя мимо каюты лингвиста, Гена Ом видел на двери табличку «Не входить! Человек спит!». Странно. И чем доктора могли заинтересовать нотации, касающиеся работы камбузного отсека?

Лось отжимался. Ом собрался отпустить древнюю, как само занятие спортом, шутку: «Она ушла!», но сдержал. Не отпустил. Слово — не почтовый голубь: выпустишь, домой не вернется.

— Экипаж! Смирна!

Все застыли. Только карандаш еще сделал несколько кругов в стеклянном просторе, но и он наконец притих.