Страница 12 из 84
— Пойдем, — сказал он и, поджидая меня, не спеша двигаться вперед.
— Терм… — окликнула я. Камерлинец остановился. — Дай руку…
Я думала, он спросит зачем и посмеется. Но он, взглянув на мои расширенные от боли глаза, лишь вздохнул.
Таким образом мы пробежали чуть меньше лиги. Каждый в меру своих возможностей. Я — неуклюже спотыкаясь, Терм — терпеливо таща меня вперед. Но продолжаться вечно это не могло. Каргариты не теряли нашего следа, и вскоре камерлинец остановился. Плавно отвел руку, героически тащившую меня, назад, и я чудесным образом оказалась за его спиной. Мужчина же напряженно сжал меч, готовясь к схватке — к нам приближалось не менее десятка этих уродливых образин.
Пока Термарель держал позицию, я медленно, но верно отходила к дереву, надеясь, прижавшись к нему, обезопасить свою спину. И обезопасила. Более чем. Клейкая, прочная до безобразия смола, пропитав мою одежду, накрепко приклеила меня к стволу. Я попыталась освободиться. Увы.
Когда уставший, но все же довольный исходом поединка камерлинец, подошел ко мне, я поняла, что прилипла к дереву намертво.
— Те-ерм!.. — с видом попавшего в ямку щенка заскулила я.
— Ну что еще? — мрачно бросил он.
— Я, кажется, приклеилась…
— ЧТО?! — глаза собеседника стали круглыми от удивления. — О, несчастье на мою голову, как ты умудрилась?!
Я, виновато опустив взгляд, пожала плечами:
— Ну-у, понимаешь ли, я отступала, отступала… — и чего я ещё опасаюсь? Поругают? Поколотят? В конце концов, я деревенская дурочка или кто? Дурочкам можно всё! Уверовав в свою святую неприкосновенность и слегка приободрившись, я уже почти спокойно скороговоркой добавила, — я прижалась к нему спиной, а весь ствол оказался улит смолой. Вот!
Терм закрыл ладонями лицо. Минуты полторы он просто молчал, видимо переваривая сказанное, затем его плечи вздрогнули и потихонечку он начал хихикать, пока окончательно не залился смехом.
— Ой, не могу! — я битый час наблюдала за тем, как он, облокотившись о стоявший по соседству чернодуб, медленно сползает на землю. Чернодуб! Блин не судьба была выбрать в качестве защиты его? Не выбрала.
Насмеявшись вдоволь, Терм уселся поудобнее и уже серьезно (ну почти) уставился на мою персоналию:
— Авель, наверное, только окончательная ду… дочка кузнеца может найти приключения там, где их и быть-то не могло…
"А я что говорила?" Но не соглашаться же мне с ним? И я обиженно засопела.
— Ладно, — он улыбнулся, — не дуйся. Вот только скажи мне, как ты отсюда собираешься выбираться?
Я подумала. В последнее время это получалось все хуже и реже — в смысле и думать, и выбираться из передряг. Не найдя способа, призналась:
— Не знаю… А у кого-то есть идеи?
Идеи были. И по всей видимости много, так как я еще раз наблюдала, как этот гад умирает со смеху.
— Ну, все, хватит! Ты собираешься меня вытаскивать или нет? — не выдержала я.
— Увы, к моему большому сожалению придётся, — признался Тёрм и с задумчивым видом уставился себе под ноги. Глубокомысленное раскидывание мозгами продолжалось не меньше минуты, после чего началась удивительнейшая и забавнейшая история спасения "прекрасной дамы".
Сначала он просто пытался меня оторвать. Потом предложил спилить дерево, "а там ты и сама дойдешь". Увы, и эту идею пришлось отклонить. Затем решил, что проще будет «забыть» меня в лесу. Но после подробнейшего описания того, что будет с неким Термарелем, когда я все же выберусь из чащи, он задумчиво почесал за ухом и с совершенно серьезным видом сказал, что "память обо мне будет храниться в его сердце вечно". Впрочем, он всё же был не настолько жесток, и дальше мы уже раздумывали вместе. Перебрав десяток способов моего освобождения, я всё же пришла к выводу, что лучше испортить платье, чем остаться здесь на веки вечные.
— Режь, — тяжело вздохнув приказала я теряющему терпение Тёрму. На моё разрешение он отозвался с такой готовностью, будто ждал этого целую вечность. Но надо отдать ему должное, резал он осторожно, и отрезая ткань старался ставить нож, как можно дальше от моей кожи. Когда же я смогла с облегчением вздохнуть, выяснилось, что в подобном виде платье так и норовит с меня сползти, в следствие чего у Терма была отобрана куртка. К его чести, почти без сопротивления.
Мы вернулись в лагерь уже засветло. Мой жалкий вид произвёл на заждавшуюся нас компанию весьма своеобразное впечатление. Радостные улыбки на лицах мужчин, появившиеся при нашем появлении, быстро переросли в откровенный смех. Но выхваченный из ножен меч Терма и его мрачный взгляд, брошенный на развеселившихся мужчин, сыграли свою роль — шутки прекратились мгновенно. Я же, узнав, что никто из наших серьезно не пострадал — синяки да ссадины не в счёт — с облегчением пошла переодеваться.
Увы, одежды, взятой с собой, в после нападения каргаритов изодранной когтями сумке в целости и сохранности остались лишь узкие брюки из выделанной оленьей кожи, мятая белая рубаха из льна, да серое платье "на выход". Так что мне собственно и выбирать-то было не из чего. «Парадное» платье, пожалуй, не более подходящий вариант для долгого путешествия, чем хождение в рваном, сваливающемся с плеч платье наездницы. Так что ничего лучше строгого наряда охотницы у меня не было.
Чтобы привести себя в порядок, пришлось ненадолго удалится за деревья. Много времени мне и не потребовалось. В качестве последнего штриха я собрала волосы в хвост и, стараясь ступать как можно увереннее, вернулась в лагерь.
Встретили меня не сказать, чтобы странно, но все равно как-то не так. И хотя сами мужчины не сказали ничего, их глаза не смогли солгать. Они смотрели на меня со смесью восхищения и… и робости? Там, где вчера были смешки, сегодня оказалась настороженность и опаска. Да, выглядела я внушительно. Знаю. Но, пожалуй, всё это не отложилось бы в моей памяти, если бы не случайно перехваченный мной взгляд Векселя. И оттого, что он был брошен исподтишка, в полной уверенности, что я его не увижу, меня пробрала оторопь. Мне приходилось видеть подобные взгляды, — взгляды, бросаемые в момент, когда я только становилась напротив противника. Меч еще спокойно лежит в ножнах, но все уже ждут, когда он, сверкнув в солнечных лучах, окрасится чей-то кровью. Сейчас же со мной был только нож, да и о нём было известно лишь мне. Но ощущение было такое, будто Вексель только того и ждёт, что я прямо из воздуха вытащу клинок добротной кривградской стали и к чертям собачим разнесу половину лагеря. А потом с хрипом умру от их оружия, успев в короткой схватке унести некоторых из них за собой в холодную мглу могилы. Но я не собиралась ни вытаскивать меч, ни тем более умирать. Поэтому я, сделав вид, что ничего не заметила, просто кинула сумку за спину, с усталым видом прошла к своей лежанке и, вольготно развалившись, провалилась в сонное забытье.
Проснувшись и приоткрыв глазоньки, я с радостью узнала, что проспала не весь день, а только до полудня. Солнце находилось в самом зените. Пахло рисовой похлебкой. И я, ещё едва-едва поднявшаяся, сонно потиравшая глаза, уже размечталась о чашечке этого чуда. Но мечтам в очередной раз не суждено было сбыться.
На подошедшего Тёрма я обратила внимание, только когда к моим ногам упал меч в деревянных, но искусно сделанных ножнах. В недоумении я посмотрела на парня.
— Ты вроде у нас дочь кузнеца и к кузнецу в подмастерья метила, — не повел бровью он. — Значит, должна разбираться в оружии. Что ты можешь сказать об этом мече?
Ясно, меня проверяли.
Я улыбнулась. "Вот здесь Вы просчитались, Термарель. В оружии я разбираюсь отменно".
— Этому мечу не менее трех лет, — сказала я, расположив оружие поперек ладоней. И пальцем указала на метку производителя. — Данный оружейник не далее трех лет назад как скончался. — И предвидев вопросы, добавила, — Марко Каэльо был известен во всей Рустании, он делал лучшее оружие. — вынула меч из ножен, осмотрела лезвие. — Этот клинок мог знать великое число битв или… не знал ни одной.