Страница 26 из 59
В 1966 году стамбульский торговец шмотками (греческого происхождения) Николай Лазаридис вывез жену Дорофею и сына Михаила из Турции в Канаду — подальше от назревающих греко-турецких разборок вокруг Кипра и островов в Эгейском море. В Канаде Лазаридисы осели в провинциальном местечке Виндзор, Онтарио. Отец нашел работу в сборочном цеху местного подразделения «Крайслера», мать хозяйничала по дому.
Новая родина стала для юного Михаила (переименованного, разумеется, в Майка) землей обетованной — в том смысле, что вместо шумных торговых улочек и пыльных лавочек его теперь окружала волшебная и расслабленная цивилизация. Канада, с ее колоссальным и неистощимым зарядом социального обеспечения и всеобщего благоденствия, выгодно отличающим эту страну от неврастенического южного соседа, позволила мальчику развить естественные таланты, не принуждая к карьере, продиктованной выживанием. Естественные же таланты Лазаридиса-младшего были таковы, что едва ли не с младых ногтей укладывались в емкое и краткое слово — гений.
Самый настоящий. Причем гений не узко направленного, а универсального профиля, что позволило кембриджскому профессору Кену Вуду лихо окрестить будущего создателя Research In Motion «современным Леонардо да Винчи». В четыре года Миша Лазаридис сложил из конструктора «Лего» модель фонографа, в восемь — собрал действующие часы с маятником, в двенадцать — получил приз Виндзорской публичной библиотеки за то, что прочитал все научно-популярные книги, какие только хранились на ее полках (!)
Читатель наверняка почувствовал, что в основе моей апологетики RIM лежит представление об уникальном стечении благоприятных обстоятельств. Обстоятельств этих было великое множество, и все они, как по мановению волшебной палочки, складывались в нужном месте и в нужное время. Переезд в Канаду, позволивший раскрыться удивительным талантам безвестного греческого мальчика из турецкой диаспоры, оказался только началом чудес.
Благоприятное обстоятельство № 2: рядом с Майком Лазаридисом со школы постоянно находились двое близких товарищей — Даг Фрегин и Кен Вуд, которые поддерживали друг друга, стимулировали амбиции, не позволяли общим начинаниям иссякнуть на половине пути. В шестом классе тройка вундеркиндов уже вовсю конструировала собственные радиоприемники, ракеты, йодистые бомбы и даже аттракционы для Хэллоуина с кричащими головами, хватающими руками и летающими мышами.
Следующее счастливое совпадение (№ 3) в судьбе Майка Лазаридиса и его друзей — мистер Мачинский, местный активист радиолюбительской связи и создатель телевизионного клуба, взявший юных изобретателей под свою покровительственную опеку. Чуть ли не каждый вечер Майк, Даг и Кен пропадали в мастерской Мачинского, конструируя радио и телепередатчики из деталей, которые учитель щедро извлекал из собственных загашников. Под влиянием Мачинского обозначилась и возмужала самая главная страсть всей жизни Лазаридиса: передача информации на расстоянии без проводов! Именно в таком, самом широком смысле слова: не телевизионное вещание, не сигналы азбуки Морзе, не связь по рациям, а любая форма трансляции без материальных каналов. Концепция эта буквально завораживала Лазаридиса, играя, видимо, на каких-то неведомых струнах его греческой души.
Благоприятное обстоятельство № 4: в окрестностях Торонто оказался не только тихий поселок Виндзор, но и Ватерлоо, замечательный своим юным университетом (учрежден в 1957 году). Университет этот благодаря могучим факультетам математики и инженерии гремел на всю Северную Америку, снискав завидную репутацию «MIT of the North»5.
Именно в этот Храм знаний записался осенью 1979 года Майк Лазаридис (отделение электронной инженерии плюс вторая специализация по компьютерным наукам). И — сразу же Чудо № 5: Университет Ватерлоо славился не только фундаментальной подготовкой и качеством знаний, но и совершенно уникальной программой, т. н. co-op, совмещения обучения студентов с работой в профильных компаниях! Для пущей стимуляции творческих усилий будущих устроителей технотронной цивилизации университет Ватерлоо придерживался совсем уж уникальной практики: права на изобретения студентов записывались на их имя, а не на имя университета!
Начиная с первого года обучения в Ватерлоо Майк Лазаридис уже работал (по программе co-op!) в Control Data Corporation (CDC), компании, производящей суперкомпьютеры. Стоит ли удивляться, что совмещение первоклассных теоретических знаний с уникальным деловым опытом дало столь впечатляющий результат: из стен альма-матер возмужалый грек-электронщик вышел во всеоружии рыночного нюха. Иными словами, всякое свое изобретение он оценивал не в контексте вечности, а в плане практичной привязки к реальным запросам рынка. Приоритеты, разумеется, Лазаридис расставлял согласно своей леонардовой природе: «Поцелуй смерти — это когда изобретения начинают душить маркетинговый отдел компании».
Этот камень Майк бросил в огород CDC — корпоративного монстра, в котором возвышенная эвристика постоянно подстраивалась под заниженные потребности рынка. Юный естествоиспытатель с теоретическими зачатками предпринимательского опыта еще не догадывался, что реальный бизнес живет по совсем иным — весьма и весьма хитрым — законам.
Итак, в феврале 1985 года Майк Лазаридис и Даг Фрегин учредили на государственную субсидию Research In Motion. Самое время вспомнить о нашей гипотезе чудесных обстоятельств и поведать об уникальном периоде возмужания в гнезде, который благожелательная природа уготовила компании Лазаридиса. Поверите ли: целых десять лет Research In Motion никуда не высовывалась, никому не переходила дорогу, ни с кем не конкурировала и вообще жила себе ниже травы, тише воды, довольствуясь исключительно ролью талантливых мальчиков на подхвате. Таких, кого не принято бояться в бизнесе. Таких, кого вызывают первым телефонным звонком для выполнения ответственного задания: спорых, надежных, оригинальных.
Вплоть до 1995 года канадская наколенная контора инженеров и гениев электроники тихо обслуживала интересы мирового гиганта коммуникации — шведской компании Ericsson. Были, разумеется, и самостоятельные разработки (правда, опять же — выполненные под заказ сильных мира сего): CDS 1000 — информационные дисплеи-терминалы для размещения на сборочных линиях General Motors, консоль DigiSync для считывания баркодов, нанесенных на кинопленку, которой чуть ли не до сегодняшнего дня пользуются все студии в Голливуде.
Магистральное, однако, направление, в котором не покладая рук трудился Майк Лазаридис со своими товарищами, пролегало в сфере пейджинговой связи Mobitex, разработанной Ericsson и продвигаемой на территории Канады сотовым оператором Cantel и RAM Mobile Data — в Соединенных Штатах.
Именно для этих трех больших дядек Research In Motion десять лет создавала стэки протоколов, шлюзы, терминалы для мобильных точек продаж, программные интерфейсы приложений (API) и непосредственно клиентское оборудование (модемы). Все — на основе протокола Mobitex, ставшего к середине 90-х годов стандартом де-факто для обмена информацией практически во всех государственных ведомствах — от «скорой помощи» до полиции, а также в коммерческих компаниях, получающих доходы из разрозненных мобильных источников (от вендинговых автоматов до курсирующих по стране рефрижераторов).
Волшебство десятилетнего периода возмужания заключалось в том, что Research In Motion тихо набиралась опыта и копила капитал, вместо того чтобы ломать копья и зубы в тяжелой конкурентной борьбе с противниками, намного превосходящими RIM по всем параметрам. Не будь этих «тихих» десяти лет, компания Лазаридиса давно уже разорилась бы и исчезла с карты корпоративной истории. Самое же чудесное: эпоха с 1985-го по 1995 год была во всех отношениях переходной для сферы беспроводной коммуникации. Приходили и уходили стандарты, менялись алгоритмы, интерфейсы, утверждались новые приоритеты развития, переосмыслялись перспективы рынка. Ежегодно рождались сотни и тысячи гаджетов с единственным исходом: уже через год они оказывались в полнейшем забвении.